Читать интересную книгу Аналогичный мир - 4 (СИ) - Татьяна Зубачева

После пения малыши встали в строй, и весь хор стал читать стихи. Каждый по две-три строчкит, а получалось очень складно и красиво.

Малышам долго и упоённо хлопали. Зина умилённо промокнула платочком глаза, а Тим с усилием еле удержал лицо.

Сбежав со сцены, дети бросились к родителям, а на сцену стали подниматься старшие.

Пока выступала мелюзга, Артём спокойно сидел рядом с дедеом и бабкой, держа на коленях Ларьку. И пение, и стихи ему понравились. Но когда на сцене встали старшие, а среди них Санька в новенькой голубой вышитой рубашке и Лилька в синем, обшитом тесьмой сарафанчике и белой вышитой кофточке, он заволновался. Бабка, как стало известно о концерте, шила и вышивала, не разгибаясь, чтоб в хороводе Санька с Лилькой были не хуже других. И Ларьке, чтоб не ревел, сшила новую рубашку, розовую. И он сам в своей лучшей рубашке, красной, с витым шнурком-пояском. И у Саньки с Ларькой такие же пояски, а у Лильки тканой узкой полоской с красными кисточками на концах. Но ведь одежда — это так, пока рот не откроют.

И пока на сцене пели и плясали, Артём сидел как на иголках, немного успокаиваясь только на чтении стихов. Но всё обошлось благополучно. Ни Санька, ни Лилька не сфальшивили и в танце не сбились. Артём самодовольно улыбнулся: недаром он их две недели каждый вечер гонял и учил. Послушал тогда под дверью, как учат, запомнил мелодию с голоса и учил. Даже Ларька гудел в тон, не сбиваясь.

Хлопая долго и упоённо. Отбивая ладони, Громовой Камень про себя решил: на следующий год он хоть одну песню с танцем, но сделает. Танец… подберёт, что попроще и не военный, конечно… барабан и бубен… это он сам и сделает, а ождежду… ну, там с родителями придётся поработать, но ортоже — вполне решаемо.

Василиса Васильевна поблагодарила пришедших и объявила концерт оконченным. И сразу шум голосов, смех, аплодисменты и толкотня вокруг учителей. Каждый хотел поблагодарить, посоветоваться, спросить о своём, что дескать, как мой или моя…

И в этой круговерти Санька и Лилька подтащили Артёма к Валерии Иннокентьевне.

— Вот, это Тёмка…

— Он, знаете, как поёт здоровско…

— Он нас учил, вот…

— Он всех перепоёт, запросто!

Покраснев до тёмно-бордового цвета, Артём затравленно огляделся, не зная, куда бежать и у кого просить помощи. Вот втравили его мальцы, ну, он им дома за всё врежет. Если сейчас обойдётся.

— Да? — обрадовалась Валерия Иннокентьевна. — Обязательно приходи, мы осенью большой хор будем делать.

На счастье Артёма, её кто-то отвлёк, и страшного вопроса: а где это он научился петь, не прозвучало. Он благополучно выдрался из толпы, волоча Ларьку, которому приспичило потыкать вон те… ну, как их…

— Клавиши, — сердито сказал Артём по-английски и пообещал уже громко по-русски: — Я тебе так потыкаю, что по гроб жизни запомнишь.

Но самому так захотелось сесть к роялю, тронуть клавиши, он ведь хорошо играл, руки, правда, не те стали, а хочется… Артём сердито отвернулся от сцены.

— Пошли. Деда где?

— А вона, — Лилька ткнула пальцем. — С английской училкой.

— Ага, вижу.

И стал пробиваться туда.

Джинни никак не ждала, что стольким понравится, что начнут спрашивать об английском хоре…

— Да, конечно, осенью…

Женя обошла и поблагодарила всех учителей. Андрей и Эркин с Алисой ходили за ней следом. И когда они наконец вышли на крыльцо, Алиса задумчиво спросила:

— Ну, и за сколько пятёрок это считается?

Андрей схватил открытым ртом воздух и захохотал.

— Ну, племяшка, ну, ты даёшь!

Отсмеявшись, Женя сказала:

— Сегодня твой день, Алиса. Всё, что хочешь.

— Всё-всё? — уточнила Алиса. — И без супа?

Женя вздохнула. Но ведь обещала, значит, надо держать слово.

После совещания при самом деятельном участии Андрея они отправились в кафе на праздничный обед. А потом мороженое, а потом ещё…

В учительской было шумно и весело. Надо же как хорошо всё получилось… и, разумеется, осенью работу продолжить… ну да, хор… и кружок рукоделия… и изо-деятельность… смотрите, и взрослые заинтересовались… Джинни, ты молодец… спасибо, Гриша… да, английский хор нужен, многие знают язык… да, а выставку сделать постоянной… и обновлять экспозицию…

— Дорогие коллеги, — Аристарх Владимирович постучал карандашом по графину с водой. — Я думаю, мы вполне можем себе позволить продолжить празднование. Скажем…

— У меня, — закончила за него Алевтина Алексеевна и, когда все удивлённо посмотрели на неё, улыбнулась. — Приглашаю всех на праздничный чай. И не спорьте.

