миг маг закрыл глаза.
Открывая их вновь, он ожидал увидеть лежащего на земле и хнычущего словно младенец убийцу.
Но вместо этого Гадюка продолжал уничтожать элементалей одного за другим. Казалось, заклинание на него просто не подействовало. Вообще ничего не произошло.
Гадюка же почувствовал, как амулет на его шее завибрировал, и понял, тот защищает своего владельца от очень сильной магической атаки. Теперь он начинал осознавать, что же на самом деле было нужно магу.
Гримвальд запаниковал. Он побежал, читая одно за другим кучу заклинаний и усыпляющих чар, – самых слабых – поскольку Гадюка прикончил оставшихся элементалей и направился прямиком к нему.
Гримвальд понял, что сейчас умрет. Нужно было срочно что-то делать.
И как только убийца подошел к нему, маг прочёл единственное заклинание, которое, по его мнению, могло спасти ему жизнь – заклинание, в котором, Гримвальд был уверен, не возникнет необходимости, так что он забыл повторить его сегодня утром.
Мечи Гадюки со свистом опустились вниз, но разрезали лишь воздух, поскольку маг телепортировался.
Ассасин осмотрелся по сторонам в поисках потенциальных противников.
Но никого не было и через мгновение он покинул переулок, предпочитая влезть на стену и продолжить свой путь по крышам домов, вместо того чтобы проверять на прочность волшебную преграду.
Он был зол.
Маг пытался пленить его!
И он знал о колдуне достаточно, чтобы с уверенностью сказать – он попытается вновь.
Его губы скривились в жестокой улыбке, и этот зловещий оскал не предвещал ничего хорошего.
Гримвальд был всего лишь мышью, которая пытается словить кота. Гадюка более не мог позволить этому человеку жить.
*****
Корабль прибыл в Калимпорт рано утром. Аркейл и ещё восемь человек сошли на берег в одном из доков нижнего города.
Они принялись за работу.
Их взгляды были остры и холодны, когда они шли к своей цели.
Под вечер они остановились в старой гостинице недалеко от пристани и уже незаметно собирали сведения о нынешнем состоянии дел в подпольном мире Калимпорта, отыскивая и запоминая любую информацию, которая могла подсказать им местонахождение Гадюки.
*****
Ржавая железная дверь недовольно заскрипела, когда сильный толчок в спину буквально зашвырнул Этоса в клетку, так что он упал на колени.
– И зачем это нужно? – тихо спросил он у Гадюки, разворачиваясь лицом к ассасину.
Тот закрыл дверь клетки и защелкнул замок.
– Даже лучшего убийцу могут арестовать, – через решетку прямоугольного окошка на верху двери было видно только его лицо, – возможно по ошибке или невезению. Очень важно быть готовым к такой ситуации.
Он отвернулся от окошка, и Этос поднялся на ноги, чтобы лучше видеть, что происходит за пределами маленькой камеры.
Гадюка неизвестно откуда достал чучело и усадил его за стол, который находился в одной комнате с клеткой. Чучело «уселось» спиной к ней.
Убийца скрестил руки на груди и сделал шаг назад.
– Как ты собираешься выбраться?
Этос размышлял вслух.
– Если бы у меня были отмычки, я мог бы открыть замок.
Губы Гадюки скривились в пренебрежительной усмешке. Он покачал головой.
– Как правило, всех арестантов тщательно обыскивают, раздевая догола. Так что маловероятно, что стражники оставят тебе отмычки. Но даже если бы они у тебя и были, ты же помнишь, как сильно скрипела дверь? Этот шум без сомнения сведет все твои попытки на нет.
Этос признал правоту Гадюки.
– Ну хорошо, тогда как мне выбраться отсюда?
На этот раз Гадюка довольно улыбнулся.
– Легко, если будешь готов в этому.
Он разогнул одну руку и закатал рукав, чтобы показать маленький шрам на ней. Потом расстегнул рубашку, показывая шрам побольше, идущий через весь живот.
Затем убийца сорвал первый фальшивый шрам, под которым оказалась спрятана маленькая игла с крошечной капсулой на одном конце.
– Открой капсулу и получишь иглу с аскитлисом. Аскитлис – это сильный яд, моментально вызывающий сон.
– Почему бы не использовать более сильный яд? – спросил Этос.
– Не забывай, где он находится. Что если капсула случайно сломается, пока она в тебе? Ты же не хочешь получить смертельную дозу? Или хочешь?
Этос кивнул.
– Сначала разберись с охранником, воспользовавшись иглой.
– Как? – спросил Этос.
– Сделай трубку, чтобы плюнуть в него иглой. Обычно они оставляют тебе всё необходимое – даже свернутая салфетка подойдет для этого. Возьми иглу в рот и плюнь.
Гадюка нагнулся и снял второй фальшивый шрам. Под ним обнаружилась пара длинных отмычек, очень тонких, но весьма эффективных.
Он поднял голову и пристально посмотрел на Этоса.
– Будучи заранее подготовленным, ты сможешь выбраться даже из очень сложного положения.
– А если нет? – спросил Этос.
– Тогда тебе придётся искать выход самому, – ответил Гадюка. – Или умереть.
*****
– Привет, Зип, – тихо сказал Этос.
Зип развернулся:
– Этос! Когда ты зашел?
– Только что.
Хафлинг развернулся и крикнул в сторону сидевшего за столом Джитиндера:
– Эй, Джитиндер, Этос снова в городе.
– Этос! – оживленно крикнул Джитиндер, вставая и приглашая парня сеть рядом. – Проходи, садись!
Этос похлопал Зипа по плечу и пошел через зал. Он улыбнулся и сел за стол.
– Прошла целая неделя. Чем ты занимался все это время? – поинтересовался Джитиндер.
– А ты чем занимался? – парировал Этос.
Улыбаясь, Джитиндер покачал головой:
– Всегда отвечаешь вопросом на вопрос.
Этос пожал плечами.
– Я же почти ничего о тебе не знаю, кроме того, что люди испытывают ужас, услышав твоё имя.
– Это касается только бандитов, – сказал Джитиндер, и его улыбка была уже не такой широкой. – Но я могу сказать тебе почему – в принципе, об этом и так все знают. Понимаешь, Гадюка убил моих родителей, когда я был ещё ребенком, и с тех пор я охочусь за ним. Его не так-то просто найти, но я все равно отыщу этого гада. И когда я это сделаю … – он покачал головой. – В любом случае я пытаюсь очистить улицы от преступников. Они не лучше животных и не заслуживают пощады. Насколько мне известно, я имею определённую репутацию в преступном мире. Это цена славы, я полагаю.
Этос мысленно вздохнул с облегчением. Он радовался, что не рассказал другу всю правду о своём прошлом – ведь Джитиндер был наблюдателем тайной организации, уничтожающей преступников, да ещё и хотел смерти Гадюки.
– Ну что ж, – сказал он, снова широко улыбаясь, – Это и есть моя история.