Читать интересную книгу Социология политики (Сравнительный анализ российских и американских политических реалий) - Г Ашин

В результате сталинских преобразований политической системы страны и особенно ее элиты были ликви

-----------

(1) Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. - М., 1992. - С. 375.

(2) Федотов Г. Судьба и грехи России. - СПб, 1992. - С. 217, 109.

[387]

дированы следы всякой оппозиции, установлен тоталитарный режим, элита сталинистов сформировалась по принципам личной преданности вождю и страха перед ним. Народные массы, в том числе рядовые коммунисты, были полностью отстранены от решения кадровых проблем, которые были прерогативой парткомов и их лидеров. Партия из революционной трансформируется в управленческую, превращается в важнейший элемент политического управления, это было огосударствление партии де-факто. Руководство партии превратилось в полузакрытую элиту, стоящую над обществом, ее управление носило директивный, командный характер.

Сталинская элита была жестока, беспощадна по отношению к своему народу, да и к самой себе. Тем не менее, она смогла мобилизовать массы на модернизацию страны и добиться несомненных успехов (второе место в мире по объему производства, победа в Великой Отечественной воине), пусть ценой колоссальных жертв. Советская элита доказала, что авторитарные и тоталитарные методы могут дать результаты на определенном этапе, в условиях мобилизационного типа развития. Именно в условиях сталинской тоталитарной диктатуры сложились механизмы власти советской элиты, которые в дальнейшем пытались модернизировать, либерализировать, но их основы остались неизменными; их пролонгация привела к загниванию всей политической системы, к застою, а попытки отойти от них привели в конечном счете к краху системы.

Переход от второго к третьему поколению советской элиты был менее крутым, не означал разрыва между поколениями элит, но был по-своему драматичен. Достаточно сослаться на XX съезд КПС с докладом Хрущева с разоблачением культа Сталина, с последующей "оттепелью". Некоторая либерализация режима показалась опасной элите сталинистов и они сделали в 1957 г. попытку дворцового контрпереворота. Его про

[388]

вал связан с тем, что Хрущев контролируя секретариат ЦК и орготдел ЦК, привлек на свою сторону большинство членов и кандидатов в члены ЦК и рядом маневров добился того, что вопрос решался не на Политбюро, контролируемом сталинистами, а на пленуме ЦК КПСС, закончившемся разгромом группы Молотова, Маленкова, Кагановича и др. сталинистов. Десятилетие руководства Хрущева интересно для элитологов и с точки взаимоотношения авторитарного лидера и элиты. В течение этого десятилетия он изгонял с командных постов явных сталинистов, выдвигал на их места своих людей. Каково же было удивление и горькое разочарование Хрущева, когда его в 1964 г. предали его же выдвиженцы. А удивляться было нечему: социологи элиты убедительно разъясняют по этому поводу, что групповые интересы элиты приоритетны в системе ценностных ориентации ее членов. Партократическая элита была недовольна постоянными экспериментами Хрущева по переструктурализации партийного и государственного аппарата (разделение обкомов и райкомов, образование совнархозов и т.д.), которые сильно нервировали элиту, порождали неуверенность в ее будущем. Иначе говоря, групповые интересы возобладали над личной преданностью лидеру.

Элитный "дворцовый переворот", вознесший на вершину власти Брежнева, был переворотом элиты и для элиты. Организационные преобразования брежневского ЦК по сути своей были всего лишь откатом от хрущевских реформ и кое в чем напоминали известный указ "О вольности дворянской", они укрепляли всю иерархию номенклатурных элит, расширяли их полномочия, увеличивали их бесконтрольность, приведя к огромному росту коррупции (впрочем, справедливость требует отметить, что процесс этот начался в предыдущем десятилетии), к опасному для государства расширению теневой экономики. Для этого периода особенно

[389]

характерна тенденция прихода к власти целых кланов, полумафиозных группировок, типа "днепропетровского клана" Брежнева; группировки держались на взаимной поддержке и взаимном покрывательстве, своего рода круговой поруке. В особо открытых и беззастенчивых формах власть клановой элиты реализовывалась в союзных республиках Средней Азии, Закавказья, в ряде регионов страны.

