Читать интересную книгу Людской зверинец - Десмонд Моррис

Мыслящие белые американцы отчаянно борются со своими предрассудками, но то, что вбито в голову в детстве, забыть трудно. Постепенно стал появляться новый коварный вид предубеждений о необходимости компенсации. Чувство вины способствует возникновению чрезмерного дружелюбия и готовности помочь, что создаёт не менее лживое отношение, чем то, которое было до этого. Оно по-прежнему не позволяет относиться к негру как к личности, на него по- прежнему смотрят как на члена чужой группы. Эта ошибка была точно подмечена одним темнокожим американским артистом эстрады, который, после того как белая аудитория слишком рьяно ему аплодировала, сказал, что сидящие в зале люди чувствовали бы себя довольно глупо, если бы оказалось, что он — загримированный белый.

До тех пор пока, одни подвиды людей не перестанут считать, что физические различия свидетельствуют о некоторых различиях умственных, до тех пор, пока они не перестанут считать, что цвет кожи указывает на принадлежность к враждебно настроенной группе, бессмысленным и никому не нужным кровопролитиям не будет конца. Я не говорю о создании всемирного братства людей — это наивная и утопическая мечта. Человек живёт племенем, и крупнейшие суперплемена всегда будут конкурировать друг с другом. В хорошо организованных обществах эта борьба примет форму здорового стимулирующего соревнования, активной торговли и спортивных состязаний, способствующих развитию общества. Природная агрессивность людей не станет чрезмерной, она будет проявляться в отстаивании своих прав, и только тогда, когда давление станет слишком сильным, онаперерастёт в насилие.

Какой бы ни была агрессия — позитивной или негативной, — обычные (нерасовые) внутренние и внешние группы так или иначе столкнутся друг с другом, и произойдёт это не по чистой случайности. Но для индивида, который вдруг обнаруживает, что из-за своего цвета кожи он навсегда причислен к какой-то определённой группе, эта ситуация будет совсем другой. Он не может самостоятельно решать, к какому подвиду ему относиться. С ним обращаются так, как будто он стал членом некоего клуба или попал в армию. Как я уже сказал, ему остаётся надеяться только на то, что благодаря усиливающемуся всемирному смешению подвидов, некогда друг от друга географически отделённых, их отличительные черты начнут стираться и, в конце концов, исчезнут вообще. Но пока этого не произойдёт, бесконечная потребность во внешних группах, на которые можно обратить внутригрупповую агрессию, будет существовать и способствовать вражде различных подвидов. Наши эмоции не позволяют избавиться от разграничений, помочь нам могут только логика и разум.

В качестве примера я выбрал проблему американских негров. К сожалению, в ней нет ничего необычного. С тех пор, как человек стал чрезвычайно мобилен, подобное происходит во всём мире. Множество абсурдных вещей случается даже там, где явных отличий, способных разжечь огонь вражды, нет. Всегда существует ошибочное мнение, будто член другой группы должен обладать определёнными унаследованными особенностями, типичными для его группы. Если он носит другую форму, говорит на другом языке или принадлежит к другой вере, подразумевается, что и его личностные качества биологически отличаются. Считается, что "немцы крайне методичны", "итальянцы слишком эмоциональны", "американцы экспансивны и лишены духовных интересов", "англичане чопорны и склонны к уединению", "китайцы загадочны и непонятны", "испанцы горды и заносчивы", "шведы вежливы и спокойны", "французы раздражительны илюбят поспорить" и так далее.

Даже в качестве поверхностной оценки приобретённых национальных особенностей эти обобщения слишком упрощены, но в реальности многие считают их врождёнными качествами чужих групп. Люди верят в то, что в определённом смысле «племена» приобрели свои отличительные признаки в результате генетических изменений, но всё свидетельствует лишь о внутригрупповой тенденции принятия желаемого за действительное. Более двух тысяч лет назад Конфуций очень верно подметил: "Природа нас друг с другом сближает, привычка же отделяет". Но привычки, являясь всего лишь культурными традициями, могут меняться, а значит, внутри группы всегда существует желание найти нечто более постоянное, более основательное, что позволит отделить «их» от «нас». Наш вид достаточно изобретателен, и, если мы не можем найти таких различий, мы быстро их придумываем. С поразительным апломбом мы беспечно не обращаем внимания на то, что практически все нации, упомянутые мною выше, являются результатом неоднократного скрещивания целого ряда ранее существовавших подгрупп, — но логике здесь неместо.

