и страстями не хуже турецких сериалов.
Отправлять туда Гелю мне стыдно, но она сама предложила, так что я просто ей благодарна и буду должна по гроб жизни. Не только деньги.
— Так, сейчас закину часть сумок девчонкам до работы. Остальное — после. Твой эскортник сегодня ночевать будет или, как хороший мальчик, завтра с утренней зарёй за работу возьмётся?
— Завтра, конечно, — морщусь я от неприятного «эскортник». Хотя это хорошая такая, бодрящая оплеуха. После вчерашнего.
Пытаюсь удержать пробегающие по шее и плечам мурашки от воспоминаний, как его длинные прохладные пальцы вычерчивали там узор, пока наши глаза устраивали переглядки в зеркале ванной. Да, Геля права, чуть больше вина, чуть больше времени и тренировка могла закончиться длинным счётом на предоставление доп. услуг. Какая мерзость.
Меня передёргивает и отрезвляет.
Помогаю подруге любовно упаковать обувь и обещаю себе: никаких больше слабостей. Есть задача: спектакль перед родителями. Вова — актер. Я — невольный заказчик. Никаких выходов за рамки распределенных ролей. Никаких беспочвенных иллюзий.
* * *
На работе начинается по-настоящему горячий сезон. Зачётная неделя, открытие сессии, курсовики, распечатки, подготовка договоров на второе полугодие. Я вся в мыле и просто не знаю, как попросить на завтра отгул. Надо было озаботиться заранее, но я никак не могла уловить подходящий момент. А сегодня и вовсе это кажется задачей со звёздочкой.
Перемещаюсь от сканера до компьютера, от компьютера до принтера и так по кругу, примерно три тысячи раз, и упускаю момент, когда завкафедры уходит. А без ее разрешения куда я?
Гребаная кочерыжка.
Смахиваю налипшие на лицо волосы, скидываю жакет и приземляюсь на стул.
Забегалась, вся мокрая. Обмахиваюсь кипой распечаток и берусь за телефон. Что же делать, что же делать?
Кручу телефон в руке пару секунд и решаюсь позвонить Анастасии Сергеевне, четко контролирующей свой рабочий график, в отличие от меня.
— Анастасия Сергеевна, — бодро говорю я, едва слышится приглушённое шумом улицы «алло». — Я не успела сказать… Мне на завтра нужен отгул. И на послезавтра.
Понимаете, мои родители, — начинаю тараторить я. — Приезжают. И нужно…
— Зина, как ты себе это представляешь? — прерывает меня завкафедрой. — Табели готовы? Зачетки по курсам? Договоры на второе полугодие распечатала? Завтра их по курсам разносить. Это я буду делать?
Оглядываю стопки бумажек перед собой… нет, ещё добрая треть не готова.
— Кураторы могут поручить старостам… — вяло предлагаю я. — Мне очень нужно, Анастасия Сергеевна, — опускаюсь почти до шепота, потому что голос дрожит.
Ненавижу что-то выпрашивать. Но я тут итак не выступаю: прихожу раньше, ухожу позже, если надо, за полтора года впервые отпрашиваюсь.
— Давай договоримся так: если все будет готово, ты придёшь завтра с утра, раздашь документы кураторам и свободна. Но если не успеешь…
— Я вас поняла! Я все успею! Спасибо! — радостно кричу в трубку. — До свидания!
Кладу трубку и выдыхаю. Все хорошо, хорошо. Вполне справедливо.
А потом взгляд снова натыкается на монитор, где открыта папка с папками для распечатки, на стол, заваленный коробками с неотсортированными зачетками, и настроение падает. У Золушки были задания попроще, чтобы успеть на бал.
Я не справлюсь, если не прилетит фея-крестная. А надежда на то, что она у меня есть, исчезла лет в пять, когда мышки отказались шить для меня платье, а тыква оказалась в каше, а не на пороге дома с лакеем в придачу.
Словно знак вселенной, телефон в руках снова оживает. На экране красуется шифрованное «любимый». Секунду я колеблюсь, отвечать ли, потому что все ещё растеряна из-за всего, что мы вчера творили, но это глупо, потому что завтра нам предстоит еще не такое шоу.
— Кхм, да, — прокашливаюсь в трубку.
— Чем занимаешься? — игриво спрашивает мой псевдо-парень.
— Я на работе. Что-то хотел? — оставайся хладнокровной, оставайся хладнокровной.
— Забрать тебя, заюш?
— Эм… что? — умеет он вводить в ступор.
— Да расслабься, — приглушённый смех в трубку. — Отрабатываю речь. Как тебе такой сиропчик? Или лучше: как прошел день, зайка? — опускает голос до низкой хрипотцы.
Черт из табакерки.
— День — говно, а от твоего сиропа уши склеились, — раздражаюсь я. — Реально, что хотел? — опираюсь локтем на стол и устало потираю лоб.
— Мы не договорились на счёт завтра, не разложили вещи, не проговорили основные моменты…
— Я задержусь на работе, — вздыхаю. — И если не успею… Как тебе вариант — развлекать моих родителей завтра без меня? — в отчаянии предлагаю ему.
— Хах, смешно.
— А я не шучу. Завкафедрой ушла, на мне куча договоров, мне либо сидеть здесь в ночь, вместо завтрака завтра бегая по курсам, либо ты завтра будешь в гордом одиночестве наедине с самогоном, тушёнкой и бог весть чем, к зиме мои особенно активизируются по заготовкам. И за отсутствие мышей в банке я не ручаюсь!
Выдаю ему в запале.
— Э, не-не-не, мы так не договаривались, — вся томная хрипотца исчезает в секунду. Слышится скрип пружин, возможно, Вова встаёт с чьей-то постели, и шаги. — Давай я тебе помогу! Где ты работаешь? Я приеду. Что нужно делать?
— Ты серьезно? — фыркаю я. — Чем ты мне поможешь?
— Чем скажешь, я в твоём распоряжении. Заодно обговорим все детали, отрепетируем.
От последнего «отрепетируем» к лицу снова приливает жар. Он, наверняка, о другом, его серьезный настрой слышен через телефонную трубку, но я-то помню ту самую репетицию…
— Тебя сюда не пустят… — ищу отговорки.
— Нет такого места, куда меня бы не пустили, — самодовольно выдает Вова. — Как там называется твой институт?
Глава 12
Ида
— Как ты это сделал? — спрашиваю, пока веду Вову по путанным коридорам.
— Фокусники не раскрывают своих секретов, — усмехается он, высматривая таблички на кабинетах, мимо которых мы идём. — Уф, ностальгия!
— А что ты заканчивал? — интересуюсь, глядя на острый профиль парня. Вряд ли существует высшая школа жиголо.
— Государственный экономический у-ни-вер-си-тет, — словно вспоминая полное название, проговаривает Вова.
— А,