ли.
Я посмотрела в том направлении, куда указывала Антонина Сергеевна. Да, там действительно у дерева – оно было единственным на этом участке – стоял молодой мужчина в бежевой куртке. И чертами лица очень походил на Самохвалова, траурный портрет которого я видела, когда приходила к его вдове Виолетте. А рядом с Леонидом я увидела коммерческого директора компании «Атлант» Анатолия Герасименкова. Леонид и Герасименков о чем-то разговаривали.
– Так что приходите, Калерия Викторовна, в гости, – пригласила соседка внебрачного сына Самохвалова.
– Вы все там же живете?
– Да, на Сотникова двенадцать, квартира девять. Давно же мы с вами не виделись, вот и адрес вы уже забыли.
– Да нет, зрительно-то я помню. Ладно, спасибо за приглашение, зайду как-нибудь. Пойду, надо проведать могилки родственников.
– Я тоже пойду к своим, – сказала Антонина Сергеевна.
Я слегка повернула голову и увидела двух женщин пожилого возраста. Немного постояв, я пошла к воротам кладбища. По пути в отделение я заехала домой, сменила футболку и взяла свой «макаров». Минут через пятнадцать я уже была в отделении у Кирьянова, решив заехать без звонка.
– Здравствуй, Володя, – сказала я, входя в кабинет, – и где тебя носило?
– На планерке был, – хмыкнул он. – А что, позвонить не судьба?
– А трубку взять – не судьба? – парировала я. Киря покопался по карманам, вытащил мобильник и смущенно буркнул: – Извини, звук отключал, а включить забыл. Ну что нарыла, давай, колись?
– Пока слушай конкретно по фактам. А они такие: вчера вечером сотрудники некоего специализированного предприятия под названием «Капитал» ворвались в коттедж Черемысленниковых. Они приказали всем выметаться, потому что, по их словам, коттедж и вся территория Черемысленникову уже не принадлежит. Тогда я потребовала соответствующий документ, который бы подтверждал право этого самого «Капитала» на собственность Черемысленникова. А предводитель этой шайки заявил, что документ находится на оформлении. Фамилия его Аксенов. Тебе известен такой «деятель»?
– Нет, первый раз слышу.
– Вот и адвокат Черемысленникова – я только что была у него – тоже ничего о нем не знает.
– Так что же получается? Они попросту пытались взять на «ура»?
– Да, именно так. Представляешь, какая наглость?
– Подожди, Тань, а кто их пустил на территорию коттеджа?
– А это отдельная история. Ворота им открыл второй охранник, Олег Краснов. Он работает там недавно. Черемысленников принял его на работу взамен уволенного нерадивого работника.
– Так, а что же с этим самым «Капиталом»?
– Я сказала, чтобы они убирались туда, откуда появились. Нет документа – нет никакого разговора.
– И они послушались тебя и убрались?
– А что им оставалось делать? Я сунула под нос этому Аксенову свои просроченные прокурорские «корочки» и пригрозила, что за сопротивление работнику прокуратуры их ждут очень серьезные проблемы. Я тут же начала тыкать в кнопки сотового, сымитировав «разговор с начальством». Но тут всплыла еще одна интересная деталь: куда-то делся управляющий Нефедочкин. То есть буквально за минуту до наезда мы с ним сидели в холле коттеджа и беседовали. А потом он исчез. И не появлялся ни во время моей разборки с этим «Капиталом», ни тогда, когда они уже убрались.
– Так ты так и не выяснила, куда он делся?
– Не удалось. Рано утром, когда я еще спала, он уехал по делам.
– Ну, ты же у нас известная соня, – не преминул подколоть Володька.
– Зато я с пристрастием допросила охранника, который впустил шайку, – не обращая внимания на его шуточки, сказала я. – Оказывается, его завербовал некий Арсений, который поручил ему следить за всем, что происходит в коттедже, и докладывать ему. Ну, этого охранника я выставила вон, сказала, что он уволен, предварительно, конечно, поговорив с Маргаритой Черемысленниковой. Зачем им соглядатай? Так что, Володь, у меня к тебе две просьбы. Первая: мне нужны сведения по управляющему Константину Львовичу Нефедочкину. Пока не заявился «Капитал», в разговоре с ним я выяснила, что до Черемысленниковых он работал в Москве. Вот зачем он из столицы перебрался в провинцию? Тут что-то нечисто. К тому же спустя несколько месяцев после его приезда в коттедже появился этот самый охранник Краснов. Тут явно прослеживается связь. А вторая просьба заключается в том, чтобы отрядить в коттедж хотя бы парочку крепких ребят. Ну, чтобы смогли дать отпор в случае повторного нападения. Кто их знает, что у них на уме, у этого «Капитала».
– Ну, а третья просьба какая? – улыбаясь, спросил Кирьянов.
– Третья… Да нет, это все. А почему ты спрашиваешь про третью, а?
– Ну, а как же? Золотая рыбка выполнила три просьбы.
– Ах, это ты – золотая рыбка! Нет, Володь, здесь все серьезно. Сначала я думала, что Самохвалова застрелил художник Акулиничев, приревновав свою жену. Но потом, поговорив с супругами, я поняла, что ревности здесь и близко нет. Самохвалова убили для того, чтобы, мастерски подставив Черемысленникова, завладеть его строительной компанией. Кстати, адвокат Черемысленникова высказал мысль что, скорее всего, «Атлант» создал конкуренцию одной из столичных строительных компаний. Стало быть, заказчик всего этого мероприятия находится там, в Москве. И у меня очень сильное подозрение, что Нефедочкин действует по его поручению. Аксенов, скорее всего, подставное лицо, как и вся эта шарашка «Капитал». Но у меня такое предчувствие, что они вполне могут заявиться еще раз. И кто знает, вдруг у них будет соответствующий документ, который позволит им наложить лапу не только на коттедж, но и на строительную компанию тоже. Выгоняй их потом… Поэтому, Володь, охрана нужна, она просто необходима. Об этом очень просила Маргарита Черемысленникова, она согласна заплатить.
– Ну, ладно, я подумаю, что можно сделать. И еще вот что. Попрошу стажеров твоего Нефедочкина «пробить», хотя бы и поверхностно, и сброшу все на электронку.
– Идет, – согласилась я.
– Тогда жди. Пойду, найду ребят.
Кирьянов вышел из кабинета, но вскоре вернулся с уже известным мне стажером Владимиром Татушкиным, который вел «неравный бой» с любительницами бродячих собачек. Второй парень был мне неизвестен. Но, скорее всего, тоже стажер, выглядел он очень юным.
– Вот, Татьяна Александровна, в твое распоряжение поступают Владимир и Ярослав. Прошу любить и жаловать.
Кирьянов, как всегда, не мог обойтись без шаблонных фраз.
Мы с ребятами вышли