Когда в отель прибыли новые постояльцы, я как раз коротала очередной вечер за компьютером. Рядом на столике остывал глинтвейн... Парочка, подтянувшаяся к стойке регистрации, была довольно колоритной. Я не могла не обратить на нее внимания, даже несмотря на отупляющую апатию, которая захватывала меня с каждым днем все сильней…
- Извините, боюсь, у нас нет свободных номеров, - донесся до меня голос администратора, когда играющая лаунж-музыка отчего-то стихла.
Я удивленно вскинула брови. Гостиница была довольно большой, а кроме меня в баре сидело всего четыре человека. Два шведа и два британца, приглашенные со стороны нефтяники, как я поняла из их наполненного скабрёзными шуточками разговора. Было совершенно не похоже, что свободных номеров нет. А значит, администратор соврал. Почему, интересно.
- Что значит, нет номеров? У нас бронь… Проверьте еще раз, - сощурился высокий огромный, как медведь, мужчина.
Девочка-администратор недовольно поджала губы, пару раз щелкнула мышкой и вновь уставилась на мужика:
- На чье имя, говорите, зарегистрирован номер?
- На имя Матильды Зиминой-Слободиной.
- Нет. Определенно.
- Моть, а ты ей бронь в приложухе Букинга покажи. Ну? Чего таращишься? Покажи-покажи.
- Бесполезно это. Пойдем…
- Никуда я не пойду! Пусть объясняется! Сейчас жалобу накатаю, им быстро гайки прикрутят.
- Им? – хмыкнула та, которую называют Матильда. - Это вряд ли, – девушка подхватила свой огромный походный рюкзак, взвалила на плечо и пошла к выходу. – Ты как в первый раз замужем, Мамасита.
Не знаю, зачем, я вмешалась. Встала из-за стола. Подошла к администратору:
- Здесь полным-полно пустых номеров, а вы гоните народ под дождь?
- В пустых номерах ведутся работы, - занервничала девица. Еще бы ей было не нервничать. Здесь, кажется, уже все знали, кто я, и кому…
- Оставьте, девушка, милая… Бесполезно это, - отмахнулся бородач. Я впервые встретилась с ним глазами и подивилась тому, насколько они… чистые. Прозрачные будто.
- Почему бесполезно? – изумилась я.
- Приказ у них. Ну его. Надо думать, что дальше делать.
- А что ты сделаешь? Ясно все. Нас нигде не ждут, – криво усмехнулась Матильда. Имя-то какое… Странное. И необычное. Но ей оно удивительно шло.
Бородач выругался. Провел огромной, как лопата, рукой по затылку и покосился на присмиревшую после моего появления девицу за стойкой.
- Можем палатку где-нибудь разбить.
- Ага. И через сколько, ты думаешь, нас повяжут?
Я стояла чуть в стороне и с любопытством наблюдала за разговором двух совершенно мне незнакомых людей. Так, стоп… Она сказала – повяжут?
- И то так, – широкая ладонь мазнула по заросшей щеке. - Черт, вот чувствовал, что все как-то подозрительно складно у нас выходит.
- Так почему молчал?
- Почему-почему! Это ты у нас – экстрасенс, Моть.
- Я не экстрасенс, Мамасита, кончай пургу гнать, – Матильда откинула косу на спину и уставилась прямо на меня. – Спасибо за помощь.
- Да я же ничего не сделала.
- Попытались. Другие даже этого не делают. Пойдем, Толя. Будем что-то думать. Может, кто из местных приютит. Клич надо дать.
- А так нас, типа, не накроют! Вот же черт… Дерьмовая ситуация. Но, ничего, и не в таких бывали. Прорвемся.
- Постойте. Вы можете объяснить, что вообще происходит? Может, я бы могла помочь? – опять же непонятно зачем поинтересовалась я, хотя судя по всему, разговор этой парочки должен был меня отпугнуть. Но почему-то только интересней стало. Кто эти ребята?
- Не боитесь нажить себе неприятностей?
- Нет. А вот любопытно, как вы умудрились местным костью поперек горла встать, съедает.
Оказалось, что Мотя с Толей – активисты Гринписа. И в те края прибыли с какой-то своей природоохранной целью. Конечно, подробностями со мной никто делиться не стал. Побоялись, что, впрочем, было понятно. Вывод о том, насколько важную работу проделывают эти двое, напрашивался сам собой. По тому противодействию, что им оказывали местные власти. Кому бы эта власть ни принадлежала.
