Читать интересную книгу Восемь лет с Вагнером - Кирилл Романовский

это время на «фишке» стоять. Сидишь такой, мечтаешь.

Но, в основном работа как работа. Единственное, что иногда мысли дурные посещали. Когда обстрел идёт миномётный: бахают, бахают, бахают, бахают, в дома прилетает, туда прилетает, осколки сыплются. Думаешь: «Ё-моё, когда ж ты сдохнешь?». Конечно, так нельзя делать, но мысли такие были, посещали. Хотелось в такие минуты собрать парней и пойти в атаку, ударить по духам — и уже там, во время боя, погибнуть. Потому что думаешь: вот прилетит мина, бахнет, а что ты сделаешь? Ничего не сделаешь. А так хоть кого-нибудь из духов за собой на тот свет утащишь.

— Многие называют эту войну высокотехнологичной, и было то, чего не было.

— Самый опасный враг — это «Байрактары». Под ними страшно, да. Я не застал то время, но люди рассказывали, что раньше они охотились за нашими группами. Обычно группу собирают в пять человек, три человека минимум. А потом «Байрактары» стали охотиться даже за одиночками. Ты его не видишь, а высокоточное оружие в форточку может залететь. Потом нам говорили, что многие страны там испытывают своё новое оружие. Те же «Байрактары».

«ОПАСНОСТЬ — ТЕПЕРЬ НАША РАБОТА»

Акербат на тот момент считался районом, где очень плотно концентрировался противник. То есть это огромный район сосредоточения противника. С этого направления боевики могли двигаться вообще в любом направлении — в сторону Хомса, в направлении Шаирских полей, в южном направлении, в направлении дороги, которая соединяет Пальмиру и Хомс. То есть это в принципе был стратегический важный населенный пункт: там очень плотная застройка, в которой удобно прятаться, жить и т. д.

Начинали мы в «шестёрке». Поначалу нас выставили на опорники на охране Шаира. Месяца три мы там стояли, менялись периодически с «копейкой» и с сирийцами. И буквально, как только мы пацанов с «копейки» поменяли, они нам докладывают обстановку. «Ой, там все спокойно, все хорошо», — говорят нам.

Сразу всё пошло по жесткому. Сперва шахид прорывался на машине, пытался прорваться. Его сириец один снял с гранатомета. Шахид, видимо, хотел доехать до штаба сирийцев — но в итоге не доехал и его с граника снес сириец. Там хороший разрыв такой был, машину просто на молекулы разорвало. И с тех пор понеслось.

Был такой момент. Когда мы накатали дорогу между нашими позициями и позициями союзников, то на небольшом удалении от дороги нашли типа схрона. Даже не схрона — а целого бункера. Очень глубокий бункер был, глубиной до 15 метров. Он был хорошо оборудован: несколько входов и было видно, что оттуда боевики повыбегали и побросали разгрузки с БК, спальники, одежду. В одном из мешков были свежие финики. Была выносная антенна наружу, даже окна прорубили. Внутри, как мы смогли рассмотреть, даже два мотоцикла новеньких были брошены. Но вниз мы не пошли: хрен его знает, что они там могли оставить, можно было там просто-напросто взорваться и не выбраться. Просто вокруг досмотрели, и все.

Ну и когда я был в штабе у сирийцев, прибыла группа ССО. Я им и говорю: «Пацаны, тут рядом, буквально в километре есть схрон. Вам это зачтется, для вас есть работа. Съездите, посмотрите, место хорошее, территория никем не контролируемая, и противник может ее втихаря использовать. Запустить оттуда квадрокоптеры, вести разведку, либо сбрасывать с этого квадрокоптера взрывоопасные предметы». Те говорят: «Не, не поедем мы туда, это опасно». Я им: «Опасность же — это ваша работа?»

Те ничего не ответили. Видимо, теперь опасность — это наша работа.

Сначала мы на Акербат двинулись, шли где-то полмесяца, наверно. Сначала по горам шли, выкуривали духов из их нор. На самом деле, у них там были шикарные укрепы — духи вырывали чуть ли не дворец под землей. Очень интересно вход был на одном опорнике сделан — с блиндажа, а выход где-то вдали. И при этом потолки в таких катакомбах высокие — метра три. То есть, кажется, что заходишь в небольшую лазейку, спускаешься-спускаешься — а внутри огромная пещера. До нас эту пещеру чистил другой взвод, отделение Вектора чистило — с большими потерями, сам Вектор тоже погиб.

Дальше были небольшие стычки, когда с духами рубились. На Акербате были моменты, когда нас на горе не подпускали. Со всех сторон стреляли — не видно же ничего, когда и откуда они стреляют. Они за камнями прячутся, и у тебя все сливается перед глазами. Нам командир кричал: «Давай, пацаны, вперед!» а там вылезти невозможно было. Только голову поднимаешь, и сразу пули свистят над головой. Короче, думаем, идти вперед — не вариант. Мы с командиром первого отделения посовещались и пошли в обход холма. В итоге у нас двое отличились тогда, они первые выскочили на гору, Змей покойный и с ним еще один человек был, он тяжелый был «трехсотый». Они первые выскочили на гору, там в упор расстреляли одного духа. Потом получилось так, что там, на высоте, еще один пулеметчик клина поймал — у него не «Утес», а типа «Дашки» (ДШК) китайской было, и этот китайский ДШК у него в самый критичный момент заклинило. Если бы он не поймал клина, то нам бы вообще всем пришлось несладко.

Когда взяли высоту, смотрим вниз — а там по склону 8 человек отходят. Мы еще не поняли — у них комки (форма), как у нас по цвету. Мы еще пытались выйти по рации, наши — не наши. Но пока выходили, уже поняли, что не наши.

Экипаж танка с нами стоял. Мы ему семафорим, чтобы по отходившим духам долбил. Он начинает по ним стрелять, и двоих цепляет. Вообще, тогда много пацанов отличились.

«Секретный прибор 4-го поколения»

С Акербатом тоже было интересно. Там пособирали хлопцы вражеское вооружение — боеприпасы, взрывчатые вещества, самоделки, в общем все что есть — и поставили в сарай. Там стояла такая кошара (загон для скота, типа хлева) внизу, она получается, как аппендицит, и в самой кошаре все заминировали. Поставили на «ножевики», чтобы, если зайдет группа противника, они не ушли оттуда. Противник все время пытался нас прощупывать, и слева, и справа, и с фланга. Снайпера начали отстреливать боевиков, но им не позволяла дальность. 1400–1500 метров, работали с АСВК и с «Манлихеров». Они же знали наверняка, что там у нас работали инженеры, у них же наблюдатели тоже есть — но, не знаю, зачем, они пошли на эту кошару.