время 14:40.
МГУ, ДСЛ, комната Колчина.
Трень-брень-дрень! — смартфон ставит точку в послеобеденной сиесте.
Послеобеденное время тоже интеллектуальное — лекции идут вплоть до половины пятого, но уже второго порядка. Без загрузки на полную мощность. Давно заметил, что в режиме максимальных оборотов или близких им голова работает не более четырёх часов непрерывно. Затем нужен достаточно длинный перерыв, но и после него допустима только средняя интенсивность.
— Ал-лёу! Внимательно вас выслушиваю, — отвечаю с максимальной вальяжностью.
— Приветик, — раздаётся голосок Киры. — Чего не звонишь? Заучился совсем?
— О, извини. Подожди пару секунд, — сбрасываю звонок, тут же снова вызываю.
— Не поняла… — недоумевает девушка, принимая мой вызов.
— Исправляюсь на ходу, Кира, — объясняю свой неожиданный поступок. — Вот. Звоню тебе. Как жизнь, как диплом защитила, как тебе на вольных хлебах?
Факультет журналистики — не очень серьёзная контора. Не как мы, учатся всего четыре года. Да и то непонятно, чему их там учат. Фигне всякой небось.
— Тяжело пока, — кручинится девушка. — Беззаботной жизни конец…
— Ну уж прям уж! — подобно Станиславскому, не верю. Если только отец префектный умер или должности лишился, но тогда голос был бы совсем другим.
— Давай я тебя в ресторан приглашу, — делаю предложение, от которого она не сможет отказаться. — В тот же самый. Мне он понравился.
Ожидаемо Кира соглашается. Не без энтузиазма.
— Только давай без твоей тачки. Я часика через два за тобой заеду, а потом также на такси отвезу.
На это тоже соглашается. На всё согласные девушки обладают необъяснимо притягательной силой для мужчин.
Парни смотрят то ли с завистью, то ли с осуждением. Пожалуй, у прижимистого Костика осуждение — главное, а у Сани — зависть. Костику от одной мысли тратить на ужин десять или более тысяч дурно становится. Ресторан для него — цивилизационное излишество для зажравшихся столичных жителей.
Через час штудирования учебника по ядерной физике одеваюсь. Галстук на этот раз удаётся не развязать грубым движением. Хорошо, что мне бриться не надо. Пшикаюсь дезодорантом, чищу туфли под неотрывными взглядами друзей.
— Смотри, чтоб там всё нормально было, — вдруг советует Шакуров.
Куваев на эти слова как-то гнусно хихикает.
— Что ты имеешь в виду, грязный развратник? — холод из моего голоса стелется по комнате, сжижая воздух.
— Известно что, — заявляет «развратник». — Кто за девушку платит, тот её и укладывает.
Ксаверий вольно извращает известную поговорку. Кажется, он находит обоснование моим предстоящим тратам, с которыми внутренне соглашается. То бишь он тоже мог бы пойти на непомерные ресторанные траты, если бы девушка, подобная Кире, гарантированно вознаградила его ночью страстной любви.
— Сходи к юристам, проконсультируйся, что бывает за изнасилование несовершеннолетних, — холодность моего тона не уменьшается.
Парни сначала выпучивают на меня глаза, затем до них доходит. Они же студенты МГУ, не хухры-мухры. И за мной в коридор выкатываются раскаты дикого ржача.
По дороге заказываю такси класса люкс. Могу себе позволить, хоть и не каждый день. И не каждый месяц. Деканат, вернее, бухгалтерия перегнала мне все задолженности плюс стипендию за сентябрь. Портмоне набито купюрами, так что я — богатенький буратино и могу пригласить девушку того же класса люкс на рандеву.
Никакого мандража, как в прошлый раз, не испытываю. Спасибо Алисе, с пылким энтузиазмом лишившей девственности нас обоих. Привила мне иммунитет против женских чар.
«Зачем поддерживаю отношения с Кирой?» — может спросить кто-нибудь тупой. Затем. Если внимательно прочесть «Войну и мир», можно многому научиться. Одно из правил высшего общества, которого мне никак не миновать: сила и влияние человека во многом определяются обширностью его связей. Желательно высокого уровня. Чем выше, тем лучше. И если Кира открывает мне эти двери, то зачем их с идиотским снобизмом игнорировать?
6 сентября, суббота, время 17:30.
Москва, ресторан на Патриарших.
Кира делает вид, что не удивляется. Понятно, что когда подошла к машине, открыл перед ней дверь. Но перед этим непринуждённо поцеловал в щёчку. Пожалуй, даже как-то дежурно.
Во время поездки так же непринуждённо положил руку на атласную коленку. Любопытна мне была её реакция. Покосилась, ничего не сказала, только через несколько секунд аккуратно и мягко сняла мою руку. Легко держу покерфейс. Жест расшифровываю как «в перспективе я не против, но ты торопишься».
— Может, сегодня попробуем японскую кухню, — предлагает Кира, когда садится на придвинутый мной стул.
Машинально отвечаю, не сразу заметив недоумевающий взгляд спутницы. Будто увидела во мне что-то ранее неизвестное.
— Не люблю японскую кухню… — спохватываюсь: — Но ты, если хочешь…
И только сейчас вижу её удивление.
— Сегодня мне хочется славянской кухни, можно с примесью европейской…
Заказываю винегрет — его здесь подают с кусочками селёдки — и жаркое из говядины.
Кира выбирает салат и, поддавшись рекомендации официанта, соглашается на форель с овощами. Не забывает о паре бокалов немецкого рислинга. Преимущества пользования такси — можно употреблять алкоголь. Мне тоже почему-то не запрещают.
— Даже не спросил, сколько мне лет, — удивляюсь вслух.
Кира улыбается:
— По умолчанию, Вить. Если привёл девушку…
— Особенно такую шикарную, — не замедляю вставить комплимент и получаю в награду ещё одну улыбку.
— … платишь за неё, значит, полностью дееспособен.
— Демократично, — соглашаюсь и принимаюсь за винегрет. — А ты давай рассказывай, что у тебя и как.
Пришлось набраться терпения выслушивать интеллигентное, но нытьё. Как в анекдоте: коллектив в МК замечательный, зарплата хорошая, хоть и маленькая, но работать приходится, и вот тут выясняется, что она почти ничего не умеет.
— «Московский Комсомолец»? Рассадник либералов? — дежурный вопрос почему-то вызывает не сильно положительную реакцию.
— Почему «рассадник»? Как раз нормальные люди, никаких коммуняк, — Кира смотрит настороженно.
— Не любишь коммуняк? А к Сталину как относишься?
— К Сталину⁈ — Кира начинает чуть ли не молнии метать. — Как можно относиться к тирану, на совести которого миллионы⁈
— Значит, плохо, — резюмирую, не обращая внимания на почти бурную реакцию.
— А ты что, хорошо?
— Я⁈ Нет. Я вообще никак к нему не отношусь. Не участвовал, не привлекался, в родственных отношениях не замечен. Я, видишь ли, сторонник научного подхода ко всему. Но речь не обо мне. О тебе.
За разговорами исполняю приговор осуждённому к поеданию винегрету. Откидываюсь на спинку стула, благодушно наблюдаю за официантом, что несёт нам жаркое и