Загнивание, застой общества начался именно с загнивания, деградации элиты. Именно к этому периоду относятся многочисленные скандалы, связанные с "элитными" семьями Брежнева, Щелокова и др. Застою этого слоя способствовало резкое уменьшение мобильности элиты, в особенности вертикальной, - типичная черта стагнации, которая привела к власти элиту геронтократии, неспособную принимать неординарные решения и всеми силами стремящуюся лишь к пролонгации своего господства. Люди, занимающие высшие посты в партии и государстве, стали фактически несменяемыми, они умирали, занимая высокие посты. Менее чем за три года страна торжественно похоронила трех генсеков. Конечно, не геронкратическая элита, не ее коррупция и связанные с ней скандалы - причина застоя, это ее пена, один из его симптомов, но симптом характерный (подобно распутинщине при Николае II). Брежневско-андроповско-черненковская элита одряхлела не только по возрасту, но и по своим убеждениям, по своему менталитету, явно не вписывающемуся в потребности развития страны. Застой это упадок страны, но вместе с тем это - праздник, это лучшие годы партократической элиты. Пышным цветом расцвели семейственность, низкопоклонство, лесть по отношению к начальству.

Кто был оптимальным политическим лидером правящей элиты в СССР? Думается, не Сталин, хотя он внес наибольший вклад в ее создание и наводил на нее

[390]

панический страх своим чудовищным террором; не Хрущев, который пугал ее своими экономическими и политическими импровизациями; тем более, разумеется не Горбачев, который для нее - предатель корпоративных интересов; скорее всего, им был Брежнев (и его бледная тень - Черненко), который максимально расширил вольности этого слоя.

Хотя постсталинская элита продолжала ностальгически вспоминать "отца народов", в душе она вздохнула с облегчением, она избавилась от кошмара возможного ареста, пыток, расстрелов. Постсталинская элита отказалась от перманентных репрессий, угрожавших ей самоистреблением. Как мы видели, смены элит в середине 50-х годов - сталинской на реформаторскую - не произошло, это во многом связано с тем, что народ продолжал оставаться пассивным, сломанным сталинскими репрессиями и идеологической машиной, да и сама постсталинская элита была плотью от плоти сталинизма и боялась радикальных сдвигов. Попытки Хрущева и Косыгина реформировать управление страной и особенно ее экономикой встретили упорное сопротивление элиты, которое они не смогли преодолеть. Изменилась структура отношений между политическим лидером и элитой. Сталин стоял вне и над элитой. Брежнев был первым среди элиты, он был "свой". Коллективное руководство, сформировавшееся при Хрущеве и получившее наибольшее развитие при Брежневе, означало максимум власти верхушки правящей элиты (при минимуме ответственности).

Время третьего поколения советской элиты - это время институтизации и, как сказал бы М. Вебер, рутинизации ее власти. Были четко зафиксированы механизмы передвижения на руководящие должности, расписаны привилегии, которые имели члены элиты того или иного уровня. Стабильность брежневской элиты, ее закрытость перешли в стагнацию. В период застоя был

[391]

спрос на серость, заурядность: элита застоя не была заинтересована в том, чтобы выдвигать к руководству талантливых, высокообразованных и тем более нонконформистских лидеров (они слишком контрастировали бы с этой элитой застоя). К началу 80-х годов анемия верхов была похожа на анемию элиты царизма накануне революции. А поскольку больше всего советская элита стремилась к пролонгации своей власти, в структуре советской политсистемы не существовало легитимных путей и традиций смены элит. Отчасти и поэтому курс горбачевской реформаторской элиты на перестройку был полностью неподготовленным.

Перестройка была необходима для элиты, для ее самосохранения; Горбачев в действительности был не предатель советской элиты, он попытался использовать шанс для того, чтобы ее спасти. Перестройка была неизбежна, потому что, если воспользоваться формулой Ленина, верхи не хотели, а низы не могли жить по-старому. Перестройка объективно, независимо от намерений ее инициаторов, с самого начала ориентировалась не на ликвидацию власти правящей элиты, но на ее трансформацию, даже "облагораживание". Но перестройка при всей ее непоследовательности посягала на привилегии этого слоя. Его положение было глубоко противоречивым. С одной стороны, курс на демократизацию и гласность подрывал ее устои, с другой - это слой, существовавший для того, чтобы проводить "установки сверху" (во всяком случае, таким его и создал Сталин), не смел открыто выступить против перестройки, ибо само его существование зависело от лояльности курсу, провозглашенного генсеком. Шесть с лишним лет перестройки были периодом резких персональных изменений в правящей элите общества, но она сохранялась как та же социальная группа. Партократическая элита по-прежнему сохраняла свою власть.