получалось? — Понятия не имею, что это значит, но в твоём обществе это нормально.
По-прежнему сжимая паспорт в руке, я вытащила его из сумки и помахала им перед Лео.
— Волосы.
— Ого, ничего себе. Ты, видимо, имела в виду их отсутствие. — Я попыталась прочитать выражение его лица, понять, что он думает на самом деле, но не смогла. Парень, по всей видимости, первоклассный игрок в покер, он не показывал никаких эмоций. — Ты проспорила или что — то такое?
— Не, — отмахнулась, забирая обратно паспорт. Я не запомнила, на каком конвейере нам сказали забрать багаж, но Йен выглядел так, будто знал, куда идёт, поэтому мы с Лео следовали за ним, продолжая нашу беседу. — Я сделала это для благотворительности. Пару лет назад одна из моих учениц собирала деньги на лечение рака, ей давали по сто долларов за каждого человека, двести — если это девушка. Плёвое дело. К тому же я около года экономила на стрижках. Одни плюсы.
Забудьте, Лео продует в покер, сейчас выражение его лица прозрачное, как стекло. Любопытство. Благоговение. И немного печали. Вот, что читалось в его нахмуренных бровях и морщинках в уголках глаз.
В одно мгновение он обхватил моё лицо, зажав подбородок ладонями, и сильно прижался своими губами к моим. Завсегдатаи аэропорта стремительно проносились мимо и задевали нас, стоявших на месте, соединённых губами. Хотелось прокричать:
— Меня целуют в аэропорту! — Разве это не мечта каждой девушки? Я к тому, что, по правде говоря, не могла назвать ни одной романтической комедии, которая не включала бы в себя хотя бы одной страстной сцены в аэропорту.
Лео медленно отстранился.
— Я понимаю, что пока не очень хорошо знаком с тобой, Джули, но хочу, чтобы ты знала, что каждый раз, когда выясняю о тебе что — то новое, то будто разворачиваю подарок. Спасибо за сюрприз, что ты только что преподнесла.
Это ли не самый умилительный комплимент, что мне когда — либо говорили?
— Право увидеть меня практически лысой? Не такой уж это и подарок. Я бы попросила осуществить возврат.
— Узнать лучше твой характер — это подарок.
— Говорили, что я весьма оригинальна.
Лео наклонился ко мне и обернул руки вокруг моей талии, его локти при этом покоились на моих рёбрах.
— Это правда.
Йена и след простыл. И к тому времени, когда мы встретились с ним в багажном отделении, все наши чемоданы уже прибыли, и мы были готовы отправиться в пригород Тосканы. Семья Лео предоставила личного водителя, и не стоило этому удивляться, несмотря на то, что чем больше я узнавала Лео, тем более приземлённым он казался. Итальянские виллы, шофёры и марки вина стоимостью в несколько миллионов больше не вписывались.
Постепенно он становился всё более нормальным, а может, всё это время я неправильно понимала это слово. Тогда, в примерочной, он оказался прав, говоря, что всё зависит от человека. Да, существовали социальные нормы, по которым мы все, казалось, действовали, но даже они довольно зыбкие и изменяются по мере того, как общество пересматривает свои взгляды и миропонимание.
Нормальность субъективна.
Однако я почти уверена, что нельзя считать привычным делом то, как длинноногая, грудастая блондинка поцеловала Лео у величественного входа в тосканскую виллу семьи Кардуччи. Насколько я знала, в этой части света были распространены поцелуи в щеку. Но суть этой традиции в том, что касаются хотя бы одной щеки.
И точно без языка.
И хватания за задницу. Ну точно задница не должна участвовать.
— Йен! — прошипела я, выйдя из чёрного внедорожника и ступив на гравийную дорожку, что вела к дому, вокруг которого раскинулся виноградник. Вилла роскошна: глыбы, вырезанные из камня, и колонны, поднимавшиеся со склона, как будто представляли собой природный ландшафт, а не запоздалую идею архитектора, добавленную позже. Уверена, что на восьмой день бог создал дом Кардуччи. — Йен, ты видел это?
Шофёр обошел нас, направившись к багажнику, чтобы достать наши вещи, а Йен, скрипя джинсами о кожаное сиденье, выскользнул из машины.
— Девушку?
— Ага, девушку. Мисс Июль только что засунула язык в глотку Лео.
Прикрыв лоб ладонью, Йен, прищурившись смотрел в направлении входа в дом, где Лео и блондинка обменивались не только любезностями, но, не сомневаюсь, что и слюной.
— Уверен, что она просто вела себя мило.
— Целуя по — французски?
— Думаю, он называется европейским. — Йен ещё сильнее прищурил глаза, и, чтобы лучше видеть, вытянул шею, как жираф. Я почти замыслила попросить Йена достать зум — объектив, чтобы мы могли разглядеть получше, что происходит, но передумала. И, давайте посмотрим правде в глаза, нельзя замыслить лишь наполовину. Ты либо замыслил что — то сделать, либо нет. И то, что я размышляла о том, замыслила я это или нет, определённо говорит о том, что становлюсь одержимой идеей получить лучший обзор. Я официально докатилась до статуса сталкера.
— Хватит пялиться! — шепчу я, несмотря на то, что это именно этим я и занималась, а реальность такова, что никто из них не обращал на нас внимания. — И я знаю, что такое европейский поцелуй. Это не казалось дружелюбным «рада, что ты благополучно долетел» поцелуем. Это движение языком говорило «дай — ка я посмотрю, смогу ли угадать, что ты ел на ланч».
— Ну, давай посмотрим, ждёт ли меня то же самое. — Йен направился к вилле, но вдруг резко остановился и повернул голову в мою сторону. Его светлые волосы касались плеч, облачённых в потёртую кожаную куртку, ту самую, что ему оставил дед в прошлом году. — А ещё лучше, давай посмотрим, как она поведёт себя с тобой. Тогда мы на самом деле будем знать, каким подразумевалось приветствие.
Я почти не сомневалась в том, что не лесбиянка. Но мандраж, охвативший при мысли о том, чтобы прикоснуться губами к этой красивой женщине, немного сбил с толку. Я очень надеялась, что это не бабочки, а то вышло бы совсем уж неловко. Сегодня кризис сексуальной идентификации — последнее, что нужно. Завтра, вероятно, тоже.
— Не собираюсь её целовать.
— Тебе и не нужно. Просто подожди того, как она тебя поприветствует. Если так же, то мы будем знать, что это ничего не значит.
В его словах есть смысл. И нужно это доказать, так что я уверенно зашагала вверх по резным каменным ступеням к парадному крыльцу, адреналин в полную мощь пульсировал во мне. Кем бы ни являлась эта девушка,