Читать интересную книгу Современная канадская повесть - Мари-Клер Бле

— Отличная машинка.

— Спасибо.

Смит потянулся к панели приборов и нажал какую-то кнопку. В машину со всех сторон хлынула скрипичная музыка, волна звуков окатила их настоящим прибоем. Наклонившись вперед, Смит покрутил какие-то ручки.

— Эти стереокассеты — блеск! Самая лучшая музыка, на любой вкус — пожалуйста! Мантовани… Костеланец[46]… радио уже вообще включить нельзя. Работает только на этих чертовых деток. А дома? Меня дочка своим рок-н-роллом до бешенства доводит — не музыка, а блевотина.

Интересно, не глуховат ли он, этот Смит? Барабанные перепонки Лэндона опасно вибрировали, боль пальцами ощупывала мозг.

Они мчались к северу по Даффрин-стрит — Смит, навалившись на дверцу, грезил в мире шелестящих скрипок, а Лэндон помертвевшим взором глядел через темное стекло на окрашенный морской зеленью мир торговых центров и автомобильных кладбищ. У автострады Макдональда Картье они, скатившись по кругу, влились в поток, который несся на запад, под колесами стлалась серая бетонка. Смит вывел машину в левый ряд, и Лэндон с опаской смотрел вперед — стрелка спидометра подбиралась к цифре девяносто. Он расслабился, лишь когда Смит вырулил вправо и съехал с трассы, поднялся по дуге и пересек улицу бензоколонок и больших магазинов. Вскоре они забрались в глубокое предместье, мимо проскакивали домики типа ранчо и низкие приплюснутые школы, окна классов были разукрашены картонными кроликами и пасхальными яичками. Они приближались к аэропорту, и над их головами пронесся самолет, готовясь к посадке, он уж выбросил из брюха шасси. С западной стороны в воздух поднялся еще один, оставив за собой облако густого и темного дыма. Но Лэндон, утонувший и морской зелени и оглушенный тонюсенькими скрипками Мантовани, едва услышал его пронзительный рев. Скоро на одной из таких больших птиц вернется Вера! Захочет ли она встретиться с ним? А он с ней? Если он хочет поговорить с Джинни, встречи с Верой не избежать. А поговорить со своей несмышленой дочерью надо. Все-таки, как говорится, своя плоть и кровь. Последние годы он виделся с ней редко. Она выросла без него, и иногда ему казалось, что он ее совсем не знает. Возможно, ей опостылела Верина властность, и она решила взбунтоваться. Но бунтарь из нее никудышный. Уж это-то он знает наверняка. Да она как пить дать на что-нибудь нарвется. Если кто-то из этих двух ковбоев с ней спит — не миновать беды. Забудет в какой-нибудь понедельник или вторник принять свою таблетку — и подзалетит, а дальше — аборт или еще бог знает что. Лучше об этом не думать, чего доброго, с ума сойдешь.

Смит остановил машину у тротуара возле новой церкви — шестиугольного строения из темно-красного дерева и стекла. На крыше священным копьем устремлялся в небо изящный и длинный крест. Смит выключил двигатель и Мантовани. Казалось, он слегка взвинчен.

— Ладно, Фред, теперь слушайте… Наш дом за углом, и я скажу вам все как есть… Товар-то с гнильцой. Все из-за шума самолетов. Он продается уже черт знает сколько, и его владелец без конца бомбит нашу главную контору. Грозится найти другого посредника. Значит, надо этот дом двигать, так? — Он смотрел прямо перед собой сквозь зеленую кривизну лобового стекла, руки крепко стиснули руль. — Если разобраться, не так уж он плох… Очень даже неплох. Из отличных материалов. Выстроен всего как десять лет. Износ нормальный. Район вполне приличный. Церкви… школы… магазины… да и цена сносная — от тридцати пяти до сорока. Дешевых домов здесь нет… Вы взгляните на эту улицу! Жители как жители, нормальные люди. И они вовсе не отбрасывают копыта из-за этих паскудных самолетов. Всем приходится мириться с мелкими неудобствами… Взять меня… Я живу около автострады. Возле Кеннеди-роуд. И что? Паскудные грузовики. Грохочут всю ночь. Да сегодня это часть жизни, верно? Времена лошадей с телегами прошли.

— Верно, — сказал Лэндон, глядя в окно. Ему было жаль Оззи К. Смита. Это он специально себя заводит. Как боксер перед боем. Лэндон и сам так себя чувствовал в универмагах, стоя перед кабинетом будущего покупателя. Настраивался на работу. Готовился убеждать, соблазнять, заманивать, умасливать, врать, если потребуется. Он слушал и кивал головой в ответ на рассуждения Смита о неудобствах городской жизни. На широкой церковной лужайке виднелись признаки новой жизни. Среди пожухлой и плешивой травы и грязно тающего снега пробивались зеленые заплатки. На клумбе перед ступенями цвел фиолетовый крокус. Жизнь пробуждается. Природа застыла в ожидании, солнечные лучи льет животворный свет. От этой картины на душе потеплело. Над ними с жутким посвистом пронесся еще один самолет, на сей раз так низко, что Лэндон без труда разобрал надпись на фюзеляже. «Эр Кэнэда». Может быть, он летит из Парижа, где сейчас цветут липы, — так подумал поэт-открыточник, знакомый с этим городом-легендой только по книгам и фильмам. Когда самолет пролетал над машиной, стекла ее задрожали, задребезжали кнопки на панели приборов.

