— С глазомером у него плохо, — мрачно пошутила Лея.
— Нет, мы едем домой! — рявкнул он и выхватил телефон обратно. Когда увидел, что Лея указывает адрес ближайшего травмпункта.
— Ты что? Тебе нужно в больницу.
— Нет! — резко и громко отрезал он. — Только не больницу.
— Тебе жить надоело? У тебя могут быть повреждены внутренние органы.
— Херня. Рана неглубокая, но сама не заживет. Дома подлатаю себя.
Лея уставилась на него как на полоумного. Он что, шутит? Как будто каждый день только этим и занимается.
— Но никто не должен знать! Ясно? — грубо и зло прикрикнул он, как будто это она сумасшедшая и ничего не понимает.
От стадиона до коттеджа было ехать минут пять. Согнувшись, Кир вышел из машины и поковылял до дома. Перед входом он бросил ей через плечо, еще раз предупредив:
— Родителям ни слова.
Кир спрятал окровавленную руку между ребрами и другой рукой, таким образом еще прикрыв пятно на своей красной мастерке. Они воспользовались входом через гараж — это был самый короткий путь до ванной комнаты на первом этаже. И хоть этого и не требовалось, Кир все равно с прямой спиной прошагал до нее, на случай, если кто-то встретится. Лея последовала за ним. В ванной, к счастью, оказалась аптечка. И Лее не придется идти на кухню, как тогда, когда она обрабатывала его костяшки. Ее может увидеть Ирина и заподозрить неладное. Вот только ниток с иголкой здесь не было. Для этого предстоит подняться в комнату.
— Я схожу за иголкой, постучу три раза.
— Возьми виски.
— Вообще-то для раны нужен спирт.
— Виски нужен мне, — даже будучи в таком положении Киру удалось ухмыльнуться.
Чтобы миновать гостей и не пестрить на этом вечере красивых нарядов в своей спортивной одежде, Лея пошла обходным путем. Для этого нужно было снова спуститься в гараж. Там как раз находился погреб, откуда девушка выудила первую попавшуюся бутылку. И затем побежала к главным воротам, чтобы со двора войти на второй этаж. Этой лестницей воспользовались те двое, что подкинули Киру наркоту и смылись.
Взяв все необходимое, Лея со всей скоростью, на которую только была способна, побежала обратно к Киру. Все это время она повторяла только одно слово, словно мантру: «Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста». Добавить к нему «не умирай» у нее просто не хватало духа.
Запыхавшись, она постучала три раза и начала отсчитывать гул своего трепыхающего сердца в висках. На одиннадцатый его удар Кир, наконец, открыл двери. Он уже снял свою мастерку и футболку, которые валялись на полу. Стирать он их, конечно, не будет, а выбросит. Придется университету выделить бюджет на новую форму. Небольшая затрата, учитывая сколько побед им принесет Кир.
С голым торсом Кир сел на краю ванной. Весь его живот был в крови. Лея щедро полила спиртом чистое полотенце и начала обрабатывать рану. Кир шумно вдохнул воздух через стиснутые зубы, но ничего не сказал. Только его рука потянулась за виски.
— Я хранил его для особого случая, — с упреком сказал парень.
— Думаю, это, — надавила Лея, выделяя интонацию, — тянет на особый случай. Не вынуждай меня вырубить тебя.
Кир снова хмыкнул, но она не шутила. Сейчас от нее требовалось полное сосредоточение. Когда Кир сделал приличный глоток, Лея надела перчатки, которые очень кстати оказались в аптечке. Смочила иголку с ниткой в спирте и начала его зашивать.
Кровотечение не останавливалось и мешало ей видеть кожу. Но Кир был прав, рана оказалась неглубокой. Но как же много крови! Нужно действовать быстро. В какой-то момент ему станет настолько хорошо, что он просто может потерять сознание.
— Прекрати пялиться, это раздражает.
— Это вообще-то мое тело, я должен проконтролировать, что ты все делаешь ровно.
Даже в такой момент он заботился о своей красоте, серьезно? Лея слишком резко вогнала иголку, и он снова вдохнул со свистом.