— Но…

— Вы бы сказали…

— Складчину бы сделали…

— Нет-нет, — решительно пресекла она этот гомон. — Дорогие коллеги, я, да, десять лет играла только для себя, и то… Нет, это совсем другая история, она не стоит внимания. Но сегодня мой праздник, я вернулась к самой себе и приглашаю вас опраздновать это событие.

После такого заявления спорить было уже неловко.

Зина шла под руку с Тимом, гордо подняв голову и любуясь идущими впереди детьми. Дим и Катя так хорошо пели и стихи читали. Лучше всех, не сбились ни разу, и Димочка не шалил, не озорничал, и Катя в полный голос пела, а то всё шёпотом норовила.

— Правда, хорошо как было, Тима?

— Правда, кивнул Тим, поддерживая Зину.

— Пап, — обернулся к ним на ходу Дим. — А мороженое будет?

— Будет, — улыбнулся Тим. — Вы заработали.

— В «Север» пойдём, да, пап?

«Север» — кафе-мороженое недавно открылось на Главной улице.

— Конечно, в «Север», — сразу ответил Тим.

Научившись читать по-русски, он теперь тоже покупал каждый день газету и старательно прочитывал её от Названия до списка и адреса редакции. О «Севере» писали много. И что там у входа стоит чучело белого медведя, и что мороженое там тридцати сортов.

— Тима, а обед как же? — с сомнением в голосе спросила Зина.

Дим и Катя затаили дыхание.

— Сегодня можно, — ответил Тим.

— Да уж, ради такого дня, — сразу согласилась Зина.

— Катька! Давай наперегонки! — радостно заорал Дим, бросаясь вперёд и волоча за собой сестру.

Ведь за что другое и наказать могут. Со взрослых станется.

По дороге домой Артём продолжал злиться, но дед строго сказал:

— Ты это чего? Не порть праздника.

— Да подставили они меня, — нехотя ответил Артём.

— А и ни фига, — зачастила Лилька. — Мы только училке хоровой сказали, что Тёмка поёт хорошо.

— Я т-те дам, — дед несильно ткнул её по затылку. — Не училка, а по имя-отчеству, уши оборву за непочтение. А ты чего набычился?

— Она меня в хор зовёт, — пробурчал Артём.

— Ну, и иди, — вступила бабка. — Коли бог тебе что дал на радость людям, то и радуй людей. Не помрёшь небось.

Артём покосился на деда и упрямо промолчал, опустив глаза. Но потом заставил себя улыбнуться. А когда Лилька и Санька, увидев лоток с мороженым, побежали к нему хоть посмотреть, а Ларька припустился за ними, Артём полез в карман.

— Деда, я куплю на всех…

— А чего ж нет, — согласился дед. — В такой-то день.

И бабка закивала.

Рядом с тележкой мороженщика как раз под тенью от нависающей над забором отцветающей уже сиренью скамейка. На ней вшестером и устроились. Вафельные стаканчики с мороженым были чудо как хороши. И название смешное — крем-брюле.

Поев, ещё немного посидели. Лырька хныкнул, что хочет ещё, но дед цыкнул:

— Пузо лопнет.

— А теперь? — спросил Санька. — Домой?

— Домой, — решительно встал дед.

Артём улыбнулся: ему это слово очень нравилось. Свой дом — великое дело.

* * *

Хотя Эстер знала о предстоящем — Ларри ещё когда ей сказал — и даже вроде что-то обдумывала, но известие о званом обеде уже в это воскресенье застало её врасплох. Но переживать и ужасаться было некогда: с такой надеждой смотрел на неё Ларри. Эстер храбро улыбнулась.

— Всё будет хорошо, не беспокойся.

Ларри кивнул.

Они сидели в гостиной у камина, дети уже спали наверху. Ларри посмотрел на Эстер.

— Нужны деньги?

— Я прикину, что будем делать, и уже тогда… Ну, сервировка у нас в порядке, с обстановкой тоже… — Эстер задумчиво отхлебнула из своего стакана. — Ну что, Ларри, до воскресенья ещё уйма времени, целых четыре дня. Всё успеем.

Ларри вздохнул.

— Если бы ты сегодня была там, Эсти… ты бы их уже увидела.

— Ничего страшного.

Эстер пересела на подлокотник его кресла, обняла. Даже сейчас они были одного роста, и она поцеловала Ларри в висок.

— Эсти…

— Не волнуйся, милый. И знаешь… я уже думала об этом, Давай сделаем… — она смущённо улыбнулась и, невольно приглушив голос до шёпота, выдохнула долгие годы запретное слово: — аидише, — и откашлявшись, продолжила у же нормальным голосом: — обед. Как мне рассказывала Рут. С фаршированной рыбой, гусиными шейками, ну, ты понимаешь…