– Мне нужно выяснить, почему мой дедушка ведет себя… странно.
– А у него самого ты спросить не можешь?
– Он не говорит!
– Его мучает тошнота? Еще какие-нибудь похожие симптомы?
– Не думаю. Кроме того, он не слишком часто ест. Только карри, и раз или два в месяц.
– Он, должно быть, очень худой.
– Ты даже не представляешь насколько.
– Ну, а бывает еще… Допустим, человек уставится на себя в зеркало и смотрит, смотрит, смотрит… Или высовывает язык и удивляется вслух, почему он такой желтый. Или вдруг говорит: «Аргх!» Ты ничего такого за своим дедушкой не замечала? Видишь ли, у меня есть некоторая власть над испытывающими похмелье людьми. Если он много пьет, возможно, мне удастся его найти.
– Ни разу не заставала его за подобными занятиями. Да и чего я хожу вокруг да около?… Надо сказать, и все. Честно говоря… мой дедушка… он… Смерть.
– О, его постиг Смерть? Прими мои соболезнования.
– Да нет, я сказала, что он – это Смерть.
– Не понял?
– Смерть. Ну… Смерть?
– То есть черный балахон…
– …Коса, лошадь цвета блед, кости, череп… Да. Смерть.
– Извини, но я вынужден переспросить, чтобы все было предельно ясно, – спокойным, рассудительным голосом произнес о боже. – Итак, твой дедушка – Смерть, и ты думаешь, что он ведет себя странно?
Пожиратель носков некоторое время настороженно смотрел на волшебников. А потом снова заработал челюстями.
«…Грнф, грнф…»
– Эй, это же мой носок! – закричал заведующий кафедрой беспредметных изысканий, бросаясь к чудовищу.
Пожиратель носков поспешно отступил.
Он был похож на очень маленького слона с расширенным на конце хоботом, в котором как раз сейчас исчезал один из носков заведующего кафедрой.
– Забавная зверюшка, верно? – спросил Чудакулли и прислонил свой посох к стене.
– А ну выплюнь, подлая тварь! – крикнул заведующий, пытаясь выхватить носок. – Фу!
Пожиратель носков попытался удрать, одновременно не сходя с места. Это может показаться невозможным, даже глупым, но разные маленькие животные частенько ведут себя подобным образом, когда их застают за поеданием чего-нибудь такого, что поедать ни в коем случае нельзя. Ноги пожирателя носков направились прочь, а его шея принялась вытягиваться все дальше и дальше, давая лихорадочно работающим челюстям возможность дожевать. Наконец с громким чавканьем носок окончательно исчез в хоботе, и чудовище, бросив последний грустный взгляд на оставшуюся пищу, утопало за ближайший котел. Спустя некоторое время оно опять высунулось и одним глазом подозрительно посмотрело на волшебников.
– Они очень дорогие, эти носки… – пробормотал заведующий кафедрой беспредметных изысканий. – С усиленными льняным полотном пятками.
Чудакулли выдвинул один из ящичков, кроющихся в его шляпе, и достал оттуда трубку и кисет с травяным табаком. Чиркнул спичкой по стенке стиральной машины. Вечер обещал быть более интересным, чем он предполагал.
– Мы просто обязаны во всем этом разобраться, – возвестил он, попыхивая трубкой и заполняя всю прачечную клубами пахнущего осенними кострами дыма. – Нельзя допустить, чтобы всякие твари возникали только потому, что кто-то о них подумал. Это а-гигиенично.
Заложив резкий вираж, сани остановились в самом конце Мошеннического переулка.
– АЛЬБЕРТ, ТЫ ИДЕШЬ ИЛИ НЕТ?
– Хозяин, ты же знаешь, нам нельзя… то есть тебе… то есть это ведь запрещено! Помнишь, что случилось в последний раз?
– МНЕ НЕЛЬЗЯ. А САНТА-ХРЯКУСУ МОЖНО.
– Но маленькая бездомная девочка, умирающая в снегу… Это ведь дух страшдества! – в отчаянии воскликнул Альберт. – Ну, то есть когда люди узнают об этом, то обычно говорят: «Возможно, мы беднее безногого банана, а на страшдественский ужин у нас только грязь и сапоги, но нам повезло больше, чем этой малютке». И чувствуют себя счастливыми и благодарными за то, что имеют.
– НЕ ТЕБЕ УЧИТЬ МЕНЯ, В ЧЕМ ИМЕННО ЗАКЛЮЧАЕТСЯ ДУХ СТРАШДЕСТВА.
– Да, хозяин, да, конечно. Прошу прощения. Но ведь ей будет только лучше! Она очнется там, где светло, тепло, приятно, играет музыка, и всякие там ангелы склонятся над нею… – Смерть замер.
– А, ЗНАЧИТ, В САМУЮ ПОСЛЕДНЮЮ МИНУТУ ПОЯВЯТСЯ АНГЕЛЫ? С ТЕПЛОЙ ОДЕЖДОЙ И ГОРЯЧИМ ПИТЬЕМ?
«О, боги, – подумал Альберт. – Хозяин снова в странном расположении духа».
– Э… нет, не совсем в последнюю минуту, хозяин. Не совсем.
– НУ?
– Скорее после последней минуты. – Альберт смущенно закашлялся.
– ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, ПОСЛЕ ТОГО КАК ОНА…
– Да, хозяин. Так положено, я не виноват.
