— Я просто хочу свободы, как и ты, Вель. Нам обоим есть, куда возвращаться. Есть, что терять.
— Разве? — хищные брови его взлетели к вискам.
— Жизнь. Я хочу жить, а ты?
Он не ответил, только уголки губ дрогнули, будто наемник снова желал улыбнуться, да передумал. Закусил губу, вздохнул тяжело и хотел уже отвернуться, но я не дала.
Протянула руку и, еще не коснувшись мокрой щеки, ощутила под пальцами жар, идущий от кожи. Тут же положила ладонь ему на лоб.
— Ты заболел?
— Я не болею, — он бережно взял мою руку, переместил ниже, на щеку. Закрыл глаза. — Это после бани. А вот у тебя руки холодные. Ты можешь простыть. Пошли в дом.
— Не хочу. Здесь хорошо.
— Упрямая, — хмыкнул он, притягивая меня к себе, обнимая за плечи горячей рукой. — Будешь потом соплями обливаться.
— Я же ведьма, не забыл? Уж сопли вылечить сумею.
— Хорошо, — я не видела его лица, но по голосу поняла, что наемник улыбается.
Солнце почти укатилось уже за горизонт, одна алеющая макушка осталась. Гроза разошлась окончательно, трещала почти без перерыва, а дождь лупил по крыше, по траве, по нашим телам, разбиваясь на мелкие капельки, рассыпаясь жидким золотом в закатном свете. И среди всего этого шума я, лежа на груди у Веля, все равно слышала его мерное дыхание и неторопливый стук сердца, и от этого хотелось закрыть глаза и уснуть.
— Веледар, — слова сами сорвались с моих губ, почти потонули в раскате грома, но наемник услышал. Не вздрогнул даже, только чуть крепче прижал меня к себе. Ответил снова:
— Хорошо.
========== Глава 16. ==========
— Сказано тебе было, — Вадим грохнул кулаком по прилавку, чтобы слова его весче звучали. — Еще раз поймаю за такими делами в моем городе — крепко пожалеешь!
— Я гляжу, городской страже боле и заняться нечем, окромя как старую женщину кошмарить! — запричитала старуха, хватаясь за свой шаткий прилавок, который после удара стражника готов был рухнуть ей под ноги. — Никакого почтения!
— Почтение заслужить надо, — поморщился Вадим. — А то, что тебе сто лет в обед, еще не дает тебе повод людей обманывать. В темницу захотела?
— Ты меня не запугивай! С женой своей так разговаривать будешь! — кинулась в атаку бабка, отчего большая бородавка на ее обвисшем подбородке затряслась, вызывая у Вадима отвращение.
Он выпрямился, складывая руки на груди, и свистнул. К нему тут же со всех ног подбежал Петька, до этого отвлекшийся на разглядывание узорных платков на соседнем прилавке. Или той девицы, что этими платками торговала…
— Собирай свои манатки и уматывай с рынка, — кинул Вадим старухе. — Петр, проводи ее до городских ворот.
— Чего это? — бабка быстрыми движениями крючковатых рук заправила неопрятные, седые космы под платок, затянула его потуже, подбоченилась. — Никуда я не пойду!
— Ишь, спесивая какая. Петр, в темницу ее веди, раз по-хорошему не хочет.
Петька не подвел и подыграл начальнику: грозно сдвинул брови и ухватился за рукоять меча.
— Но-но! — попятилась бабка, а затем принялась, все же, товар свой собирать. — Креста на тебе нет…
— До ворот, — тихо напомнил Петру Вадим и пошел дальше обходить рынок.
Парень отыскал его где-то через полчаса, когда начальник стражи как раз закончил разнимать драку, вспыхнувшую между двумя торговцами. То ли они покупателя не поделили, то ли еще чего — он разбираться не стал. Вломил обоим по затрещине своей нелегкой рукой да вирой пригрозил. На этом ссора и иссякла.
— Пообедать бы, — робко напомнил Петька, когда они двинулись дальше по рядам.
— Тебе бы только пожрать, — укорил его Вадим, впрочем, почти беззлобно. — Сперва обход закончить надо.
— Так ведь за полдень перевалило давно. Я оголодал уже, — и в доказательство своих слов парень громко заурчал животом, перебивая даже извечный рыночный шум. — А вот с этого ряда как раз прямой выход на трактир…
— Ничего, полчаса еще потерпишь, — Вадим был непреклонен. — Бабку за ворота вывел?
