Еще через пару дней Саныч получил сообщение от Доктора и Буси. Дорогой Саша, говорили они, приглашаем тебя к нам в гости по случаю дня рождения нашего Доктора. Саныч полез в нычку, взял остатки бабок, купил в магазине “Подарки” пластмассовую амфору и поехал на день рождения. Доктор и Буся жили в пригороде, в старом частном доме, вместе с мамой Доктора. Встретили они его радостно, все сели к столу и начали пить красное сухое вино. Как там “Бутерброды”? — спросил Доктор. Нет больше “Бутербродов”, — ответил Саныч, — прогорели. Жаль, — сказал Доктор, — симпатичное было место. И чем планируешь заняться? В политику пойду, — сказал Саныч. — Выборы скоро. Неожиданно кто-то позвонил, Доктор взял трубку и начал с кем-то долго ругаться, после чего сухо извинился и, стукнув дверью, исчез. Что случилось? — не понял Саныч. А, это мама, — засмеялся Буся. — Старая швабра. Она постоянно достает Дока, хочет, чтобы он меня похерил, бежит к соседке и оттуда звонит. А Доктор не ведется. Его здоровье! — Буся придвинулся ближе к Санычу. Слушай, Буся, — сказал ему Саныч, подумав, — я вот что хотел у тебя спросить. Вот вы с Доктором геи, да? Ну... — неуверенно начал Буся. Ну, о’кей — геи, — не дал ему закончить Саныч. И вот вы живете вместе, да? Ну, вероятно, вы любите друг друга, если я правильно понимаю. Но объясни мне такую вещь — вам, как бы это сказать, физиологически хорошо вместе? Физиологически? — не понял Буся. Ну да, физиологически, ну, когда вы вместе, вам хорошо? А почему ты спрашиваешь? — растерялся Буся. Нет, ты прости, конечно, — ответил Саныч, — если это что-то интимное, можешь не говорить. Да нет, отчего же, — еще больше растерялся Буся. Ты понимаешь, Саша, в чем дело, в принципе, это же не так и важно, ну, я имею в виду физиологическую сторону, понимаешь меня? Главное же в другом. И в чем? — спросил его Саныч. Главное в том, что он мне нужен, понимаешь? И я ему нужен, мне кажется. Мы проводим вместе все свое время, читаем вместе, ходим в кино, бегаем вместе по утрам — ты знаешь, что мы бегаем? Нет, не знаю, — сказал Саныч. Бегаем, — подтвердил Буся. А физиологически на самом деле мне это даже не нравится, ну, ты понимаешь, когда мы с ним вместе. Но я ему этого никогда не говорил, не хотел его расстраивать. Почему я спрашиваю, — сказал ему Саныч. — Есть у меня знакомая, очень прикольная, правда, пьет много. И вот мы с ней однажды переспали, представляешь? Ну, — неуверенно сказал Буся. И вот у меня та же самая ситуация — мне с ней хорошо было, даже без секса, понимаешь? Даже когда она пьяная была, а пьяная она была всегда. А теперь она взяла и свалила в Турцию, представляешь? И я не могу понять — в чем же тут мораль, почему я, нормальный здоровый чувак, не могу просто быть с ней, почему она валит в Турцию, а я даже не могу ее остановить. Да, — задумчиво ответил Буся. Ладно, — посмотрел на него Саныч. — Я думал, хоть у вас, геев, все нормально. А у вас такая же …ня. Ага, — согласился Буся, — такая же. Ну все — пойду я, — сказал Саныч. — Привет Доку. Подожди, — остановил его Буся. — Подожди немного. И выбежал на кухню. Вот, держи, — сказал он, вернувшись и протягивая Санычу какой-то сверток. Что это? — спросил Саныч. Пирог. Пирог? Да, яблочный пирог. Это Доктор испек, специально для меня. Вообще, знаешь, вот ты про секс говорил. Просто есть какие-то такие вещи, от которых я плачу. Например, этот пирог. Я же понимаю, что он его специально для меня готовил. Как я после этого могу от него уйти? Знаешь, у меня был знакомый, который объяснил мне, в чем разница между сексом и любовью. И в чем? — спросил Саныч. Ну, грубо говоря, секс — это когда вы трахаетесь и ты после этого хочешь, чтобы она как можно скорее ушла. А любовь соответственно — это когда вы трахаетесь и после траха ты хочешь, чтобы она как можно дольше осталась. На, держи, — протянул он Санычу сверток. И что, — сказал Саныч, подумав, — это и есть мораль? Да нет, никакая это не мораль. Это просто кусок пирога.
