Читать интересную книгу Теория доказывания в уголовном судопроизводстве - Анатолий Белкин

Сказанное относится и к основной массе латентных преступлений. Они остаются необнаруженными не в силу объективных причин, препятствующих их раскрытию, а потому, что вне поля зрения оперативных преимущественно, но также и следственных аппаратов остаются наличные признаки их совершения.

Тезис о том, что раскрытие преступления является задачей, общей для органов дознания и предварительного следствия, стал, по-видимому, отправным для идеи формирования так называемой общей теории раскрытия преступлений в рамках криминалистики. Пионером этой идеи был И.Ф. Герасимов, по мнению которого эта теория должна содержать следующие разделы.

"1. Методологические основы теории раскрытия преступлений.

2. Сущность и этапы процесса раскрытия преступлений. Раскрытие как задача уголовного судопроизводства и как деятельность соответствующих органов и лиц.

3. Система деятельности по раскрытию преступлений, взаимодействие различных органов и лиц.

4. Учение о следственных ситуациях как элемент общей теории раскрытия.

5. Криминалистические классификации и характеристики и их роль в разработке частных методик.

6. Общие положения и структура методик раскрытия отдельных видов и групп преступлений. Соотношение методик раскрытия и расследования".

По мысли И.Ф. Герасимова, именно "с теории раскрытия преступлений должен начинаться курс криминалистики"*(200).

Идею И.Ф. Герасимова активно поддержал Л.Я. Драпкин. Он прямо называет эту теорию криминалистической и указывает, что процесс раскрытия преступлений основан на динамическом развитии системы следственных версий*(201).

На первый взгляд, идея формирования комплексной общей теории раскрытия преступлений выглядит привлекательно. Однако даже самый поверхностный ее анализ показывает ее несостоятельность.

Во-первых, само выделение раскрытия преступлений из общего процесса установления истины по уголовному делу позволяет сделать вывод о том, что расследование подобной цели не преследует. Это заключение подкрепляется и необходимостью выяснения соотношения "методик раскрытия и расследования", которые, как полагает И.Ф. Герасимов, существуют раздельно.

Сразу же возникает вопрос: для кого же разрабатываются методики раскрытия, а для кого - методики расследования? Поскольку расследование раскрытием не занимается, очевидно, методики раскрытия предназначаются для органов дознания, осуществляющих раскрытие оперативно-розыскным путем. Но как быть, если им раскрыть преступление не удалось и эту задачу все-таки предстоит решить следователю? Ответа "теория раскрытия" не дает.

Во-вторых, объявляя эту теорию криминалистической и включая в ее содержание фактически ОРД, автор противоречит собственному признанию самостоятельного существования оперативно-розыскной теории. В сущности, с ним солидаризуется и Л.Я. Драпкин, рассматривая теорию раскрытия как версионную деятельность, причем имея в виду операции именно со следственными версиями и даже не упоминая о версиях оперативно-розыскных. В свое время А.Н. Васильев писал: "Оперативно-розыскная деятельность имеет более широкий диапазон применения, охватывая не только расследование, в рамках которого применяется криминалистика, но и более ранний период, когда возможно выявление оперативными методами преступных замыслов и организуемых преступных групп, подготовки к совершению преступлений, пресечение этой деятельности, предупреждение преступлений, обнаружение оперативными мерами совершенных преступлений"*(202). Так не логичнее ли включить "теорию раскрытия" вместе со всем ее криминалистическим содержанием в теорию ОРД, да и вообще покончить с криминалистикой, которая ведь, как считает И.Ф. Пантелеев, не что иное, как "наука о раскрытии преступлений"*(203)?

Попытки объединить "на системной основе" в явно надуманной "теории раскрытия" возможности и средства ОРД, учение о версии, процессуальные средства доказывания и т.п. - лишены всякого практического смысла и теоретически ущербны, не говоря о том, что в рамках этой "теории" смешиваются процессуальные и непроцессуальные виды правоохранительной деятельности, объединение которых возможно лишь на уровне целей деятельности, но никак не в рамках единой теории.

Наконец, в-третьих, если уж пытаться создать "теорию раскрытия" как нечто практически значимое, то в ее содержание следовало бы включить всю криминалистику, всю теорию ОРД, поскольку все содержание той и другой предназначено для решения этой - хотя и не только этой! - задачи.