— Вот паскудины, — проговорил Смит, глядя вслед исчезающему гиганту. — Я назначил встречу на одиннадцать, потому что мне сказали — следующие полчаса здесь относительно тихо. Я специально узнавал. Звонил приятелю в аэропорт. Он работает в диспетчерской, вон там, и должен такие вещи знать. Вот я и спросил его мнение. В порядке услуги. Мне, говорю, не нужны никакие государственные тайны, просто я хочу знать, в какое время дня здесь более или менее тихо. Он, поганец, давай надо мной смеяться. Тихо, спрашивает? В дневное время? Да ты что, Оззи! Совсем сбрендил? Лучше покажи своему клиенту этот паскудный дом в два часа ночи. Очень остроумно! В общем, он сказал, что сейчас — самое спокойное время. Но пятница — плохой день. Я предложил воскресное утро, да этот Фаркерсон, видно, религиозный тип. Никогда, мол, церковь не пропускает. Небось католик.

Он быстро хлопнул себя по карманам пальто, попутно заехав локтем Лэндону под ребра.

— Куда я сунул этот паскудный список местных церквей? В «дипломат», что ли? — Он легонько стукнул кулаком по рулю. — Ладно, Фред. Слушайте меня. Сделаем вот что. Я представлю вас как моего коллегу! Скажу, что вы представитель нашей главной конторы. По связям с клиентами или какая-нибудь хреновина в этом роде. Только помалкивайте. Кивайте головой, осматривайте все с умным видом… в общем, стройте из себя профессора, который знает, что к чему в этой жизни. — Он мельком глянул на часы. — Это для меня важно, понимаете, Фред?

— Конечно, — подтвердил Лэндон, почему-то чувствуя себя преступником. Будто они замышляют налет или ограбление банка. В темных очках и за рулем машины-ракеты Смит вполне тянул на гангстера.

— Ну и порядок, — сказал Смит. — Знаете, Фред, вы парень что надо. Думаю, мы с вами сработаемся. А то Бутчер мне все время каких-то недоделков подсовывает. Вы человек зрелый, это видно. Спокойный и серьезный. Не из тех, что напирают. А молодежь возьмите! Джино, к примеру! Только и делают, что напирают… напирают… — Он забарабанил по рулю чуть сильнее. — Как вцепятся, так и не выпустят… А люди нашего возраста… Мы знаем, когда напирать не надо. Это знание приводит, только со временем. Понимаете, о чем я?

— Конечно.

— Нужно быть джентльменом, вот я о чем. А сегодня это, знаете ли, проблема. Все испаскудились, какие тут джентльмены.

Он смотрел в окно, продолжая постукивать кулаком по рулю. Да, у бедняги свои проблемы. Лежит ночью без сна, прислушивается к грузовикам, а у самого неспокойно на душе из-за работы. Возможно, его дрючит начальство. А снизу поджимает Синтетический, прет как танк и хорошо продает, собака. В широком окне через дорогу появилась женщина, стала поправлять занавески. Смотрит на них. Если они так и будут сидеть, возьмет и вызовет полицию. В глазах этих Hausfraus[47] они наверняка подозрительные личности. Смит, видно, подумал то же самое — ткнул напоследок шишковатый черный руль, как бы ставя завершающую точку.

— Ладно. Будем двигать недвижимость. — Он крутанул ключ зажигания и запустил двигатель своей ракеты. — Я сдвину этот паскудный дом, чего бы мне это ни стоило.

Лэндон сделал вид, что не слышит, — кашлянув в кулак, он смотрел в окно со своей стороны.

Они повернули за угол и оказались в тупиковой улочке. Сделав пистолет из большого и указательного пальцев, Смит показал:

— Вон он, впереди. Последний в квартале.

Двухэтажный дом был обшит белыми досками, по фасаду шло широкое окно, сбоку притулился навес для машины. Среди ранчеобразных домов с низкими крышами он выглядел как-то несуразно. Что это — прихоть строителя, вызов с целью нарушить монотонность пригородного пейзажа? Идея, достойная похвалы, но вид у дома был, однако же, недостроенный, будто строитель на полдороге утомился от воплощения собственного замысла и поднял в беспомощности руки — пусть остается как есть. Но жалкая индивидуальность дома — это еще полбеды, а вот запустение… Хозяева либо давно потеряли интерес к своему жилищу, либо это неряхи, каких свет не видывал. Краска обшивки вовсю шелушилась, а под навесом, который хорошо просматривался с улицы, была безнадежная свалка — игрушки, велосипеды, ящики с мусором, старые коробки. У стены дома ютились, хоккейные ворота, сетка — сплошь зияющие дыры. Лужайка вытоптана, как школьный двор, вдоль дорожки к дому с обеих сторон отчаянно сражались за жизнь тощие, дышащие на ладан две яблоньки-кислицы; привязанные тряпками к деревянным колышкам, они томились за круглым железным заборчиком. Смит остановил машину у наклонной подъездной дорожки и положил ладони на бедра. Какое-то время он сосредоточенно подпитывал кровь в организме, глубоко всасывая кислород, со свистом выпуская воздух сквозь жесткие волосинки в ноздрях. Стрелки часов подбирались к одиннадцати, но будущим покупателем и не пахло. Выйдя из машины, Смит чуть не споткнулся об оранжевый игрушечный трактор из пластмассы. Он что-то буркнул себе под нос, поднял с земли игрушку и понес ее к навесу — усталый, вернувшийся с работы отец. Положив ее в кучу, он вернулся к Лэндону.