Я лучше познал стихию, сделал ещё шажок к новой звезде.
И не только. Ведь в моих руках тот же Пронзатель, с которым я прошёл прошлые смертельные схватки у ворот Поля Битвы.
Я перевёл взгляд с разъярённых лиц орденцев на Пронзатель. Отправил энергию в Звёздный Клинок, привычно добавил нитей стихии и толкнул их дальше, заставляя покинуть последний узел, коснуться обращения к Небу, скользнуть в древко оружия.
И осыпаться с призрачного лезвия Звёздного Клинка синей пылью.
Взглянул на пытающихся взять меня в кольцо орденцев и оскалился.
Как вовремя вы меня нашли. Мне срочно нужна тренировка.
Глава 7
Из этой схватки я вынес для себя несколько важных вещей.
Во-первых, я и впрямь стал сильней, прибавил пять узлов к Единению и сумел непрерывно удержать обычную технику духовной силы на двадцать пять узлов. Кто знает, найди я в своих запасах технику на двадцать шесть или двадцать семь узлов, не сумел бы удержать и её? Ведь Единение сложней, я заметил это давно.
Во-вторых, именно стихия, осыпающаяся пылью со стали Пронзателя, позволяла мне теперь перерубать чужое оружие и так лихо пробивала защиту Покровов и амулетов. Но только вместе с техникой Звёздного Клинка.
Ярость или Крушитель не позволяли провернуть такой трюк, не принимали в себя мою стихию и просто разрушали чужое оружие грубой силой.
Пронзатель, если я вообще отказывался от техник, принимал в себя стихию ничуть не хуже, чем духовную силу. Но ни о какой синей пыли на его стали не шло и речи.
В-третьих, мои удары, даже без Звёздного Клинка, с одной лишь вложенной в сталь стихией, теперь отравляли ей. Меня толкнуло проверить это воспоминание о потоках пыли и огня, которые в зале Древних расползались от Тёмного и Сарефа. И от которых я лечился, когда они касались меня.
Впрочем, если бы не хрипящий под ногами орденец, возможно, я бы ничего и не стал проверять. Где Предводители и где я?
Но разрубленное бедро и рука не могли заставить орденца выглядеть так плохо, поэтому я склонился над ним, касаясь рукой и отправляя в него духовный взгляд вместе с лечебной техникой Длани.
И когда увидел скользящие в его ранах голубые нити, едва поверил своим глазам. Впрочем, такой счастливчик, которого я дважды ранил голой сталью Пронзателя и оставил за спиной живым, оказался единственным. Так что это ещё нужно будет проверить.
Например, на что способна синяя пыль, опадающая с оружия. Что если удар придётся по врагу не Звёздным Клинком, а именно сталью и оставит эту пыль в ране?
В-четвёртых, я вывел для себя ещё два способа борьбы с орденцами Поющего Меча. Первый, как я и ожидал, просто начать со старшего десятка. Как только он умирал или лишался сознания, как странная ловкость его людей, позволявшая им немыслимо слаженно наносить удары со всех сторон, исчезала. Они становились просто сильными Воинами, которые умеют сражаться плечом к плечу и не обращают внимания на мои Указы смерти. Но не более. Пожалуй, мои наёмники в строю стали не хуже, когда мы расстались с ними возле Ясеня.
Второй способ заключался в том, чтобы разрушить сам посох. Для этого хватало даже Шипа, выполненного в полную силу.
Из интересного отметил для себя то, что даже разрушение мечей не всегда давало мне возможность убить орденца Указами и я первый раз едва не получил рану. У многих нашлись и амулеты, защищавших их от меня. Но не от стали.
Теперь же я хотел узнать ещё одну важную вещь. Возможно, самую главную для меня. Не зря же я так осторожничал в схватке, заполучив несколько ран, но обойдясь без убийства для тех орденцев, что напали на меня возле выхода с Поля Битвы.
И их главного, что и отдал им такой приказ, едва увидел моё лицо.
