Читать интересную книгу Питомец «Ледового рая» - Николай Романов

– Не положено.

Тьфу ты, стерва узкоглазая! Завидуешь, что ли, соратнице?..

Помощь пришла неожиданно. Откуда-то появился обрезок с такой же одинокой нашивкой на рукаве, какая была у Фирюзы. Беспрепятственно прошел мимо дежурной.

– Эй, курсант! – позвал Кирилл. – Остановись-ка, пожалуйста. Дело есть. Срочной пожарности.

Парень остановился, обернулся, глянул на рукав Кирилла. Подсчитал нашивки и с готовностью вернулся. Во взгляде его появилось желание помочь старшему товарищу, пусть даже придется ради этого смотаться на Фобос.

Кирилл объяснил, что мотаться на Фобос не надо, а надо сообщить курсанту Светлане Чудиновой: ее, мол, ждет у входа в казарму старший товарищ. Обрезок оказался понятливым, ему не потребовалось объяснять, кто победит в первом Кирилловом бою.

– Сейчас позову, будьте добры подождать. – Обрезок молодцевато козырнул и ускакал внутрь казармы.

– Настойчивый вы, – пискнула Фирюза.

– Курсанту положено быть настойчивым по уставу, – сказал Кирилл. – Ты тоже на нужной траектории держишься. Одобряю!

Было видно, где Фирюза видит его одобрение, но вслух она, естественно, этого не произнесла.

– Служу человечеству! – пискнула она, выкатив глаза.

Кирилл решил, что это не издевка, а проявление благодарности старшему товарищу за похвалу. Впрочем, даже если это издевка, надо принять ее за благодарность старшему товарищу. Не дашь ведь метелке в лоб! Во всяком случае теперь, когда у него появилась Светлана, точно не дашь. Метелок можно любить и стыковать. Или не любить и стыковать. Но не бить их в лоб… Это даже в приюте не было принято.

– Эй, курсант! – послышался сзади грубый голос.

Кирилл обернулся.

Из казармы выскочил высокий и крепкий парень с длинными руками и погонами рядового. Впрочем, звание ефрейторов избранным этой роты присвоить еще попросту не успели – слишком мало времени прошло с начала службы. Потенциальные стукачи еще не успели настучать на своих товарищей, а разгильдяи – попасть в карцер.

– Не ты ли Светку Чудинову ждешь?

Берет непонятным образом держался у обрезка едва ли не на затылке.

– Не надо, Рик! – выскочила следом Светлана. Просияла карими глазами в сторону Кирилла. – Это мое дело.

Лицо у нее было розовым и смущенным. Берет на голове вовсе отсутствовал. Видно, торопилась выскочить на зов…

– Это не только твое дело! – прошипел Рик.

Кирилл подумал, что примерно таким же тоном разговаривает время от времени с Ксанкой ревнующий Спиря. Когда она ему позволяет, конечно…

– Отойдем-ка в сторонку, паренек! – продолжал Рик. – Разговор есть! Один на один!

Кирилл с трудом удержался, чтобы не фыркнуть. Разговор есть!.. Один на один!.. Тоже мне курсант Галактического Корпуса, еще даже язык трепать по-нашему не научился.

Они двинулись в сторону санблока, над которым висела триконка «Надлежащая чистота для курсанта – готовность к бою!»

Интересно, кто автор? Вполне можно было обойтись и без слова «надлежащая»…

Триконка повернулась на сто восемьдесят градусов – с другой стороны было «Монстры любят грязь!»

Вот это уже много лучше. Коротко и точно!

Светлана бежала рядом, пытаясь схватить Рика за локоть:

– Ну, подожди! Нельзя же так!

– Почему нельзя? – удивился тот. – Я не впервые вижу здесь этого парня, и всякий раз ему нужна ты. – Он повернулся к Кириллу. – Слушай сюда, приятель! Это моя девушка, понял? Или как вы тут выражаетесь? Это моя метелка, и не тебе ее стыковать. Ясно?

– Ты его метелка? – спросил Кирилл Светлану.

– Я – ничья метелка, – сказала та, скривившись. – Я это я, сама по себе. Рик, ты ведешь себя неумно.

– Что ты говоришь? – удивился Рик. – По-моему, вчера я слышал от тебя совсем другие слова!

Вчера он слышал от нее другие слова…

Заходящее солнце из красного сделалось черным.

– Заруби себе на носу, приятель! – Рик продемонстрировал Кириллу огромный кулачище. – Еще раз увижу тебя в расположении нашего взвода… да нет, в расположении нашей роты, ты пожалеешь. Вопросы имеются?

Все вокруг стало угольно-черным. Закатилось за горизонт солнце, во мраке скрылась казарма с колдующей у интеркома Фирузой, исчез санкорпус с лозунгом двойного действия, пропала куда-то Светлана и ее настоятельные просьбы успокоиться. Осталось видимым только ненавистное лицо Рика.