Весь человеческий род имеет множество общих моделей поведения, у каждого человека есть много сходства с любым другим. Как ни парадоксально, но схожей является и тенденция к формированию отдельных внутренних групп, и желание отличаться от членов групп других. Это чувство чрезвычайно сильное, но всё же биологические признаки превосходят всё остальное, и, чем скорее их право на существование будет признано, тем больше шансов у нас стать терпимее к внутригрупповым отношениям.

Ещё одной нашей биологической характеристикой, как я уже говорил ранее, является изобретательность. Мы постоянно испытываем необходимость в поиске новых способов самовыражения, и эти способы в различные эпохи у различных групп отличаются. Но всё это лишь внешние качества, которые так же легко приобрести, как и потерять. Они могут появиться и исчезнуть ещё до того, как одно поколение сменится другим, в то время, как процесс эволюции и формирования основных биологических черт нового вида, подобного нашему, занимает сотни тысяч лет. Всей цивилизации всего лишь десять тысяч лет, — по большому счёту, мы немногим отличаемся от наших охотившихся предков. Мы все происходим от одного прародителя — каждый из нас, независимо от национальности; у всех нас одна и та же генетическая основа. Несмотря на разнообразие наших костюмов, мы все — лишь человекообразные обезьяны, и нам следовало бы помнить об этом и тогда, когда мы начинаем играть в наши внутригрупповые игры, и тогда, когда под сильнейшим давлением суперплеменного образа жизни эти игры выходят из-под контроля и мы уже готовы проливать кровь людей, которые, несмотря на внешность, точно такие же, как мы.

Должен признаться, меня не покидает ощущение некоторой неловкости. Причина этого очень проста: с одной стороны, я отметил, что стремление к формированию внутренних групп лишено всякой логики и иррационально; с другой стороны, я подчеркнул, что всё настолько готово к внутригрупповой вражде, что нам остаётся надеяться только на рациональный и умелый контроль. Моё стремление к рациональному контролю над тем, что не поддаётся никакой логике, может показаться чрезмерно оптимистичным. Возможно, не так уж и нелепо надеяться на то, что некое рациональное зерно как-то поможет в решении этой проблемы, но в настоящий момент возлагать все надежды только на него действительно бессмысленно. Чтобы понять, что разумная сдержанность в подобных делах практически недостижима, стоит лишь взглянуть на то, как самые умные из протестующих избивают полицейских под плакатами, гласящими "остановите насилие", или послушать, как самые блестящие политики поддерживают войну "в целях обеспечения мира". Необходимо что-то ещё, в определённом смысле мы должны под корень обрубить все условия, которые способствуют развитию внутригруппового насилия.

Я уже достаточно подробно рассказал об этих условиях, но будет нелишним ещё раз кратко ихперечислить:

1. Расширение сферы человеческого обитания.

2. Превращение племён в огромные суперплемена.

3. Изобретение оружия, способного убивать нарасстоянии.

4. Отсутствие лидеров на передовой.

5. Создание специализированного классапрофессиональных убийц.

6. Различный технологический уровень в группах.

7. Возросшая невыраженная агрессия ради статусавнутри групп.

8. Внутригрупповое соперничество лидеров.

9. Потеря социальной самобытности внутрисуперплемени.

10. Распространение всеобщего стремления атаковать, чтобы помочь другу.

Единственное условие, которое я намеренно не включил в этот список, — это развитие отличающихся идеологий. Мне, зоологу, рассматривающему человека как животное, говорить в данном контексте о подобных различиях со всей серьёзностью трудно. Если при оценке внутригрупповой ситуации исходить из критериев реального поведения, а не многословного теоретизирования, различия в идеологии кажутся не столь значительным по сравнению с основополагающими условиями. Они служат всего лишь старательно подобранным поводом для того, чтобы привести достаточное количество высокопарных причин в оправдание уничтожения тысяч человеческих жизней. Изучая приведённый выше список, трудно решить, с чего начать поиск средств для улучшения существующей ситуации. Кажется, что все вместе они не оставляют никаких сомнений в том, что человек будет вечновоевать с человеком.