Она нерешительно подняла глаза вся застыв от тревожного ожидания, будто ожидала от сестры вспышки гнева.
— Я предполагала, что ты это сделаешь, — ответила Ромара.
— Но про тебя я ничего ему не сказала, потому что это было бы предательством. По он… должен знать обо мне всю правду.
Помолчав немного, Ромара спросила:
— А ты не можешь сказать почему?
— Думаю, ты должна знать все. Он любит меня! Он любит и хочет жениться на мне!
Она в отчаянии ломала руки.
— И я тоже мечтаю об этом! Я хочу стать его женой больше всего на свете! Но я же не свободна. Ромара! Как мне быть?
Ромара обняла сестру.
— Мне очень хотелось бы знать ответ на этот вопрос, — промолвила она, и глаза ее наполнились слезами.
Кэрил не рассказала ей ничего неожиданного. С тех самых пор, как они поселились на ферме, мистер Бакстон не замечал никого, кроме Кэрил. Он приезжал каждый день в гости, катал их по окрестностям. Несколько раз они ездили к нему домой. То был прекрасный старинный дом, который принадлежал семейству Бакстонов уже много-много лет. Его несколько раз перестраивали, так что он уже не был похож на тот, что был когда-то возведен. Теперь получился чудесный деревенский дом, в котором была бы рада жить любая женщина.
Легко было представить Кэрил в уютной гостиной, обставленной мебелью из грецкого ореха, или сидящей возле камина в овальной стоповой, стены которой увешаны портретами предков сквайра. А самое главное, этот мужчина оказался как раз таким человеком, какой был нужен Кэрил, и он мог бы стать ей самым достойным мужем. Мистер Бакстон — спокойный, рассудительный. уравновешенный, прекрасно воспитанный и удивительно надежный, поэтому окружающие относились к нему с искренним уважением и любовью.
Косвеллы так просто обожали его и много порассказали Ромаре о своем хозяине. В конце концов она поймала себя на мысли: жаль, что Кэрил не встретилась с Уильямом Бакстоном до того, как ее совратил и совершенно измучил сэр Харвей.
«Мечте никогда не стать явью, — с горечью подумала Ромара, — не то и я смогла бы обрести… счастье!»
Все это время, все пять недель, что они прожили на ферме, каждый день она думала о лорде Равенскаре. Она тосковала и даже горько плакала по ночам. Она непрестанно вспоминала о нем, вела с ним долгие воображаемые разговоры. В общем, чего скрывать, она влюбилась в , своего мужа, но без всякой надежды на взаимность. Ведь для его же блага она должна была исчезнуть из его жизни навсегда. Но даже если он сумеет ее отыскать, все равно его сердце принадлежит другой женщине. Мысли об Аталии Брей и о ее красоте преследовали Ромару. Она и в зеркале видела не свое отражение, а лицо, как ей казалось, Аталии Брей.
Какой же дурочкой надо быть, чтобы влюбиться в мужчину, который никогда не сможет чувствовать к ней ничего, кроме отвращения! Ведь он женился на ней таким странным, если не сказать диким образом.
«Но как я могла избежать этого?.. Мне ничего не оставалось… как полюбить его», — со слезами шептала в подушку Ромара. Она закрывала глаза, и перед ее мысленным взором возникало его красивое, мужественное лицо, его умные, проницательные глаза, волевой подбородок и четко очерченные губы, которые часто кривились в высокомерной улыбке.
"Я люблю его! Я его так люблю!» — твердила она про себя, и сердце ее разрывалось от боли.
Иногда в отчаянии она приходила к мысли, что самое лучшее, что она может сделать для любимого человека, — это умереть. Тогда он станет свободным и никто не станет разыскивать ее и привлекать к суду за совершенное убийство.
И все же, какими бы тяжелыми и были ее ночные думы, днем, за делами и заботами, ей становилось гораздо легче и печаль таяла, как облачко в летнем небе. Оставалось чувство глубокой благодарности Богу за покой и тишину, которую они с Кэрил обрели в маленьком деревенском доме. Все-таки удивительно, как благосклонно отнеслась к ним судьба! Если бы дилижанс в тот день не перевернулся, если бы мистер Бакстон не остановился тогда у станции сообщить об этом, если бы он не предложил подвезти их с Кэрил — где они могли бы оказаться сегодня? Только сквайр, с его предупредительным и уважительным отношением ко всем людям, мог обратить внимание на незнакомых утомленных путешественниц. Во всей Англии они не нашли бы другого такого уютного и недорогого пристанища. Ромаре всякий раз становилось неловко, когда она должна была отдавать ту ничтожную сумму, которую назначила им миссис Косвелл. Наверняка сквайр порекомендовал ей не слишком жадничать, но гостеприимную и заботливую фермершу и не надо было просить об этом. Она присматривала за Александром, словно он был ее собственным ребенком, к тому же ей показалось, что Кэрил тяжело управляться с малышом, и она нашла для него кормилицу. Одна из ее невесток недавно родила дочку и с радостью согласилась кормить еще одного малыша.
Теперь Александр не отнимал все силы у своей молодой матери, и под восхищенными взглядами сквайра Кэрил расцвела словно утренняя роза. Напряженное выражение исчезло с ее юного личика, разгладились морщинки под глазами. Она хорошо питалась и много бывала на свежем воздухе. Казалось, к ней вернулись ее восемнадцать лет. Словно никогда не существовало на свете сэра Харвея, который превратил красивую веселую девушку в запуганную, раздавленную женщину. Кэрил поступила правильно, решила Ромара прошлой ночью, когда осталась одна: мистер Бакстон обязательно должен знать обо всех препятствиях и трудностях, с которыми предстоит столкнуться. Рядом со сквайром Кэрил легче будет забыть сэра Харвея и его угрозы.
Понятно, что он ни за что не откажется от мысли завладеть своим сыном, а значит, никогда не прекратит своих преследований. Первые дни на ферме Ромара провела в тревожном ожидании. Каждый стук в дверь, шум колес въезжающих во двор повозок заставляли ее замирать от страха. Ей все казалось, что это люди сэра Харвея приехали забрать малыша или же за ней явился наряд полиции с приказом немедленно предстать перед судом.
Но постепенно атмосфера доброты и радушия, царившая в доме миссис Косвелл, отличная еда, покой и уют развеяли опасения Ромары, хотя сердце ее все так же ныло и готово было разорваться от тоски по лорду Равенскару.
Наверное, он уехал себе в Лондон и думать забыл о ее существовании среди своих друзей из Карлтон-Хауса и палаты лордов, мучилась она от безрадостных мыслей, да и с какой стати он должен думать о женщине которая всего лишь носит его имя и которая так же быстро исчезла из его жизни, как и появилась?
«Вспомни же обо мне! Услышь меня, мои молитвы!» — по ночам шептала в отчаянии Ромара.
Ее думы иногда казались ей самой огромными, сильными, невидимыми птицами, что летят, не зная усталости и преград, чтобы разыскать его, как бы далеко он сейчас ни был. А душу точила мысль: он скоро забудет ее, все неприятные воспоминания об обстоятельствах их знакомства постепенно сотрутся из его памяти, и жизнь его потечет спокойно и размеренно.