Читать интересную книгу Родить Минотавра - Сергей Шведов

– Не лишено, – задумчиво протянул Костиков, который заметно приободрился после Астаховского открытия. – И что ты теперь собираешься делать?

– Будем действовать по плану, – усмехнулся Астахов. – Тем более что у нас на руках такие козыри, о которых раньше можно было только мечтать.

– Моё участие обязательно? – А как же, – возмутился Астахов. – Ведь Дерюгин должен твёрдо увериться, что мы в курсе всех его финансовых махинаций. А с кем, как ни с мужем, Ксения Николаевна могла поделиться своими тайнами. Едем, времени у нас в обрез.

Время действительно поджимало, это Костиков знал не хуже Астахова. Иное дело, что оптимизма своего старого знакомого он не разделял. Да и оптимизм Астаховский был скорее показным, чем естественным. Костиков нисколько не сомневался, что внутри у Алексея сейчас всё вибрирует. Агенты из них обоих, надо честно признать, хреновенькие. У Костикова в последние дни нервы окончательно расстроились. Взрыв в офисе, а потом смерть Резанова привели его в истерическое состояние. Всюду начали мерещиться враги. Сегодня по утру Костикову показалось, что за ним следят. От магазина до дома он почти бежал и, добравшись, наконец, до собственной квартиры, впал в отчаяние, из которого его с трудом вытащил Астахов. Александру Аверьяновичу в какой-то момент показалось, что вдвоём пропадать легче.

Астахов вёл машину уверенно и аккуратно, сказывался навык человека вот уже не первый десяток лет сидящего за баранкой собственного лимузина. Костиков водить машину так и не научился. Хотя Ксения не раз предлагала ему сдать на права, и уж, конечно, колёсами она бы его обеспечила. Но Александру Аверьяновичу то ли гордость мешала, то ли нерешительность. Жгла душу обида на Ксению. Умеют же люди смотреть сквозь пальцы на шалости своих жён. Взять хоть того же Астахова. Но Александру Аверьяновичу нынешние свободные нравы, как нож в сердце. Самое обидное и неприятное, что многие считают Костиковскую близорукость за расчётливость хорошо устроившегося мужика. Певцов даже сказал как-то с обычной своей кривой усмешкой, что брак ныне, это деловой контракт, а чувства здесь совершенно ни при чём. То ли уколоть хотел Александра Аверьяновича, то ли приободрить, а может и то, и другое вместе. Пятнадцать лет уже знают они друг друга, но многие особенности Певцовского характера Костиков стал примечать только сейчас, в ситуации критической. Про себя же Александр Аверьянович твёрдо знал, что удерживает его рядом с Ксенией далеко не только выгода. Ксения в нём нуждалась и нуждалась, может, в большёй степени, чем в жеребце Резанове. И не только не скрывала своей нужды, но и часто подчёркивала ее. Конечно, делалось это отчасти демонстративно, дабы подсластить мужу пилюлю и оправдаться в его глазах за измену, но была у Ксении и настоятельная потребность в сохранении семейного очага.

У Ксении сильный характер, но это женский характер. Не сразу, но Александр Аверьянович разобрался, что к чему. Ксения не столько сознательно, сколько подсознательно искала опоры, надёжного плеча, к которому можно прислониться. Именно поэтому она столь упорно и настойчиво просвещала мужа в свои дела и спрашивала у него совета. Поначалу Костикова это возмущало и раздражало, поскольку казалось ему снисхождением со стороны жены к неудачнику мужу, потом он, однако, сообразил, что Ксения не притворяется, она действительно считает Александра Аверьяновича умнее себя. Десять лет назад так оно и было. Доктор наук Костиков, чья карьера развивалась успешно и даже блистательно, был опорой для своей жены. И был он этой опорой на протяжении достаточно долгого времени. Ксения усвоила это на уровне подсознания. И сейчас она не просто делает вид, что не замечает, как изменилась ситуация, она действительно не замечает, что Александр Аверьянович потерял себя, что в этой жизни он уже никто, пустое место. Осознав ситуацию, Костиков слегка ужаснулся, хотя с другой стороны, подсознательная вера Ксении вдохнула в него силы. Точнее, ему показалось, что вдохнула. Ему вдруг показалось, что он обрёл своё место в жизни, что его ум, опыт, знания востребованы, пусть и одним человеком, но зато имеющим возможность влиять на общественные процессы. Так неожиданно для себя Александр Аверьянович оказался в роли серого кардинала при собственной жене. Какое-то время ему эта роль успешно давалась. Но то ли он заигрался, то ли Ксения зашла слишком далеко, следуя его советам, но Костиков вдруг с ужасом осознал, что его советы могут привести к трагическому финалу. Заметалась и Ксения, не до конца ещё осознавшая, насколько просчитался её серый кардинал, но трезвым умом оценившая критичность ситуации. Ни в чём она Александра Аверьяновича не обвиняла, но отношение к нему стало меняться. Причём Ксения и сама, похоже, не отдавала себе в этом полного отчёта, просто она практически переселилась к Резанову. Для Костикова это означало катастрофу, он оказался несостоятелен и нак муж, и как человек. И человеческое достоинство страдало куда болезненнее мужского самолюбия. Костиков вдруг понял, что теряет не только женщину, с чем можно было бы смириться, он теряет место в жизни и уверенность в собственных силах, уже без всякой надежды на возрождение. И остаётся ему либо в петлю лезть, либо доживать в жалком состоянии полного ничтожества. И именно в этом состоянии растерянности и мучительного поиска выхода Астахов свёл Костикова с Иваном Ивановичем.