Лея старалась концентрироваться на проделываемой работе, а он ее отвлекал. Вообще-то не каждый день ей приходится кого-то зашивать. Это ее первый раз. Вспоминалось, как ей прокалывала уши деревенская девчонка, когда им было лет по десять. Наверное, она ощущала примерно то же, что и сейчас Лея. Ее серьезное лицо в тот момент живо представлялось, пока кожу Кира пронзала игла. А потом она вспомнила свое лицо, когда, стоя перед зеркалом, сама себе прокалывала раковину внутри уха. Тот катетер был толще раз в шесть этой иглы. Ей было больно. Хрящ не сравнится с болью прокола мочки. Зрачки ее тогда расширились, и Лея видела, как лопаются капилляры в глазах. Но оказалось, что прокалывать хрящи себе или терпеть боль от руки другого человека намного проще, чем причинять ее кому-то.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я вообще-то пошутил. Мне пофиг. Я все равно собирался набить тату. Просто сделаю ее на этом месте. Это же осо-о-бый случай, — спародировал он ее.
Лея посмотрела на Кира исподлобья. Выражение лица у парня было таким же равнодушным, как и в тот раз, когда она чуть не попала в него ножом во время тренировки. Кир спокойно попивал виски, как будто пол ванной не было залито его кровью, а они просто сидели на пикнике.
Ужас, испытанный ею тогда, вмиг материализовался в теле и отдавал ноющим чувством под ложечкой. Тогда Лея могла бы его убить. И снова ощутила ту растерянность, когда завалила сегодня парня, и не знала, что с ним делать дальше. Нет, причинить боль кому-то она не может. Лицо отчима заставило ее остановиться. А ему бы смогла? Много лет Лея мечтала, чтобы он умер. Но смогла бы это сделать она? Бушующий огонь всколыхнул недра памяти и заставил вспомнить ее горящую мать. Словно вспышку, Лея увидела то, что забыла, потому что тогда не способна была понять. Тот ужас на лице матери, когда отчим насиловал ее дочь. Но она ничего не сделала и не сказала. Неужели ее мать так боялась потерять этого ублюдка, что была согласна даже на это?
Нами управляет только то, чего мы боимся.
— Лея, — полупрозрачными губами позвал ее Кир, выдергивая из пучины тьмы.
Она посмотрела на его рану, осталось сделать еще столько же стежков. Занесенная рука с иглой вдруг дрогнула, и Лея почувствовала укол в груди. Пока она протыкала кожу Кира снова и снова, из глубин ее существа поднималось новое и незнакомое чувство, которое согревало ее и укутывало, словно плед. То чувство, с которым она пошла сегодня в драку. Чувство, с которым она встала между Киром и тем парнем на дне рождения у Ирины. Оно было новым, но как будто родным. Тяжелая ноша, которую Лея волокла за собой все эти годы, отравляла ее душу. Прошлое следовало за ней по пятам, и она бежала. От себя, от своего жалкого существования с ненавистью в сердце к себе и к другим. Но это чувство сияло в ее груди и возрождало из пепла.
Чувство, когда ты кого-то защищаешь.
— Я думал ты нахлебница, — неожиданно заговорил Кир, глядя куда-то перед собой. — Мне казалось, что мама заплатила за твое поступление. Ей всегда хочется любить весь мир. Дать эту любовь даже тем, кто ее не заслуживает.
Кто ее не заслуживает? О ком он говорил? Может, у Кира начался бред? Лея продолжала зашивать рану и не смела поднять глаза.
— Я видел сегодня в столовой, как ты листала объявления с арендой квартир. Тогда, когда ты появилась, я мечтал о твоем исчезновении. Я тебе не верил. Думал, ты одна из тех, кто хочет легкой жизни и находит себе спонсоров. Я, как последний урод, делил людей на категории…
— Что я говорила о том, что вырублю тебя? От твоих разговоров кожа шевелится. Потом только попробуй сказать, что я криво зашила.
Лее не хотелось этого слушать. Делил на категории? Прямо, как его отец. Но Кир все равно продолжал.
— Останься. Это я позволил Маше насмехаться над тобой, — вот сейчас он смотрел уже на нее, покрывая каждый сантиметр кожи Леи россыпью искр, от которых бежали мурашки.
Ну, нет. Это было уже слишком. Точно бредит. Или уже напился? Опять попахивает какой-то выплатой долгов. И чтобы сменить тему, Лея спросила:
— Почему ты расстался с Машей?
— Я с ней не встречался. У меня никогда не было девушки.