вместе с моей семьёй, но некоторые страницы оттуда я помню. Был момент, когда я перепутала ингредиенты и вместо аликорника добавила дождевику, вот тогда мне было совсем не хорошо, потому что я всю ночь просидела на горшке и утром меня ещё несколько раз прихватывало. У меня заболел живот, когда я отвечала на вопрос. Тогда я стрелой выскочила из класса и бежала так быстро, как никогда.
— Не зевай, — я получаю слабый удар в нос, но этого было достаточно для того, чтобы вернуться в реальность.
Парень нападал на меня и из сотни ударов я смогла блокировать лишь один. Его скорость и лёгкость в движении была для меня чем-то недостижимым.
— Где же ты получил навык так хорошо сражаться, если здесь ты не учишься? — запыхавшись спрашиваю я.
Хрустя пальцами Рэйсенз бросается на меня, но это был ложный выпад, который я предугадала, но всё равно не смогла себя защитить, когда он повернул в другую сторону и ударил по моим рёбрам.
— В моей семье всех готовят к сражению с монстрами в лесу с самого детства. Мой отец и моя мать — одни из самых сильных бойцов, и я был обязан не просто не уступать им, но и превзойти.
Он роняет меня на землю и приставляет нож к горлу.
— Ты убита, — шепчет он и улыбается.
Я представляю, как легко он мог прямо сейчас вонзить лезвие в мою кожу и навсегда прекратить моё существование.
Рэйсенз улыбается только, когда побеждает или готовится кинуть меня на землю, словно это приносит парню удовольствие. Будет ли он также радоваться, если однажды мой нож окажется у его горла?
— Ты же из Фридом, верно? — опасный вопрос, но я уверена, что он не является жителем нашего королевства. — У вас все знают о монстрах в лесу?
Углы его губ опускаются вниз, и он внимательно смотрит на меня. Нет, он понимает, что я никому про него не расскажу, иначе моя жизнь будет увлекательно короткой. Скорее, он пытается понять, как много информации мне можно дать.
— Верно, — Рэйсенз кивает, — у нас с самого детства рассказывают об опасностях, таящихся в лесу. Большинство наших уже к десяти годам могут справиться с чернокрылом, к тринадцати мы уже сражаемся со смрадами.
— Значит, у вас не убивают чужие семьи и не забирают принудительно детей с магией во дворец? — отдохнувши я поднимаюсь с земли.
Рэйсенз убирает клинки в ножны и садиться на выступающий корень дерева.
— У нас не так, как у вас, родителей не убивают, но детей забирают на обучение, когда им исполняется шестнадцать и позже, если ребёнок достиг магии в последний момент. Если родители не отдают ребёнка, то тогда их судят и бывало такое, что проводились казни, но это большая редкость. Казнят лишь тех, кто пытался причинить ребёнку вред думая, что если он проклят, то боги ненавидят его и считают недостойным жизни.
— Такие родители действительно есть? Не понимаю, как это может существовать… — меня тошнит лишь от одной мысли об этом.
— У вас есть приюты для таких детей, у нас же их нет, так как считается, что отказ от ребенка равен смерти, ты можешь отдать его во дворец, но точно не куда-то в другое место. Семья превыше всего и каждый должен заботиться о ближних. В приютах над детьми часто издеваются, а в замке за подобным следят и пресекают любую травлю.
Я вспоминаю Рейнис и её рассказы о приюте. Лучше бы она родилась во Фридом, тогда бы девушка сейчас не жила с воспоминаниями о кошмарном детстве.
— Всё, теперь для того, чтобы задать вопрос о моей жизни — ты должна хотя бы раз ударить по мне, считай получение новой информации своим стимулом улучшаться, — седовласы встаёт и надвигается на меня.
— У меня есть стимул получше — сохранить свою жизнь как можно дольше, — отвечаю я и встаю в стойку, которой он меня научил.
Рядом с Рэйсензом я начинаю забывать о своих страхах и неловкости в общении. Чем чаще мы встречаемся, тем легче мне становится общаться. Моя подруга тоже приложила руку к избавлению меня от этого страха. Хотя я все еще немного напряжена, когда на меня смотрят множество чужих глаз, но с каждым днем моя уверенность растет и я легче смотрю на окружающих. Каждый успех в обучении напоминает мне, что я не пустое место, и скора я докажу это.
Сделав глубокий вдох, я концентрируюсь на движениях парня — его руках и ногах. Он любит нападать со стороны, где у меня слепой глаз. Если он подходил сзади, иногда у меня не хватало времени мгновенно отреагировать, так как мой обзор с этой стороны был ограничен. А в бою важна каждая секунда.
Затем мы перешли к более сложным техникам. Рэйсенз показал мне, как правильно атаковать и защищаться, используя мой кинжал. Я наблюдал за каждым его движением и старалась повторять их с точностью и грацией. Он обучал меня не только физическим навыкам, но и умению читать противника и предугадывать его действия.
Упражнения становились все сложнее, и я начинал понимать, что обучение требует не только физической силы, но и умственной гибкости. Рэйсенз научил меня видеть скрытые возможности в каждой ситуации и использовать их в свою пользу. В бою важна стратегия, потому что от нее зависит исход сражения. Точные расчеты, грамотное планирование и проработанные тактические ходы позволяют преодолеть противника и достичь победы быстрее, чем просто махать руками в надежде попасть по врагу.
— Что ты сделаешь, если соперник, почувствовав, что не может победить решит избежать последующих атак и примет решение отступить? — Рэйсенз схватил моё плечо и отшвырнул меня в сторону.
— Я думаю, что если мой противник отступит, то это обозначит мою победу, — ответила я, потирая ушибленную руку.
— Неправильно, — он хватает меня за шею и сжимает её своей большой ладонью.
Мне всё сложнее дышать.
— Ты должна поймать и убить его, — парень приблизился ко мне настолько близко, что наши лица почти соприкоснулись. — Представь себе, что этот человек станет еще сильнее и вернется, чтобы сразиться с тобой снова. Что, если в следующий раз тебе не удастся победить? Избавляйся от своего врага сразу, чтобы он никогда не смог ударить в спину.
Мне ещё не приходилось причинять кому-либо вред. В своих мыслях я думаю, что справлюсь легко с подобной задачей, но так ли это на самом деле? Способна ли я нанести смертельный удар?
— А тебе приходилось убивать? — я пожалела, что задала этот вопрос.