Нижнем мире. У нас тут колдуны, заговоры, голожопые орки, власть улиц, криворукие гоблины. Сплошная прозаика.
Подумав, я предоставил Йагу Тагу Каббази место посередине. Пусть сидит враскоряку, жадный жаб.
Гоблинское логово. Давненько я в таких не бывал. В принципе, ничего сверхъестественного, обычная бетонная коробка с повсюду развешенными тряпками, на которых нанесены слабые и кривые руны. Мешанина этого домашнего колдовства совершенно безвредна и настолько же бесполезна, но гоблины свято верят, что эти тряпки защищают их норы от враждебной магии.
Оставив Шегги на входе, мы идём внутрь.
К моменту, когда перед нашими взглядами открывается таинственная безногая гоблинша, действительно восседающая в уютном гнезде из тряпок на подоконнике, там уже вовсю идёт беседа между ней и Шпилькой. Суть беседы крайне проста: вполне бодро выглядящая бабка, жующая какую-то сухую черную траву, пытается узнать, как много мы согласны заплатить за её знания, а наша Анника пытается убедить старушку, чтобы та сильно не охреневала. Но та все равно охреневает.
— Троих проводили! Троих! — кудахчет это порождение Граильни, милостиво принимая из рук подошедшего внучка надколотую чашку с бурлящим варевом, — За неделю — трое чужих прошли и двое наших!
А старушка-то определенно не в себе. Даже торгуясь со Шпилькой, она продолжает постоянно отвлекаться на окно.
— Рассказывай о всех, — вздыхаю я, борясь с желанием самому встать так, чтобы видеть, что творится внизу.
— Сначала деньги! Триста талеров за чужака! Полсотни за нашего! Звон вперед! — выдвигает непомерные условия бабка. Его культи, гладкие и зеленые, трутся друг о друга.
— Бабусь, тебя за три сотни тут закопают всем двором! — предупреждает её Анника, бросая быстрый взгляд на меня.
— Мои проблемы, детишки! — дробно смеется пенсионерка, продолжая сучить культями, — Если вы сюда дошли, то заплатите! Тогда расскажу! Под клятву! Хотите знать обо всех — тысячу талеров на стол!
— У меня с собой двести пятьдесят, голенастенькая, — улыбаюсь я, подмигивая отходящей на задний план Шпильке, — Кажется, не хватает.
— Ну тогда об одном, зубастенький! — безумно улыбается бабка, — Волчер, эльф или гном⁈ Выбирай! Двести пятьдесят талеров!
— Не буду я выбирать, трата звона будет впустую. Мне нужны все, даже ваши. Знаешь, старая, сегодня у тебя плохой день…
— Хочешь силой?!! — под вопль Алисы, безумно рассмеявшаяся гоблинша дергает на себе ветхую рубаху, демонстрируя испещренное шрамами и ожогами тело с давным-давно отрезанными грудями, — Ну давай, зубастенький!!
— Не-не-не, — я отворачиваю своего «птенца» от ужасного зрелища, — Мы просто уходим! Пока, бабусь!
Бабка не верила до того момента, как мы встали в дверях, объясняя Шегги облом из-за недостатка денег. На втором шаге нашего великана вниз по ступенькам она заорала как оглашенная, что согласна на нашу цену. Подмигнув нахмурившимся брату и сестре, я зашагал обратно, подвинув на ходу ногой свежий труп молоденького полугоблина со свернутой шеей. Внук был лишним на этом празднике жизни.
— Пой, бабуся, не стыдись, — достав из бумажника и расправив, я положил купюры на подоконник, рядом с бабкой, — Под клятву.
— Где там твои⁈ — сварливо осведомилась та, алчно сверкая глазами на бумажки, — Пусть зайдут! И дверь закроют! Сквозняк!
— Говори, старая ведьма! Или мы уходим! Поддувает ей, м-мать! — нервно рыкнул я.
Конечно, это была ловушка, рассчитанная на придурков, никогда не видевших, как живут гоблины. Примитивная, но очень эффективная, потому как мясной кукле, так похожей на безногую бабку, требовалось задержать нас всего минут на пять-десять, пока соберется достаточно местной гоблинятины, чтобы наглухо закрыть нас в подъезде. Для этого, правда, надо было убедительно врать, либо рассказывать правду, но… почему бы и не рассказать её будущим трупам, да?
Тем более, что «подробности» как раз занимают нужное время, позволяя четырем диким полутроллям и целой коллекции других гоблиноидов набиться в подъезд, наглухо его забивая. Рычание, пыхтение, рёв и мат, приближающиеся снизу, не несли в себе ни грана добра и понимания.
— Наверх! — бодро скомандовал я, энергично размахивая оторванной бабкиной головой, — Вперед и с песней!
— Арвистер! Ты знал, что это ловушка?!! — тут уже у Шпильки нервы не выдержали, хотя это не мешало ей, подзуживаемой криками и рыками снизу, нестись впереди команды всей наверх.
— А ты что, не знала⁈ — взяв во вторую руку Алису, я прыгал через ступеньку, — Ну как можно в Граильне пойти против Граильни, ты о чем, Анника⁈
— Ты сволочь, Арвистер!
— Еще какая! — пропыхтел сзади Шегги.
— Мы зачем наверх бежим⁈ — провякала у меня из подмышки Тарасова.
— Внизу враги! — бодро доложил я ей диспозицию, взлетая по лестнице на крышу.
— А наверху что?!! — уже с крыши завопила Шпилька, лежащая на краю и рассматривающая движуху около подъезда, — Что у нас тут, Конрад⁈
— Отличная точка обороны! — выдохнул я, вцепившийся в лапу Шегги и затаскивающий эту мясную тушу к нам, — Хрен они нас отсюда достанут!
Тишина, покой, лишь карканье ворон, да небо над головой. Чего еще желать? Разве что хоть каких-то запахов, чтобы, значит, вдохнуть воздух полной грудью, но это же Граильня.
— Вообще-то, — горько протягивает Шегги, — У нас тут и огнестрел водится. Никто к тебе сюда не полезет, Арвистер. Нас просто всех поснимают с соседней крыши.
— Спрячемся! — бодро потыкал я пальцем в бортики, идущие по краю крыши.
— Гранаты тут тоже есть… — еще грустнее заметил полутролль, не став заострять внимание на том, что он бы целиком за бортик не поместился.
Рычание и вопли снизу всё приближались.
— Эмм… — озадачился я, — Ну тогда нам остается только молиться.
— Ты серьезно?!! — неожиданно взбесилась Тарасова, прыгая с места аж до моей груди и вцепляясь в неё руками со страшной силой, — Серьезно?!! Мы же сейчас умрем! Сдохнем!! — трясла она меня, — Нас сожрут!! Как ты мог! Зачем?!!