– НО ПОЧЕМУ ОНИ НЕ МОГУТ ПОЯВИТЬСЯ РАНЬШЕ? У АНГЕЛА ДОСТАТОЧНО БОЛЬШАЯ ГРУЗОПОДЪЕМНОСТЬ.
– Не могу сказать, хозяин. Полагаю, люди… они считают, что так более правильно, лучше… – Альберт вдруг замолчал и нахмурился. – Знаешь, хозяин, я вот сейчас как следует подумал над этим, по-моему, это полный…
Смерть опустил взгляд на лежащую в сугробе крохотную фигурку, а потом коснулся пальцем жизнеизмерителя. По стеклу пробежала искра.
– Хозяин, нельзя… – беспомощно пролепетал Альберт, чувствуя себя очень виноватым.
– МОЖНО. САНТА-ХРЯКУСУ МОЖНО. ОН ВЕДЬ РАЗДАЕТ ПОДАРКИ, НЕТ ЛУЧШЕГО ПОДАРКА, ЧЕМ БУДУЩЕЕ.
– Да, но…
– АЛЬБЕРТ.
– Понял, хозяин.
Смерть поднял девочку и зашагал к выходу из переулка.
Снежинки падали ласково, словно ангельские перья. Смерть вышел на улицу и увидел две пробиравшиеся через сугробы фигуры.
– ПЕРЕНЕСИТЕ ЕЕ В ТЕПЛОЕ МЕСТО И НАКОРМИТЕ ХОРОШИМ УЖИНОМ, – приказал он, передавая свою ношу одному из мужчин. – И УЧТИТЕ, Я ВЕДЬ ПРОВЕРЮ.
После чего он развернулся и исчез в вихре снега. Констебль Посети посмотрел на сверток у себя в руках, а потом – на капрала Шноббса.
– Что все это значит, капрал? – Шноббс откинул край одеяла.
– Чтоб я сдох, – покачал головой он. – Похоже, сегодня ночью нам предстоит заняться благотворительностью.
– Ну надо же, сунул ребенка в руки абсолютно чужих людей и удрал! Все мы умеем быть такими благодетелями…
– Перестань ныть, в штаб-квартире полно жратвы, – миролюбиво откликнулся Шнобби.
Он испытывал необъяснимое, но твердое чувство, что именно так и нужно поступить. Он помнил человека в гроте, но почему-то никак не мог вспомнить его лицо. Точно так же он не мог вспомнить лицо человека, передавшего им девочку. Значит, это был один и тот же человек.
Прошло совсем немного времени, как вдруг зазвучала приятная музыка, все озарилось ярким светом и у дверей табачной лавки возникли два обиженных ангела. Альберт бросался в них снежками, пока они не убрались.
Гекс очень беспокоил Думминга Тупса. Он не знал, как работает машина, хотя все остальные считали, что уж кому-кому, а Думмингу Тупсу это точно известно. Ну да, конечно, он знал, как работают ее отдельные части. К примеру, пресс для выжимания, позаимствованный из прачечной, отвечал за переработку данных, которые Гекс использовал для решения той или иной задачи. Проблема превращалась в цифры, цифры тщательно перемалывались и превращались в решение проблемы – примерно таков был ход мыслительного процесса внутри Гекса. Но с чего вдруг машине понадобились маленькие картинки на религиозные темы, да еще в таком количестве? Причем он попросил их сразу после того, как обзавелся мышью. Вроде бы эта мышь ничего не делала, но стоило только не покормить ее сыром, как Гекс наотрез отказывался работать. А бараньи черепа? Муравьи иногда бегали по ним, но с какой целью?
Больше всего Тупса беспокоило то, что он мог стать так называемой «жертвой грузового культа». Он читал об этом в одной книжке. Затерянный в океане остров, где живут очень безграмотные[18] и крайне доверчивые[19] люди, посещает торговое судно. Начинается бодрый процесс обмена товаром: с одной стороны – жемчуг и кокосовые орехи; с другой – стеклянные бусы, топоры, венерические болезни и прочие блага цивилизации. Затем корабль уплывает, а жители острова еще долго сооружают из бамбука огромные корабли в тщетной надежде еще раз привлечь волшебный груз. И это естественно – ведь они настолько безграмотны и доверчивы, что не понимают: создав форму, нельзя автоматически получить и содержание тоже…
Думминг Тупс создал форму Гекса, и лишь потом до него дошло, что создал он ее в Незримом Университете, где границы между реальным и нереальным практически не существует. И у Думминга возникло сильное подозрение, что все они воплощают в жизнь некий неведомый замысел.
И одному только Гексу ведомо, что это за замысел.
Взять, например, электричество. Дело было вскоре после того, как Гекс попросил принести мышь.
Тупс гордился тем, что знает об электричестве практически все (во всяком случае, практически все, что известно). Они отчаянно терли шарики и стеклянные стержни, пока Адриан не прилип к потолку, но все их старания не произвели на Гекса ни малейшего впечатления. Тогда они наловили кучу кошек, привязали к вращающемуся колесу и стали тереть ими о янтарные шарики, пока все вокруг не пропиталось этим электричеством. Целых несколько дней факультет высокоэнергетической магии содрогался от электрических разрядов, грохот и кошачий мяв стояли несусветные, однако ни капли из добытого электричества не перешло в Гекса.