— А то как же! Ох, и наслушался… А что она сотворила-то? Вроде, медом торгует. Хороший мед, душистый.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Ага. Только вот меда в ее бочонках наполовину. Остальное — галька речная.
Петр встал как вкопанный посреди улицы и грязно выругался.
— Что? — заржал Вадим. — Втюхала?
— Втюхала, — парень понурил голову.
— Поделом тебе. Нечего на службе отвлекаться. И головой думать надо, а не пузом. И когда успел только…
— Так ведь жрать-то хочется, — снова заканючил Петька. — А бочонок сеструхе в лавку закинул. Хотел утром после дежурства забрать.
— Ладно, черт с тобой, — махнул рукой Вадим. — Пошли обедать. А то ты, когда голодный, совсем уж непутевым становишься.
— А как иначе? Голову питать надобно…
Лениво переговариваясь, стражники двинулись к трактиру. Люди на улице почтительно уступали им дорогу, многие даже приветственно кивали, хотя были и такие, что глаза прятали и быстро сворачивали в соседние ряды. Вадим по привычке запоминал их лица, отмечал в уме.
Время шло к вечерне, рынок постепенно сворачивался, а значит скоро надо будет во дворец к ярлу возвращаться и там караул нести в ночь. Вадиму и по сроку службы, и по званию уже не положено было торгашей гонять, но он гонял и Петьку учил, как правильно, чтобы не облапошили или к взяткам не склонили. Агвид стражу свою хорошо содержит, во всяком случае, Вадиму с женой хватало, когда он еще простым караульным был, так что нечего бога гневить.
В трактире они встретили еще двоих стражников, которые другую половину рынка обходили. Поздоровались, подсели к ним. Пышная и румяная супруга хозяина трактира подала новоприбывшим горячих щей, свежего, еще теплого хлеба и пару головок чеснока.
— Слыхали, — завел разговор один из стражников, уже отодвинувший от себя пустую миску. — Ведьма у нас новая появилась. На днях к Агвиду являлась, разрешение на работу испрашивала.
— И что? — мрачно спросил Вадим. — Разрешил?
— Куда ж он денется. Селены-то уже почти полмесяца нет, когда вернется — неизвестно. А народ страждет, — стражник довольно потянулся после сытного обеда, принялся ногтем в зубах ковырять.
— И что? Сильна новая ведьма? — полюбопытствовал Петька, разламывая краюху хлеба.
Он, как и Вадим, провожал Селену в путь в тот день, но был научен об этом не трепаться никому. Так что люди, не зная правды, всякое болтали: и что ведьму сам Агвид изгнал за какие-то прегрешения; и что бежала она в поисках лучшей жизни; и что гниет где-то в недрах ярловых темниц…
— Поживем — увидим, — пожал плечами стражник. — Севка к ней бегал уже, чтоб зачать помогла. Потом радостный ходил. Видать, пообещала чего-то новая ведьма. А от имени Селены он кривится до сих пор…
— Конечно, она его вон как шуганула, — хохотнул его напарник, который все еще подбирал остатки своих щей, возя по миске куском хлеба.
Эта история тоже успела перейти в разряд городских басен и обрасти всяческими подробностями. Ходили даже слухи, что ведьма сглазила работорговца, и у того на причинном месте козлиный рог вырос. Из всей стражи один Вадим там был и все своими глазами видел. Хотя и он недоумевал, чего Селена так взбеленилась в тот день на Евсея. За раба заступалась? Так был бы человек нормальный, а то ж трепло и хам… Сам так и напрашивался на зуботычины.
Из кухни снова выплыла жена трактирщика, неся в руках запотевший кувшин. Подошла к стражникам, улыбнулась ласково:
— Медовуха, мальчики. Холодненькая. Желает кто?
Стражники радостно загудели, даже Петька. Впрочем, он тут же сник под суровым взглядом Вадима и вынужденно отказался от выпивки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Дежурить нам в ночь, — напомнил ему начальник, но на других двоих подчиненных лютовать не стал. Рабочий день у них почти закончился, нехай расслабятся немного.
Напарники радостно хлопнули по стакану за здоровье трактирщика и его жены, вытерли усы, жадно уставились на кувшин, ожидая добавки.