— Я сказал сегодня, что ты все во мне отвергаешь. Но это не совсем так. Ну-ка попробуй сказать, что тебе не нравится, когда я обнимаю тебя — вот так, как сейчас! — Он сопровождал свои слова действиями, нежно гладя ее шею и плечи, спину и бедра. — Скажи, что тебе не нравится ощущать меня рядом с тобой по ночам! — Он еще крепче прижал ее к себе. Приблизив губы к ее лицу, он прошептал: — Скажи мне о том, что мои поцелуи делают с тобой! Признайся мне в том, что умираешь от желания, когда смотришь на меня, думая, что я не вижу, не чувствую этих взглядов! Кого ты обманываешь, Кэтрин, — себя или меня?!
Не ожидая ответа, Мэт коснулся ее губ поцелуем, рассчитанным возбудить ее. Цель была достигнута, и прежде, чем поцелуй прервался, она обвила его шею руками. Прилагая все усилия, чтобы удержать слова любви, рвущиеся с губ, Кэтрин прошептала:
— Ты борешься нечестными методами.
Тихо смеясь, он проговорил ей прямо в ухо:
— Я борюсь, чтобы победить. Будь разумной, Кэтрин, забудь сейчас обо всем, что разделяет нас. Успокойся и позволь детям использовать те преимущества, которые приносят мои деньги. Они честно заработаны и предлагаются от чистого сердца.
Едва слышно она произнесла с мольбой:
— Мэт, пожалуйста!
Он победил и знал это. Коснувшись губами ее губ, он прошептал:
— Что пожалуйста? О чем ты просишь меня? Я с удовольствием все для тебя сделаю.
Наклонившись, он взял ее на руки. Кэтрин крепко обхватила его за шею и уткнулась лицом в его опьяняюще пахнущую кожу. Неся ее легко, словно ребенка, Мэт медленно двинулся в спальню…
Кэтрин проснулась среди ночи, чувствуя, что предала себя. Он победил нечестно. Как и раньше, с тех пор, как он убедился в ее непреодолимом физическом влечении к нему, он использовал его, чтобы восторжествовать над ней. Но она поражалась тому, как просто Мэту удавалось подчинить ее себе. А ведь так было не всегда. Эта мысль опять увела ее в прошлое.
Побывав в церкви в тот вторник, они поехали к его родителям. Кэтрин была представлена высокой женщине, чей решительный голос вступал в противоречие с мягким выражением рта и глаз. Отец Мэта, худой и такой же высокий, как сам Мэт, имел такую же густую копну каштановых волос, уже посеребренных сединой, и проницательный прямой взгляд. Он держался очень прямо, словно олицетворяя торжество над своей болезнью.
Кэтрин сразу же почувствовала себя уютно в этой атмосфере. Намерение Мэта жениться родители восприняли как должное, а в их глазах читалось восхищение сыном, доходящее до обожания. Кэтрин и Мэт поужинали у Мартинов и уехали, но сначала Кэтрин позвонила своим родителям и сообщила, что хочет кое-что сказать и заедет к ним вечером.
После традиционной для этих мест — Голландской Пенсильвании — вкусной еды, включавшей в себя пирог с цыпленком и салат из кислой капусты, Кэтрин поняла, что родители Мэта воплощают собой истинных первых переселенцев, осевших в этих местах. Сильные, волевые, под внешней сдержанностью они скрывали добрые любящие сердца. В их словаре не было выражения «опустить руки».
Взглянув из-под ресниц в лицо Мэта, Кэтрин с улыбкой вспомнила часто повторяемое определение отца Мэта:
— Все мы такие, толпа упрямцев, не знающих слова «сдаться».
Мэт был ярким примером, подтверждающим эту истину.
Родители Кэтрин восприняли новость внешне спокойно, как и Мартины. Пока ее мать осторожно задавала вопросы, отец пристально наблюдал за Мэтом. Мэт явно понравился родителям. Кэтрин видела: они оба радовались, что их единственная дочь наконец-то нашла того, кто будет о ней заботиться, но изо всех сил старались не показать этого будущему зятю.
Было уже поздно, когда они вернулись к ее дому. Мэт припарковал машину, проводил Кэтрин до двери, спросил:
— Ты идешь завтра на работу?
— Да, — поспешно кивнула она, внутренне напрягшись.
— Я сейчас не буду заходить, ты совсем измучена. Ты сможешь завтра выделить побольше времени для обеда?
Кэтрин снова кивнула.
— Вот и прекрасно! Я буду ждать тебя в двенадцать тридцать. — И озабоченно добавил: — Тебе лучше сейчас же лечь. Ты так выглядишь, как будто вот-вот упадешь.
— Я действительно ужасно устала, — согласилась она, умолчав о практически бессонной прошлой ночи.
На следующий день он ждал ее в машине, сидя среди разбросанных по сиденью бумаг. Его стоящий у машины шофер Джон распахнул перед ней дверцу. Уже в машине Кэтрин с удивлением воскликнула:
— Ты опять работаешь! Но ты же говорил, что освободил себе эти дни!
— Ну, что-то всегда появится, — последовал краткий ответ.
Через несколько минут машина въехала на дорожку перед огромным домом, ведущую в подземный гараж, и она вопросительно посмотрела на Мэта. Он закрыл портфель и поднял на нее глаза.
— Здесь я живу. Подумал, что ты захочешь посмотреть.
— Да, конечно, — пробормотала Кэтрин, волнуясь все больше и больше. Сегодня она хорошо выспалась и полагала, что готова к любым сюрпризам, которые мог преподнести ей Мэт. Теперь же она не была так уверена в этом. Но она ошиблась в своих предположениях.
Войдя в его квартиру, она еще больше напряглась, потому что в гостиной в низких креслах сидела элегантная женщина лет тридцати и мужчина немного старше ее. Кэтрин не сразу увидела их в огромной комнате, пораженная строгим бело-черным решением интерьера.
Движение женщины, барабанящей пальцами по подлокотнику кресла, и взгляд мужчины заставили ее интуитивно почувствовать беспокойство и собраться.
Мэт взял ее за локоть и ввел в комнату. Женщина поднялась с кресла и взволнованно обратилась к Мэту:
— Мэт, почему ты нас вызвал так срочно? Мне пришлось отменить обед с друзьями!
Без капли сожаления Мэт ответил:
— Извини. Я пригласил вас сюда по поводу весьма серьезному — хочу познакомить с Кэтрин. Кэтрин Экер. Моя сестра Элизабет Фаррел и мой брат Джеймс.
На хорошеньком лице женщины появилось настороженное выражение, и на какой-то момент Кэтрин даже испугалась, что та не заметит протянутой ею руки. Но Бет прикоснулась к ее пальцам, и они кивнули друг другу.
Джеймс пересек комнату, и рука Кэтрин сразу же утонула в его большой теплой ладони. Голос его звучал с такой же теплотой:
— Рад познакомиться, Кэтрин Экер.
Он все еще держал руку Кэтрин, когда Мэт непринужденно сказал:
— Кэтрин только что согласилась стать моей женой.
Джеймс тут же еще раз сжал ее руку, говоря с очевидной радостью:
— Чудесно, тебе пора наконец остепениться, Мэт. — И добавил, улыбаясь: — Мои поздравления! Надо, наверно, пожелать вам счастья, что я с удовольствием и делаю.