Читать интересную книгу Лучший из миров - Наталья Колпакова

Ненависть свела губы императора в подобие улыбки, и чуть слышно, тенью голоса, он вымолвил:

– Красавица…

– Это моя дочь, Ваше Величество! – вылез вперед советник, еще немного раздувшись. – Ее зовут…

Саора шевельнул бровью, и папашу с мегерами моментально оттеснили. Они двое оказались друг напротив друга, разделенные только несколькими шагами пустоты. Девушка дрогнула едва приметно, даже назад не подалась. Не хорохорилась, не вскидывала головы, не метала взоров. Под бесконечно долгим взглядом правителя она даже не опустила глаз – не из дерзости, обожгла его догадка, а единственно из непонимания разворачивающейся игры. Ее гордость была настолько органичной, что даже не воспринималась ею самой, как не чувствует своего величия красивый зверь или птица. И осознание этого подбросило новую охапку хвороста в персональную адскую топку Саоры, где, кажется, выли и метались уже все демоны Третьего мира. Ее гордость ранила еще страшнее, чем красота, потому что именно этого – первозданного чувства своей безусловной ценности – его самого лишили едва ли не с пеленок.

– Ну поклонись своему повелителю, – с нехорошей ласковостью напомнил Саора.

Встрепенувшись, она торопливо присела, склонив голову.

– Ниже.

Девушка повиновалась, застыла в неудобной позе. Он медленно, очень медленно подошел вплотную. Постоял, созерцая русую макушку и низ шеи, скупо приоткрывающийся в вырезе. Обронил:

– Прискорбно… Столько гордыни в столь юном существе. Убегать, когда праздник едва начался. Бросать вызов нашим вкусам, столь дерзко пренебрегая требованиями моды.

Она чуть пошатнулась – видно, устала от низкого приседа. Все вокруг потрясенно молчали, только отец робко кашлянул, словно готовился влезть, но так и не осмелился.

– Брезговать не только обществом, но даже взглядами нашими, – упиваясь собой, продолжал Саора. – Твое платье едва открывает щиколотки, а вырез… Это пощечина, а не вырез!

Он коснулся ее кожи и испытал жгучую, огненную боль, словно то была кипящая смола. Пробежал кончиком пальца вдоль самой горловины – гладкая ткань была умиротворяюще прохладной – и внезапно рванул сверху вниз, грубо, криво. В тишине ткань надорвалась с оглушающим треском, повис лоскут и быстро-быстро задвигался от частого, сдавленного дыхания. Девушка отшатнулась и выпрямилась, сделала еще шаг назад – и уперлась лопатками в стену.

– Вот вырез, – удовлетворенно произнес Саора, обозревая результат. Потом просто протянул руку, запустил пальцы в лиф, стиснул горячую грудь, вздрагивающую от биения сердца, и выволок наружу. Получилось замечательно – совершенной формы, с крупным темным соском, очень красивая грудь, одна торчала нелепо и безобразно. Девушка не пыталась закрыться, только сжалась и уронила голову, чтобы ничего вокруг не видеть. Саора видел край щеки, шею и грудь, и вся эта красота стремительно розовела.

– Стыдливая, – хмыкнул он.

– Ваше Величество, моя дочь еще очень молода, – беспомощно пискнул советник.

Император склонил голову к одному плечу, к другому, изучая картину с разных точек. Остался доволен.

– Интересно, она вся умеет краснеть? – и оглянулся на спутников.

Гигант Терис неспешно выступил вперед. Может, он и не был семи пядей во лбу, но императорские затеи ловил с лету, как преданная псина поноску. Глянул сверху вниз, усмехнулся, вынул нож.

– А вот мы сейчас проверим.

Краем глаза император уловил, как отшатнулись мегеры, давясь воплем. Девушка только глухо булькнула горлом, когда острие ножа поехало сверху вниз, разнимая напополам платье, нижние юбки и все, что под ними, чудом не раня кожу. Платье еще держалось на плечах, и император оценил выдумку приспешника – так было еще забавнее. Даже голая она не выглядела бы столь похабно. Стройное, хрупкое, продуманное богами в тончайших деталях тело не обмануло ожиданий. Но император смотрел не на него, а выше, на лицо. Тел-то он, по правде говоря, столько перевидал… Это было замечательное, очень подходящее лицо. Лицо полураздавленного существа, медленно дохнущего под сапогом в безгласных корчах. Она уже не была розовой от стыда, она была грязно-серой, губы свело судорогой. Но лучшим в ней был сейчас висок – нежный, чуть впалый висок в капельках испарины, с приклеившейся прядкой. Рядом с Саорой тяжело пыхтел Терис. Можно не сомневаться, он-то смотрит ниже. Что ему висок? Животное… Саора ободряюще мигнул, и богатырь деловито придвинулся к девушке Ему действительно ничего не стоило изнасиловать ее прямо сейчас, в теплой компании у входа в пиршественную залу. Кто-то как раз выкатился из дверей, притормозил в ожидании потехи. Пьяный женский голос выкрикнул что-то паскудное. Девушка, болезненно поразившая сердце императора Саоры, дико завыла, рванулась и обмякла, и тогда он дернул Териса за рукав.

