Читать интересную книгу Вдова Далила; Ужас - Морис Левель

— Я сейчас зачитаю вам, как это происшествие описано в наших протоколах. Будьте любезны подтвердить эти сведения, если все так и произошло на самом деле.

— Да, именно так, — сказал Хорфди, выслушав чтение протокола.

— Значит, вы подтверждаете, что после происшедшей с ван ден Кольбом ссоры вы выдали ему вексель на пятьдесят тысяч марок?

— Да, подтверждаю.

— И что же стало с этим векселем?

— Вероятно, его нашли у меня, так как у меня был произведен обыск.

— Совершенно верно, он найден у вас, но как он к вам попал?

— Очень просто: я заплатил по нему, и мне его вернули.

— Кто вам его вернул?

— Сам Карл ван ден Кольб.

— Когда?

— За день до своей смерти — в тот день истекал срок платежа.

— Это невозможно: вы пошли на Французскую улицу, но Карла ван ден Кольба там не застали.

— Совершенно верно. Мне сказали, что его нет дома и что он вернется только вечером, но я очень торопился покончить с этим делом. Я знал, что он не особенно расположен ко мне, поэтому отправился его искать и вскоре нашел.

— Где?

— На Дворцовой площади. Он всегда ходит через нее, когда возвращается с биржи домой. Это было в третьем часу.

— И прямо там, на Дворцовой площади, вы и заплатили ему? Звучит невероятно.

— А почему нет? Деловые люди часто передают друг другу деньги у подъезда биржи или где-нибудь на улице неподалеку. Пятьдесят тысяч марок — не такая уж и большая сумма.

— Следовательно, вы утверждаете, что эти пятьдесят тысяч марок находились у ван ден Кольба.

— Без сомнения.

— Едва ли это возможно.

— Позвольте заметить: когда я подписывал вексель, Кольб предупредил меня, что если я не заплачу вовремя, то он предъявит мой вексель в суд. Срок погашения кредита истекал, а я не подавал никаких признаков жизни, так что, вероятно, господин ван ден Кольб вышел из дома с моим векселем, надеясь встретить меня, чтобы пойти вместе со мной к какому-нибудь адвокату и затеять против меня процесс.

Граднера, видимо, смутили эти ясные и прямые ответы обвиняемого. Немного помолчав, следователь снова перешел в наступление:

— Эта сочиненная вами басня очень интересна, но у нее есть важный недостаток: ван ден Кольб говорил своим знакомым, что он не надеется получить что-либо от вас. Если бы все происходило так, как говорите вы, то он не замедлил бы сообщить кому-нибудь о том, что вы с ним полностью расплатились.

— Он вряд ли стал бы ради этого специально бегать по своим знакомым. Вероятно, он никого не встречал в тот день.

— В этом вы ошибаетесь: девятнадцатого августа он обедал с одним из друзей.

— Ах, боже мой, господин следователь, — воскликнул Хорфди, — наверно, у него были дела поважнее, или же он вовсе не хотел распространяться об этом. Иногда очень невыгодно сообщать своим друзьям о том, что ты получил деньги, на которые совсем не рассчитывал. Люди часто пользуются таким случаем, чтобы попросить денег в долг, особенно когда очень нуждаются в помощи.

— Зато, как я посмотрю, вы не нуждаетесь в помощи, когда необходимо найти правильный ответ, — сердито заметил Граднер, пребывавший в скверном расположении духа и больше не пытавшийся это скрыть. — Интересно знать, какой же ответ вы подготовили на мой последний вопрос: где вы взяли эти пятьдесят тысяч марок, которые, по вашим словам, вернули ван ден Кольбу?

Обвиняемый, отвечавший до сих пор без запинки, молчал.

— Вы меня, верно, не поняли? — упорствовал Граднер. — Или вам нужно время, чтобы придумать подходящий ответ?

— Господин следователь, — с улыбкой произнес Хорфди, — я ждал этого вопроса, но медлил с ответом, потому как знаю, что он не удовлетворит вас.

— Вот как! Значит, ответ будет неудовлетворительный? — переспросил Граднер, откидываясь на спинку кресла.

— Для вас — да, вы ведь человек практичный, живущий весьма благоразумно, на определенные средства. Вам будет трудно понять, как иногда приходится изворачиваться, чтобы получить необходимые деньги.

— Вы возбудили мое любопытство, продолжайте.