- Нам хата в принципе нужна, чтобы перекантоваться. Так-то мы в одно конкретное место путь держим. Чтобы пробы грунта взять. И еще… кое-что по мелочи. Я вообще биолог. А Мотька – лучший во всем свете проводник.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Матильда с Толиком переглянулись. И синхронно, не сговариваясь, перевели взгляд на администраторшу, которой явно не нравилось то, что мы уселись в лобби-баре пить чай. Наверняка, не будь меня с ребятами, никто бы им этого не позволил.
- Знаете, кажется, я могу вам помочь. У меня есть ключи от квартиры… В ней должна была жить я сама, но потом планы изменились.
Мамасита подавился чаем.
- Серьезно? – он огляделся по сторонам, будто боялся, что нас кто-то услышит.
- А зачем бы я стала вам врать?
Я порылась в сумочке, достала ключ и незаметно под столом передала его Матильде. Наши руки соприкоснулись, и я почувствовала исходящий от нее обжигающий жар.
- Сейчас… где-то тут записан адрес, - пробормотала я, рефлекторно отдергивая пальцы. Толик кивнул. А Матильда застыла вся. Глядя прямо на меня, но будто сквозь. Так… странно. У меня мурашки побежали по коже, и, чтобы скрыть собственную реакцию, я нырнула в сумочку достать визитку с адресом.
- Ну, начинается! – пробормотал Толик и тихонько выругался.
- Что начи…
- Тс-с! – не дал мне договорить.
- В Германии, - прошептала Матильда, будто возвращаясь в себя. Провела по лицу ладонями и головой тряхнула.
- В Германии? Что в Германии, Моть?
Матильда раздраженно отмахнулась:
- Не знаю!
- Но…
- Да я серьезно не знаю! Что ты пристал ко мне, Толь? В Германии! А что… как… почему… не знаю!
Все больше нервничая, Матильда встала из-за стола. Толик тоже поднялся. Неловко покосился на меня, пробормотал что-то насчет того, что позвонит, когда придет время отдать ключи. А потом они ушли, оставив после себя какое-то странное сосущее под ложечкой чувство. Тревоги… и чего-то еще.
Было уже совсем поздно. Я вернулась в номер. Пока принимала душ, пропустила звонок от Соньки. У них как раз было утро. Хотела перезвонить, но она меня опередила. Никогда еще со дня нашей… ссоры? она не звонила мне по видеосвязи.
- Ну, наконец-то, господи! – прошептала Соня и… тихо заплакала.
- Эй! Эй… ты чего? Сонька?
- Я… ничего. Я… хотела спросить…
- Спрашивай.
- Папа… он тебе что-нибудь говорил о… - Сонька всхлипнула, - о своей болезни?
Я, как стояла, так и начала оседать. Хорошо, что медленно. Не ударилась. Или плохо… может быть, боль отрезвила бы меня хоть чуть-чуть.
- Болезни? О чем это ты? – просипела я.
- Значит, не говорил. Я так и думала…
Сонька растерла лицо ладонями. Вытерла слезы и уставилась на меня, несколько раз моргнув.
- Я случайно забралась к нему в документы, а там…
- Что там? Что там, Соня? Что ж ты молчишь-то!
- А там всякие разные заключения, - всхлипнула она. – Из стольких клиник, Лиля! Наши, израильские, германские и французские. Теперь Америка, вот… Он болеет. Он очень сильно болеет… - Сонька опять заплакала. Громко и некрасиво. А я не могла. Ни плакать. Ни дышать… Откашлялась. Пошевелила губами, но что-то выдавить из себя получилось далеко не с первого раза.
- Подожди, Сонь… Успокойся. Лучше скажи, что ему ставят? Как он? Ты его когда в последний раз видела?
- Онкология… Он… - Соня вытерла ладонью потекший нос. - Он плохо… наверное, плохо, да.
- Ему плохо?
- Я не знаю! Он ведь ничего не говорит, а я тоже молчу, что все знаю, но… - она зарылась пальцами в свои шикарные волосы и потянула их. - Мне кажется, он решился на что-то страшное. Я у него пистолет нашла, Лиля… Я боюсь… Я ужасно боюсь! Ты можешь приехать? Я совершенно не знаю, что делать… Хотела бабушке позвонить, но ведь она… Она может и не пережить такой новости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Да… Да, конечно, – прошептала я. - Не нужно ее раньше времени беспокоиться. Я… приеду. Куплю билеты на ближайший рейс и приеду…