Джастин сидел в дымной общей комнате таверны. Как там она называлась? «Подвязка и заяц» или «Заяц и подвязка»? А возможно, «Заячья подвязка»? Он не знал, да и не хотел этого знать. Как бы это заведение ни называлось, в нем было холодно, или по крайней мере так казалось Джастину. Все его тело охватывал медленно наползающий леденящий холод, от которого немели руки и ноги, а кровь медленнее текла по жилам. Но ведь в камине ярко горел огонь, и никто в комнате, кроме него, не мерз. У него возникло подозрение, что этот холод идет изнутри. Он оглядел таверну, комнату с низкими потолками и тяжелыми деревянными потолочными балками, а также с деревянными полами из широких досок. В этом месте он уже был однажды с Клэем. К счастью, таверна находилась неподалеку от игорного дома и не в самой грязной и опасной части города. Он слегка покачнулся, сидя на обшарпанной деревянной скамье, и тотчас же оперся спиной о шероховатую стену. Потом отставил последнюю в этот вечер кружку эля. Обычно он пил мало и редко. А сейчас оказался более пьяным, чем когда-либо в жизни, но ему было наплевать на это. Ему хотелось усыпить свой разум, вытеснить из памяти сцену в экипаже с Эриел. Он посмотрел на изрядно худевшую по мере того, как он пил, пачку денег, лежавшую перед ним на столе. Это был выигрыш Эриел, деньги, отданные ему в уплату ее долга.
Джастин пробормотал грязное ругательство. Неужели она и в самом деле думала, что его заботят эти чертовы деньги? У него было больше денег, чем он мог бы истратить за всю жизнь, а его доходы росли с каждым днем как грибы.
Ему были не нужны ее деньги. Ему была нужна она сама. Он желал заполучить ее в свою постель. Желал вторгнуться в ее тело. Желал впитать в себя солнечное тепло, которое она излучала. Ему хотелось, чтобы она озарила его мрачный, печальный и однообразный мир.
Он знал, что все дело в ее письмах. Письма расположили его к ней, как не могло бы расположить ничто другое. Его восхищала ее решительность, ее железная воля, благодаря которым она сумела бежать от нищеты. Его даже восхищали средства, к которым она для этого прибегла, отвага и острота ума тогда еще четырнадцатилетней девочки, сумевшей найти подход к его отцу и заключить с ним сделку.
Он восхищался Эриел Саммерс, хотя и не знал, можно ли ей доверять, и теперь корил себя за то, что так бездумно и нелепо вел себя с ней. Он просто испытывал к себе отвращение. Господи! Он никогда не думал, что ей придется выполнить условия позорной сделки, заключенной с его отцом. До того как он увидел ее, он намеревался помочь ей начать новую жизнь, право на которую она заслужила своим мужеством и упорством.
Потом случилось так, что при первой же их встрече, когда Джастин вошел в комнату, он обнаружил ее в объятиях своего злейшего врага Филиппа Марлина. Прежние ненависть и злоба обрушились на него, как удар молота, и это заставило его действовать так, как он и не предполагал. Он даже не считал себя способным на это.
В одно мгновение в услужливой памяти всплыло видение: обнаженная Маргарет в объятиях Филиппа Марлина. Маргарет Симмонс, дочь виконта, прекрасная женщина с пламенными чувствами и бурным темпераментом. Джастина потянуло к ней с первого раза, когда он увидел ее на вечере в сельском поместье ее отца недалеко от Оксфорда, где он тогда учился. Клэй представил его им, и в течение нескольких месяцев они встречались тайно. Маргарет не сообщала отцу, что видится с незаконнорожденным сыном графа Гревилла.
При том отличном образовании, которое Джастин получил, он считал, что сможет позаботиться о ней. Он был настолько безумен, что надеялся на брак с ней, пока однажды утром не получил анонимное письмо.
Приходите в гостиницу «Петушиный крик» завтра в три часа пополудни. Ваша возлюбленная будет ждать вас.
Записка не была написана изящным почерком Маргарет, но все же в этих словах было нечто такое, что заставило его насторожиться. Он приехал в маленькую невзрачную гостиницу ровно в три часа, и хозяин, которому, должно быть, заплатили, повел его наверх. Он открыл дверь, и перед его глазами возникла смятая постель с простынями, беспечно брошенными на пол. А на постели он увидел обнаженных Маргарет и Филиппа в объятиях друг друга.
Его охватила холодная леденящая ярость.
Маргарет вскрикнула, а Филипп только рассмеялся.
У Джастина возникло желание убить их обоих. Вместо этого он слегка склонил голову в легком поклоне.
– Прошу простить мое вторжение, – сказал он. – Я вижу, вы оба заняты.
Маргарет дрожала, и в глазах ее он видел ужас. Джастин не обращал на нее внимания.
– Вы найдете в этой леди бездну талантов, – сказал он Марлину. – Иногда она бывает слишком пылкой, но никто не сможет отрицать ее дарования.
Потом он сказал Маргарет:
– Надеюсь, моя дорогая, вы нашли себе отличного партнера.
Он повернулся и вышел из комнаты – сердце его было безнадежно разбито.
Джастин поморщился, вспоминая это. То были дни, когда он и в самом деле верил, что у него есть сердце. Он отхлебнул эля и отер пену с губ тыльной стороной руки. Потом уставился на огонь, решив, что стоит подвинуться поближе к камину. У него онемели от холода даже кончики пальцев.
В этот момент появилась девушка-служанка, низкорослая, грудастая, рыжеволосая. В блузе с низким вырезом, представлявшем на обозрение впечатляющие прелести.
– Хотите еще, красавчик?
Голова его кружилась. Алкоголь притупил его чувства до такой степени, что он с трудом соображал и едва ли понимал, чего хочет.
– Мне нужна комната. У вас есть свободная?
– У нас есть пара славных номеров прямо здесь. – Она указала на деревянную лестницу в конце общей комнаты.
Джастин швырнул на стол оставшиеся деньги. Этого было более чем достаточно, чтобы оплатить ночлег и напитки.
– Эта сумма покроет стоимость номера и все напитки, которых я пожелаю.
Она смела все деньги со стола, увидев, что их более чем достаточно, и улыбнулась ему обольстительной улыбкой.
– Если пожелаете, за такую сумму вы можете получить еще кое-что. – Она приподняла рукой увесистую грудь и многозначительно сжала так, чтобы сосок стал отчетливо виден под ее блузой.
Джастин покачал головой:
– Может быть, как-нибудь в другой раз.
Рыжая только пожала плечами:
– Как вам будет угодно.
Она вернулась с новой оловянной кружкой эля и поставила ее перед ним. Джастин глотнул горькой жидкости и снова откинулся назад, опираясь спиной о стену, позволяя напитку медленно просачиваться внутрь, проникать во все клетки, и удивлялся тому, что он его совсем не согревает. Ему хотелось опьянеть настолько, чтобы чувства притупились и можно было больше не думать об Эриел. Он сознавал, что его терзает похоть и что именно она толкнула его на столь необычные поступки. Он давным-давно запретил себе чувствовать. Однако у него сохранилось сознание, и когда он думал об Эриел, ощущал какой-то болезненный укол в сердце. Его похоть боролась с совестью. Джастин снова отхлебнул эля и подумал, что не знает, которая из них победит в конечном счете.