– Ладно, хватит.

Не слишком сообразительный гигант обернулся с раскрытым в удивлении ртом, прочитал в глазах повелителя, что развлечение отменяется, и отошел с горестным вздохом. Вокруг заржали.

– Не горюй, Терис. Ты верный слуга моего величества. Одолжу тебе свою рыжуху. Отчешешь ее, а я полюбуюсь.

Император, не глядя ни на кого, развернулся, собираясь уходить.

– Да, кстати, все свободны.

В закутке у дверей медленно ехало на пол тело, кто-то забегал. Подхватили, уволокли. Император шел рядом с довольным, как малое дитя, богатырем, равнодушно оглядывая полупрозрачные, по новейшей моде, мерцающие колонны, в которых корчились в вечном пламени саламандры. Вот и нет больше сокровища. Теперь небось с ума сойдет. Или в окошко бросится. В общем, ничего выдающегося.

Скука.

Он так и не понял, что за ерунда произошла, да и ловчие едва ли успели сообразить, что к чему, только обе стрелки полетели как-то криво – и не просто криво, а по невероятной петле, – вонзившись в стены друг напротив друга на уровне ушей стрелков. Причем прямо через уши. Пригвожденные к стене, как некие гигантские насекомые, они дружно закатили глаза и обмякли. Как видно, стрелки были обработаны усыпляющим заклятием. Не теряя времени на осмысление феномена, Дан ринулся между ними в дверной проем на лестницу и в два прыжка преодолел полпролета вверх. Ему нужно попасть в дальний подъезд. При невероятном везении он успеет перехватить или отбить Тейю, а если чудес на сегодня больше не планируется, хотя бы выйдет незамеченным и доберется до своей машины. Проследит, куда ее увозят. Возможно, сумеет как-то помешать переходу группы с добычей в Первый мир – совершенно безумная надежда, но другой у него не было.

Планам этим не суждено было сбыться. Сверху уже катилась дробь нескольких ног, невидимые пока люди торопливо спускались в полном молчании, и это, безусловно, были не просто люди. Дан развернулся и неслышно бросился вниз. Там подвал и подземный ход. Он уже поравнялся с короткой лестничкой вниз, но вместо того, чтобы нырнуть туда, в спасительную темень, совершил нечто необъяснимое – вылетел во двор. В открытый, просматривающийся и простреливающийся насквозь двор, безжалостно освещенный с цепи сорвавшимся солнцем, в околдованный проклятущим мальчишкой-магом двор, где на время операции замерла, ослепла и оглохла всякая посторонняя жизнь. Прямо, можно сказать, в объятия толпе бывших сослуживцев, многие из которых – да хотя бы тот же Мати – опознали бы его моментально. Дан ничего не соображал, не понимал и не чувствовал. Потому что там, в подъезде, в полушаге от единственно возможного выбора любого профессионала, да и просто вменяемою человека, в голове у него, прямо за глазами, взорвался Зов такой разрушительной силы, что Дан едва устоял на ногах. Взяли Тейю. Он притормозил на мгновение, ослепленный взрывом, и, наверное, еще успел бы опамятоваться, но какая-то посторонняя сила, ничего общего не имеющая с силой чувств или даже инстинкта, вдруг подхватила его, как кутенка, и вышвырнула из подъезда наружу. Тут же кто-то взвыл на втором этаже, в покинутой квартире (нашли приколотых им к стене тараканов, успел сообразить Дан), а позади, за грохнувшей дверью подъезда, послышались приглушенные вопли и завязалась необъяснимая возня. Преследователи, видно, разделились, причем те, кто побежал вниз, почему-то не выскочили следом за ним из подъезда, а остались толочься там, в крохотном предбаннике. На ноги они, что ли, сами себе наступают?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});