Надо отдать должное этому то ли бывшему, то ли действующему генералу спецслужб, он умел внушать доверие. От безвыходности Костиков выложил ему всё и попросил совета. Иван Иванович не отказал не только в совете, но и в реальной поддержке. По его словам выходило, что не Костиков просчитался в оценке ситуации, а сама ситуация была результатом грубого просчёта, чтобы не сказать преступной деятельности, представителей высших сфер. Конечно, вызов, брошенный Костиковым отечественной мафии, можно было бы счесть донкихотским, но дело всё в том, что честный человек не мог поступить иначе. Иные действия обрекали и Костикова, и Ксению, и всю страну на неизбежную гибель. У Александра Аверьяновича был выбор: либо погибнуть, сопротивляясь фатальному ходу событий, либо не сопротивляться, но тогда уж наверняка погубить не только себя, но и страну. А ошибка Костикова в том, что он пытался действовать в одиночку там, где нужна система. Система созидания, противостоящая системе разрушения. Колесо истории, свернувшее в пропасть, следовало не просто остановить, но и развернуть на столбовую дорогу. А для этого нужны были не только мозги, но и грубая сила.

Александр Аверьянович принял предложение о сотрудничестве и, как ему тогда казалось, принял из-за жены, потом, в какой-то миг, он осознал, что спасение Ксении для него не главная цель, и более того, для достижения этой главной цели он готов пожертвовать и ею.

Костиков не был до конца уверен в этом, он не был уверен, что подставил Ксению специально, но он усомнился в чистоте своих помыслов. А тут ещё Певцов, показав себя редкостной сволочью, намекнул Костикову, что смерть Ксении сделает Александра Аверьяновича не только свободным, но и состоятельным человеком.

– Как здоровье Ксении Николаевны? – Не знаю, – нехотя отозвался Костиков на праздный вопрос Алексея. – То есть, как не знаешь? – возмутился тот. – Ты что не был у неё в больнице? – Был или не был, это моё дело и только моё, – взорвался Костиков.

– Ну, извини. Вот уж не думал, что тебя так взволнует мой невинный вопрос. – Уехала Ксения. В санаторий.

– В какой санаторий? – Откуда же мне знать. Я получил от неё записку с приветами, пожеланиями и тому подобным.

– Дочь тоже не в курсе? – Девочка сейчас у моих родителей. Ксения просила не волновать её понапрасну. – Я в ваши отношения не вмешиваюсь, – мягко сказал Астахов. – Но мне этот её отъезд неизвестно куда не нравится.

– Брось, – нерешительно возразил Александр Аверьянович. – Врач сказал, что самочувствие у неё хорошее. Больницу она покинула самостоятельно, у входа её ждала машина.

– Чья машина? – Да что ты в самом деле, – не на шутку вспылил Костиков. – Хахаль, наверное, отвёз.

– Хахаль уже второй день как покойник, – в свою очередь взъярился Астахов. – Ты что, забыл, с какими ублюдками имеешь дело?!

Костикова после этого выкрика Алексея пот прошиб. Ведь даже в голову ничего подобного не приходило. Всё покрыла оглушившая обида. Врач ведь как обухом по голове ударил, сообщив, что ребёнка удалось сохранить. Для Костикова беременность Ксении была новостью, и он даже не сумел скрыть свою неосведомленность от врача. Ребенок был от Резанова, и то, что Ксения собралась его рожать, говорило о том, что она ставит крест отношениях с Александром Аверьяновичем.

Астахов как-то уж слишком по хозяйски шагнул во двор чужого дома и уверенно зашагал к крыльцу по асфальтированной дорожке. Костиков же не то, чтобы робел, но чувствовал себя очёнь неловко. Разговор предстоял пренеприятнейший и попахивал откровенным шантажом. К счастью, а может быть, к сожалению, Алексея подобные тонкости не смущали.