И он пошел в сторону автобусной остановки. По дороге к нему пристроилась какая-то собака. Так они и шли — впереди Саныч с пирогом, сзади собака. Вокруг них разворачивались теплые августовские сумерки. Саныч пришел на остановку и, сев на лавку, стал ждать. Собака села напротив. Саныч долго ее рассматривал. О’кей, — сказал он, — шавка, сегодня твой день. В честь международного праздника солидарности геев и лесбиянок тебе достанется яблочный пирог! Собака довольно облизнулась. Саныч достал сверток и разломил пирог пополам. Вышло почти поровну.
Перевела с украинского Анна Бражкина.
Анна Владимировна Бражкина родилась в 1959 году в Ростове-на-Дону, окончила филологический факультет Ростовского пединститута. Украинскую литературу переводит с 1998 года. Основные переводы: Юрий Андрухович, “Московиада”, роман (М., 2001); Юрий Андрухович, “Перверзия”, роман (М., 2002, совместно с Игорем Сидом); Сергей Жадан, “Депеш мод”, роман (М., 2005). Автор научных и энциклопедических публикаций по истории украинской литературы. Живет в России, на Украине, в Чехии.
Жители рая
Павлова Вера Анатольевна родилась в Москве. Окончила музыковедческое отделение Института им. Гнесиных. Лауреат премии Аполлона Григорьева (2000) и поэтической премии нашего журнала “Anthologia” (2006). Автор нескольких стихотворных сборников.
* *
*
Искала слова, которые
ни разу не были песней,
и вдруг поняла, что втборою,
в терцию петь интересней.
Просила силы и мужества,
жила, превышая скорость,
и вдруг поняла, что слушаться
в сто раз приятней, чем спорить.
* *
*
Семья — это семь ты:
ты ласковый, ты курящий,
ты снящийся, ты не спящий,
спортивный канал смотрящий,
молчащий до хрипоты.
* *
*
С богом, в небо, путем проторенным —
пятнадцать часов от дому до дому.
Счастье — это горе, которому
удалось придать совершенную форму.
Памятник, нерукотворный — из пролитых
мною слез — ледяная баба,
нос морковкой. Среди слезоголиков
почетное место занять могла бы.
* *
*
Я не вру, а слово врет,
фразы складываются косо.
Говорю, как будто рот
не опомнился от наркоза,
под которым вырван зуб
то ли мудрости, то ли чести.
Разговор нелеп и груб.
Может, лучше поплачем вместе?
* *
*
Одной любовью жива,
другие напрочь забыв,
одни и те же слова
пою на разный мотив —
то баховский, то блатной.
Ложатся один в один,
как Хасбулат удалой
на американский гимн.
* *
*
Шале под горой, виноградника вязь…
Жители рая,
на первый-второй рассчитайсь!
Первый. Вторая.
* *
*
Трудолюбив напарник,
крови богата руда.
Сердце мое, ударник
сизифова кап. труда,
иррационализатор,
автор печальных книг,
веселых книг соавтор,
отличник, передовик.
* *
*
Заплетала косички,
в музыкалку вела.
Прививала привычки.
Упрямство привила.
Бах, Клементи и Черни,
приходите спасать
от придури дочерней
одуревшую мать!
* *
*
Да, лентяи мы, да, тунеядцы,
едоки салата из тунца.
Нам придется очень постараться
съесть все это дело до конца.
Не доели, голубям отдали.
Голуби и курицу едят.
И сидели в сквере, и гадали:
где голубки прячут голубят?
* *