Кэт ужасно не хотелось признаваться ему, что они ей очень понравились, но она чувствовала себя обязанной говорить правду. Раз ее мнение не было ему безразлично, совесть не позволяла ей уклоняться от ответа.
– Хорошие книги, Алекс. Суровые, но правдивые. Смелые. Жестокие и одновременно реалистичные. Наиболее кровавые эпизоды я только просматривала, но они чертовски хороши. И, как мне ни тяжело об этом говорить, каждый раз, когда женщина у вас раздевается и ложится, это вытекает из логики повествования.
– Спасибо.
– Но…
– Ох уж эти но. Вам надо было стать литературным критиком. Они забрасывают тебя цветами, чтобы потом отвесить здоровенный пинок.
Кэт рассмеялась.
– Я не собираюсь критиковать. Честно говоря, я считаю, что вы пишете великолепно.
– Тогда в чем же «но»?
Она немного помедлила с ответом:
– Это печально.
– Печально?
– В ваших сочинениях чувствуется некая… некая… – Кэт подыскивала нужное слово. – Некая безнадежность. Они проникнуты фатализмом.
Какое-то время он молчал, обдумывая ее слова, затем проговорил:
– По всей вероятности, это оттого, что я сам видел в жизни очень много насилия.
– Когда вы работали в полиции? Алекса удивило, что она знает об этом.
– Это написано в вашей биографии на суперобложке, – пояснила Кэт.
– Совершенно верно. – Он не спеша потягивал из своего бокала. – Знаете, преступление слишком часто оказывается выгодным. Плохие парни выигрывают. А в наше время они, кажется, стали выигрывать еще чаще. Так что если моя писанина отдает фатализмом, то дело, видимо, именно в этом.
– Мне это бросилось в глаза, потому что я почувствовала то же самое, когда… – Кэт опять не решилась продолжить фразу. Они встречались в первый раз. Хотела ли она говорить ему все до конца?
– Вы почувствовали то же самое, когда что? Она опустила глаза и стала теребить пальцами красную пластиковую корзинку с остатками своей еды.
– Не знаю, известно ли вам. 06 этом писали в газетах, но я предпочитаю этого не афишировать, потому что некоторые люди начинают вести себя довольно странно, когда узнают. Право же, это совсем не так уж важно, но… – Кэт подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза, стараясь не упустить его первоначальную реакцию. – У меня была пересадка сердца.
Алекс моргнул, затем еще раз. И все. Конечно, нельзя было угадать, что скрывалось за бесстрастным взглядом его серых глаз.
Через мгновение он перевел глаза на ее грудь. Она увидела, как он сглотнул слюну. Затем опять уставился ей в лицо.
– Давно?
– Почти четыре года назад.
– И все в порядке?
Кэт засмеялась, чтобы снять охватившее ее напряжение.
– Конечно, в порядке. Вы что думаете, я собираюсь откинуть копыта и заставить вас платить по счету?
Невозможно было предугадать, как тот или иной человек отреагирует на известие о ее пересаженном сердце. Некоторые испытывали отвращение. Они вздрагивали, передергивали плечами и не хотели больше говорить об этом. Другие воспринимали эту весть с благоговением. Они протягивали к ней руку и дотрагивались до нее, как будто она была наделена сверхъестественной силой; они обращались к ней за помощью, как к целебному источнику или статуе Девы Марии, плачущей кровавыми слезами. Кэт не могла понять, какого волшебства они от нее ждали. Были и такие, кто проявлял неуемное любопытство, задавая Кэт кучу интимных вопросов, нередко заставлявших ее краснеть.
– У вас есть какие-нибудь ограничения? – спросил Алекс.
– Да, – печально ответила она. – Я не могу выписывать больше двадцати платежных чеков в месяц, иначе в моем банке с меня будут взимать дополнительную плату за обслуживание.
Алекс смущенно взглянул на нее.
– Вы же знаете, что я имею в виду.
Да, Кэт понимала, что он имеет в виду, но именно этого – вдаваться в подробности – ей больше всего и не хотелось.
– Мне приходится принимать две пригоршни лекарств три раза в день. Как и всем остальным, мне полезно заниматься физкультурой и есть здоровую пищу с низким содержанием жиров и холестерина.
Он приподнял изломанную шрамом бровь и кивнул в сторону того, что осталось от ее гамбургера и жареного картофеля.
– Зато я отказалась от самого холодного в Техасе пива, – заявила Кэт с видом человека, уверенного в своей правоте.
– Алкоголь – ни-ни?
– Спиртное несовместимо с моими таблетками. А как насчет вас? Мне бросилось в глаза, что вы пили содовую, в то время как все остальные представители мужского пола в этом заведении налегают на пиво.
Вопрос привел его в смущение, но Кэт подперла рукой щеку и продолжала не отрываясь смотреть на него, пока он не признался:
– Спиртное плохо влияет на мои умственные способности. Несколько лет назад мы с алкоголем вступили в жестокую схватку. Сперва он послал меня в нокдаун, но я ухитрился подняться, хотя едва держался на ногах.
– И все еще едва держитесь?
– Не знаю. Я не настолько доверяю себе, чтобы снова на ринг.
Казалось, Алекс ждал ее реакции, чтобы узнать, как известие о его недавних проблемах с алкоголизмом повлияет на ее мнение о нем. Кэт хотелось спросить, началось ли это после того, как он оставил работу в полиции, или как раз послужило причиной отставки. Биография на суперобложке не вдавалась в такого рода детали.
Но она решила не углубляться в расспросы. Собственно говоря, это ее вообще не касалось, хотя она была почти уверена в том, что алкоголь сыграл свою роль в формировании темных, тайных сторон его личности, которые она успела обнаружить.
– «Вернуться на ринг», – повторила Кэт, меняя тон разговора. – Вы знаете, мне начинает нравиться разговаривать с писателем. Диалог насыщен метафорами и аналогиями. Не говоря уже о синонимах.
– Только не начинайте этого снова, – простонал он. Когда Алекс бросил на стол деньги в уплату счета плюс щедрые чаевые, Кэт предложила оплатить свою половину расходов.
– Нет, – ответил он, вставая и делая ей знак идти. – Я вас пригласил. Кроме того, эту сумму у меня вычтут из налога.
– Но ведь это был не деловой обед.
– Как раз деловой. Я просто еще не изложил вам своих деловых предложений.
Когда они вышли на улицу. Алекс подвел ее к мотоциклу и помог надеть шлем. Кэт перекинула ногу через сиденье, он завел двигатель, и машина с ревом тронулась в путь.
Когда они на большой скорости отъехали от стоянки, Кэт обхватила его за талию. Алекс ездил быстро, но осторожно. Тем не менее ей почему-то вспомнилось, что Дин называл мотоциклистов не иначе как «донороциклисты».
Это была ее единственная мысль о Дине, столь же короткая, как и их поездка, несмотря на запруженную транспортом трассу.