– Так я не понял, ты понял? Рога обломаю.

– Я понял, – пробормотал, прищуриваясь, Кирилл. – Я все прекрасно понял, обрезок! А вот ты, похоже, не понял!

Ненависть, как нагонная волна, идущая из Маркизовой Лужи в застигнутый наводнением древний Питер, хлынула в сердце, разодрала его на пульсирующие части. Бесконечная сила влилась в стопы и кисти, стопы мгновенно превратились в пружины, а кисти – в молоты. Тело, обученное на многочисленных тренировках, бывшее единым целым физически, стало единым целым динамически, кулак вонзился в подбородок ненавистного врага и…

Что было дальше, он не помнил.

Когда пришел в себя, на нем висели четверо зеленых. Сердце колотилось как бешеное, в глазах расплывались огненные круги.

Рик лежал на траве, лицо у него было странным, неподвижным и каким-то скошенным вбок.

Кругом кричали:

– Он ему челюсть сломал…

– Крыша съехала у мужика!

– Хорошо, я сообразила, что они сейчас начнут драться.

– Все равно капрал тебе наряд врежет, потому что не пресекла.

– А как бы я пресекла? По мячикам им дала? Каждый из них меня одной рукой за воротник поднимет.

Обрезки, крутившие руки Кириллу, были крепкие ребята. Пусть и не сразу, пусть и с оборванными воротниками и рукавами, но они повалили драчуна на траву, уложив рядом с пострадавшим соперником. Из-за их спин возник прапор зеленых, пристроил Кириллу на шею оковы, и тело наглухо замкнуло в сплошной силовой кокон.

Дальнейшее происходило без участия Кирилла.

Зеленые отряхивали штаны и мундиры, их прапор докладывал начальству – рядом с ним горел видеопласт, на котором красовалась какая-то шишка, задавала короткие вопросы. Судя по голосу, это был начальник штаба подпол Красоткин.

– Вот что, прапорщик… На губу его! Немедленно! И оставить скрюченным до утра!

– Слушаюсь, господин полковник!

Рядом опустился госпитальный джампер. Валяющегося без сознания Рика уложили на носилки и погрузили в машину. Джампер прыгнул в небо. В поле зрения – силовой кокон не позволял даже голову повернуть – появилась Светлана. Взгляд ее прекрасных глаз был грустным, и Кирилл непременно улыбнулся бы метелке. Если бы не проклятый кокон!

Потом Светлана исчезла, а ее место заняла гравитележка.

– Ахмедалиева! – послышался голос прапора.

– Я! – пискнула Фирюза.

– Доставите задержанного в лагерный карцер и сдадите дежурному.

– Так точно!

Зеленые погрузили скрюченного Кирилла на тележку. Она всплыла над травой и медленно полетела прочь от санкорпуса. Рядом слышались шаги – наверное, сопровождающей тележку Фирузы.

– Меня, скорее всего, накажут, – послышался писклявый голос. – Но я на тебя не злюсь. Как ты ему врезал! – В голосе послышалось нескрываемое восхищение. – Хотела бы я, чтобы у меня был такой парень!

«Не с твоими ананасами, детка!» – подумал Кирилл.

– Некоторые слишком много хотят, – продолжала Фирюза. – Сплошной крутняк из себя строят. Кулаки большие, а толку – как от воробья говнища.

Потом откуда-то донесся раздраженный мужской бас, и Кирилл понял, что его доставили на губу.

36

То, что губа – не сахар, стало ясно очень скоро. Сначала затекла поясница, потом руки и ноги, а потом и все тело стало чужим, но чужим очень странно, потому что боль-то этого чужого тела ощущаешь ты, а не кто-то другой. Впрочем, это была даже не боль, а скорее, чесотка, ощущение, от которого не теряют сознания и не впадают в шок.

Тем не менее Кирилл пытался отвлечься, заставляя себя думать о Светлане, но вскоре мысли эти отошли на второй план, а главным стало одно – шевельнуть бы сейчас хоть мизинчиком… Дышать, правда, силовые оковы не запрещали, но и полной грудью вздохнуть не разрешали, и только размеренное колебание мышц торса позволяло верить в то, что ты еще не умер. Ну и колотящееся в висках сердце…

В помещении было совершенно темно, и в какой-то момент у Кирилла появилось ощущение, будто он висит в черной пустоте космического пространства, потерянный в полете крейсером Галактического Корпуса. Пусть это, в принципе, и невозможно…

Потом рядом вспыхнула сверхновая, и Кирилл очнулся от грез, потому что следовало ожидать удара энергетических полей сброшенной звездной оболочки… И сообразил, что в его камере просто зажгли свет. Сзади (арестант лежал носом в стену) послышались шаги, донесся добродушный голос:

– Ну что, драчун, умаялся?

«Умаялся» было не то слово, которым следовало бы окрестить нынешнее состояние Кирилла, но поскольку говорить он все равно не мог, то слова не имели значения.