![]()
Но, прежде чем задавать ему вопросы, я сорвал с него амулеты, застегнул на нём красноватые кандалы, затем на всякий случай намотал ему на запястье свою особую цепочку, мои бывшие оковы. Седом разрушил все лишние печати над ним. В свой Указ вписал Истину и уже привычную мне Верность. Ему она, конечно, не нужна, но хуже точно не будет. Следом добавил запрет убивать себя и пользоваться техниками. И наконец стёр символ Сна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И… ничего не произошло. Он так и валялся без сознания под ногами, отброшенный на камень древней постройки моим пинком, выронив из руки разрубленный меч. Скривившись, я достал из кисета кувшин и плеснул водой в его застывшее в гримасе лицо.
Вот это подействовало. Он распахнул глаза, вздрогнул при виде меня, попробовал сначала вскочить, затем вскинуть руки. Не сумел ни того ни другого. Зарычал, пытаясь разорвать цепи кандалов. Но, конечно, на это ему не хватило сил. Кандалы этого цвета предназначались для Мастеров, а он не более чем Воин не такого уж и высокого Возвышения.
А я продолжил действовать по уже даже привычному плану. На свет Поля Битвы из кисета появился вычурно выглядящий артефакт, который я использовал первый раз в пещере с Сердцем.
Негромко сообщил пялящемуся на меня орденцу:
— Это артефакт Древних. Чем-то напоминает амулет Истины, только выдерживает сколько угодно ответов, да ещё и наказывает болью за ложь, словно Столб Наказания. Ты там у себя в Ордене не стоял у него? — орденец не ответил, и я пожал плечами. — Нет? Значит, испытаешь впервые. Очень необычные ощущения, я тебе скажу. Я хочу узнать от тебя…
Орденец перебил меня:
— Что за чушь ты несёшь, предатель? Таких артефактов нет даже у Магистра нашего Ордена.
Я хмыкнул:
— Ну, у него нет, а у меня есть. Нужно больше по городам Древних ходить, может, и ему повезёт. Ты лучше скажи, почему я предатель?
Он оскалился мне в лицо:
— Ничего я тебе не скажу. Убей меня, предатель!
Я лишь хмыкнул и положил артефакт-обманку ему на грудь:
— Ага, сейчас, разбежался. Как тебя зовут? — подстегнул окриком. — Отвечай!
Ответом мне было молчание. И пульсирующий символ Верность над его головой. Орденец, почувствовав боль, выпучил глаза. С десяток вдохов сопротивлялся ей, а затем затараторил:
— Таинство песни мечей заключается в том, что десяток собратьев, выбравших…
Но с каждым словом голос его становился всё тише, пока совсем не стих. И я даже понимал, почему он замолчал. Наверняка произносил вслух тайну своего Ордена, а наказанием должна была сталь либо боль, которая бы заставила его потерять сознание и перестать отвечать, либо и вовсе смерть. Вот только я зря, что ли, готовился к этому разговору?
Губы орденца дёрнулись, а через мгновение он захрипел и выгнулся дугой. Над его головой ярко сверкал запрет убивать себя. Жилы на шее орденца вздулись, он заскрежетал зубами, и я от досады цыкнул.
Сон!
Склонился ближе к обмякшему телу, которое всё равно продолжали сотрясать судороги, всмотрелся в то, что происходило над его головой. Понятно, что он попытался убить себя, а мой запрет не дал этого сделать. Но кто же ожидал, что он будет так упорен и не потеряет сознание? Эдак его могла убить боль наказания от моего Указа, который запрещал ему убивать себя. Дарсова бессмыслица.
И что же мне теперь делать? Как заставить его отвечать? Уговаривать? Так он ведь мне не поверит, что я отпущу его живым. Не после того, как я убил столько его собратьев. Попробовать наложить ещё один Указ? Тот, что запретит ему даже обращаться к духовной силе и истоку? Это ведь не должно быть сложней, чем запрет на техники или Возвышение?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
От всех этих мыслей у меня даже заболела голова.
Поэтому на шорох знакомых шагов обернулся с облегчением. Но всё равно буркнул с недовольством:
— Зачем вышла?
Рейка не осталась в долгу:
— А сколько я там должна сидеть? Пока солнце не сядет?
Я хмыкнул:
— Пока я не закончу здесь.
Рейка явно напоказ начала озираться и водить пальцем, словно считая тела, наконец повторила мой хмык и упёрла руки в бока:
— Так вроде закончил. Ни одного на ногах не осталось. Пожалуй, третий брат купил бы мне целую чашу засахаренных драконьих ягод в обмен на такую байку.