— Последние два месяца меня неимоверно тяготило то обстоятельство, что я должник ван ден Кольба. Я знал, как он относится ко мне, и знал также, что, если я вовремя не заплачу, он приведет свою угрозу в действие и подаст на меня в суд. Тогда я прибег к тому средству, которым пользуются многие молодые люди в крайних обстоятельствах, — в начале августа я продал все свои драгоценности и предметы искусства. Заняв сверх вырученной суммы у одного друга пятьсот марок, у другого — двести, я набрал три тысячи пятьсот марок и поехал в Спа, чтобы там попытать счастье в рулетку. Я сразу поставил тысячу марок и, как всегда бывает с новичками, — до сих пор я избегал этого способа добывания денег, — выиграл десять тысяч.

На лице следователя мелькнуло недоверие, но обвиняемый, казалось, не заметил этого и продолжил свой рассказ:

— Из Спа я отправился в Баден-Баден, оттуда — в Гамбург, затем — в Висбаден, и во всех городах счастье благоприятствовало мне. После двухнедельного отсутствия я вернулся в Берлин с пятьюдесятью тысячами марок. Вот и вся история. Она очень проста, но, к моему несчастью, кажется на первый взгляд весьма подозрительной.

— Да, так и есть, — согласился следователь. — Но весь этот рассказ не имеет для меня никакой ценности и вряд ли поможет при вашей защите в суде, так как нельзя проверить ни одного факта, на которые вы ссылаетесь.

— Боже мой, господин Граднер! — воскликнул обвиняемый так, словно сам был готов потерять терпение оттого, что к каждому его слову относятся с недоверием. — Когда я сидел за игорным столом в Спа, я не мог знать, что по возвращении меня обвинят в убийстве и арестуют и что я буду вынужден привести свидетелей своего выигрыша. Если бы я мог это предвидеть, я бы каждый вечер заставлял крупье или других игроков выдавать мне свидетельства, когда и сколько я выиграл.

Не обратив никакого внимания на эти саркастичные слова, Граднер поднялся с места и сказал:

— Вам сейчас прочтут протокол, а вы его подпишите.

Хорфди пододвинул свой стул поближе к протоколисту и стал внимательно его слушать. Граднер должен был признать, что, несмотря на все усилия с его стороны, он ни на шаг не продвинулся вперед. Конечно, он мог держать Хорфди в заключении и дальше, но его охватили сомнения, справедливо ли отдавать под суд этого подозреваемого.

— Вы с такой точностью передали все мои слова, — обратился Хорфди к протоколисту, когда тот закончил чтение, — что мне совершенно нечего прибавить. Я готов подписать бумаги хоть сейчас.

Потом он встал и обернулся к следователю, словно ожидая дальнейших приказаний. Граднер чувствовал себя отвратительно и ничего не мог противопоставить безукоризненному поведению молодого человека. Следователь довольствовался тем, что проговорил:

— Я буду вынужден допросить вас еще раз, так что некоторое время мне придется продержать вас в тюрьме.

Хорфди молча поклонился.

— Но, я могу облегчить вашу судьбу тем, что прикажу не держать вас больше в одиночном заключении.

— О, одиночество меня не пугает, — ответил подозреваемый. — Если человек пережил столько, сколько я, ему бывает даже приятно побыть одному и обдумать свое прошлое.

— Как хотите, — произнес следователь, поклонившись Хорфди, давая этим понять, что допрос окончен.

— Лейзетрит, — обратился Граднер к своему помощнику, — скажите жандармам, чтобы они отвели этого господина назад, в тюрьму.

Хорфди понял, что следователь отдал именно такое распоряжение, чтобы он мог выйти из его кабинета как свободный человек, а не как узник, и что конвой встретит его только в коридоре. Обвиняемый поклонился, как бы благодаря Граднера за обходительность, открыл двери и исчез.

Теперь только Мария встала со стула. Она сдержала обещание и не выдала своего присутствия ни словом, ни жестом. Женщина, отодвинув ширмы, подошла к Граднеру. Ее бледное лицо было очень серьезно. Указывая рукой на дверь, она решительно заявила следующее:

— Человек, который только что вышел отсюда, человек, которого вы допрашивали, — убийца моего мужа.

Эти слова удивили следователя, тем более что сам он теперь был склонен думать, что арестованный не виновен. Граднер пытался убедить Марию, что она не права, но женщина упорствовала.

— Я не ошибаюсь, я уверена, что не ошибаюсь!

— Но разве что-нибудь в манере этого человека держать себя, в его словах или интонациях его голоса показалось вам подозрительным?

— Нет, вовсе нет.

— Так на чем же основано ваше обвинение? Или это только пустое предположение?

— В ту минуту, когда он вошел в комнату, когда он заговорил, меня затрясло. Разве так могло бы быть, если бы он не совершал убийства? Мне кажется, я никогда прежде так не волновалась. Я чувствую некоторую связь с этим человеком. Я еще много из-за него выстрадаю, клянусь вам.