Нет и не может быть самостоятельной "теории раскрытия преступлений", как не может быть "теории пресечения преступлений" или теории их расследования. Как процессуальная, так и непроцессуальная деятельность правоохранительных органов решает все подобные виды задач на базе своих теоретических основ, используя для этого весь присущий ей арсенал средств и методов, а при возможности применяя и средства, и методы смежных областей деятельности. Так, например, для раскрытия преступлений используются процессуальные (следственные и иные) действия, специальные знания, криминалистическая техника и криминалистические учеты, оперативно-розыскные меры и средства, оперативные учеты и др. И в таком комплексном использовании "продукта" криминалистики, теории ОРД и других областей знания - залог успешного раскрытия преступлений.

3.2.2. Построение и анализ версий

Другим направлением тесной связи криминалистики и теории оперативно-розыскной деятельности служит проблематика версий. Здесь наблюдается определенная "экспансия" криминалистики, поскольку речь об оперативно-розыскных версиях ведется при изложении содержания криминалистического учения о версии и планировании расследования. Как уже отмечалось выше, в учебниках и курсах криминалистики при классификации криминалистических версий по субъекту выдвижения называют следственные, судебные, экспертные и оперативно-розыскные версии и как подвид - розыскные версии. Никто из криминалистов, занимавшихся проблематикой версий, не приводил никаких аргументов, подтверждающих правомерность включения оперативно-розыскных версий в число версий криминалистических, это как бы само собой разумелось и, насколько нам известно, возражений со стороны специалистов в области теории ОРД не вызывало. Единственным объяснением этого, очевидно, может быть то, что в теории ОРД данная проблема серьезному исследованию не подвергалась.

Между тем, единственным основанием для включения оперативно-розыскных версий в число криминалистических может служить единство их гносеологической природы и логический процесс их построения и проверки. По другим же признакам эти версии отличаются от следственных и судебных, помимо, естественно, отличий по субъекту выдвижения и проверки. Но единство гносеологической, логической природы свидетельствует лишь о том, что оперативно-розыскная версия, как и криминалистическая, представляет собой разновидность частной гипотезы, имеющей значение только для данного случая. Этот признак роднит ее с версией криминалистической, позволяет объединить их в классе частных гипотез, но не является основанием для отнесения оперативно-розыскной версии к числу криминалистических версий.

Термин "версия" был впервые употреблен авторами учебника по криминалистике для вузов 1936 г. применительно к предположениям, возникающим у следователя*(204). О других субъектах выдвижения версий не упоминалось. В 1954-1955 гг. в литературе начинают фигурировать термины "следственная версия"*(205), "судебная версия"*(206). В учебнике по криминалистике для средних специальных учебных заведений МВД говорится о версиях оперативного работника как разновидности следственных версий, причем имеются в виду только те его версии, которые выдвигаются в процессе расследования и относятся к этому процессу*(207).

Термин "оперативно-розыскная версия", насколько нам известно, впервые был использован Р.С. Белкиным в 1966 г. при классификации версий по субъекту выдвижения*(208). Однако речь при этом шла лишь о тех из них, которые возникают в процессе расследования.

На первых порах в качестве основания для построения версий указывали только доказательства. Однако уже в 1957 г. Г.Н. Мудьюгин отмечал, что данные, используемые для построения версий (речь шла лишь о следственных версиях), могут быть почерпнуты из любых источников, в числе которых могут фигурировать даже анонимные письма и слухи*(209). В 1959 г. С.А. Голунский писал об основаниях выдвижения следственных версий: "Поскольку версия - это только предположение, подлежащее проверке, сведения о конкретных фактах, которые кладутся в основу той или иной версии, могут быть почерпнуты не только из доказательств, предусмотренных ст. 58 УПК РСФСР, но и из любых других источников - из информационных материалов, полученных от милиции или других учреждений, из анонимных писем и заявлений и даже из слухов, распространяющихся в коллективе, заинтересованном в определенном ходе следствия. Важно только, чтобы по своему характеру эти сведения были таковы, что следователь считает возможным основывать на них свои действия"*(210). Иными словами, данные, которые могут быть положены в основание версии, должны быть правдоподобны и относиться к предмету исследования - предмету оперативной проверки, предмету доказывания.