Тут бы моя история и закончилась. Но у нее было весьма неожиданное продолжение. Рихтон лично проводил молодых бестолочей к границе и передал их в руки тамошнему правителю, в красках описав, какой жуткой гибели они избежали. Похмельные орки краснели и отводили глаза, недовольно бурча, что просто заблудились в лесу и не заметили, как нарушили границу. Местный князек, разглядев в толпе своего единственного сынка, побледнел, прижал к груди руку и долго неприлично выражался, перемежая прочувственную речь лишь краткими передышками для принятия стаканчика-другого самогона, одна бутылка которого чудом сохранилась в заплечном мешке Рихтона. К окончанию вечера князь побратался с наемником, признал в нем гениальнейшего и храбрейшего из всех людей, с которыми он когда-либо общался, и повелел установить храброму спасителю памятник. Что и было сделано в наискорейшее время с присущим оркам размахом и чудовищной безвкусицей. Говорят, Рихтон целую неделю вдохновенно ругался и плевался, когда увидел высоченное чудище, в котором лишь слепой признал бы доблестного наемника. Даром что его единственный глаз скульптор, по вполне понятным причинам пожелавший остаться неизвестным, изобразил в руке мужчины. Якобы так Рихтон озарял себе путь, когда выводил из леса многие тысячи заплутавших орков, спасая тех от неправедного гнева злобного тирана. Правда, что это был за тиран, скульптор не пояснял, справедливо опасаясь мести со стороны правителей сопредельных государств.
С тех пор к Рихтону прилипло еще множество кличек, самыми добрыми и приличными из которых были Вырвиглаз и Спаситель орков. Король, прознав про приключения своего верного слуги, долго от души веселился, затем пригласил наемника, ставшего в одно мгновение знаменитым, к себе в Рейтис на чарочку винца. Чует мое сердце, закончились те посиделки, как обычно, намного более крепким напитком, поскольку наутро изрядно подобревший правитель, и без того с симпатией отнесшийся к Рихтону, высочайшим повелением за доблестную службу подарил ему небольшое поместье в пригороде столицы, весьма достойное содержание и наследный титул барона. Служилый человек расплакался от умиления, облобызал королевскую руку и удалился на покой. Люди молвили, Рихтон быстро обзавелся крикливой деловитой женушкой, целым выводком детишек и брюшком, подобающим его новому положению. Но раз в год он обязательно отправлялся в путешествие для того, чтобы полюбоваться на памятник себе, любимому, после чего напивался вусмерть, правда, уже не с былым князем, чье тело давно сожгли на погребальном костре, а с его повзрослевшим и изрядно поумневшим сынком. В пьяном угаре обещал найти горе-скульптора и вырвать у него руки и отправлялся на следующее утро в обратный путь.
После смерти барона безутешные орки долго пытались выбить разрешение у городских властей на установку еще одного памятника Рихтону – на сей раз в столице. Но король благоразумно отказался от этого творения, чем лишь обрадовал своих славных подданных.
Вся эта история быстрее молнии мелькнула у меня в голове, когда я, кусая губы, разглядывала окрестное поле, пытаясь найти хоть какой-нибудь выход из сложившейся ситуации.
– Вообще-то я просто хотел предложить тебе немного поесть. – Гворий насмешливо пожал плечами, отчаявшись дождаться от меня хоть какой-нибудь реакции. – Думаю, на сытый желудок ты поразговорчивее станешь. Или откажешься?
– Нет! – Я испуганно мотнула головой, с усилием сглатывая вязкую слюну, и тут же добавила, смущенно потупившись: – Если можно, конечно.
Гворий улыбнулся и отошел к храмовникам, которые, закончив сытную трапезу, о чем-то негромко переговаривались, то и дело бросая на меня нехорошие взгляды. Там он без спроса отрезал здоровую краюху мягкого ржаного хлеба, на который щедро положил огромный кусок хорошо провяленного мяса. Я едва ли не застонала, почувствовав со своего места восхитительный аромат этого кушанья.
Гворий, словно издеваясь над изголодавшейся несчастной девушкой, нарочито не торопился. Он перекинулся парой слов с мужчиной, который лежал поблизости на траве и с благодушным видом смотрел в синее высокое небо. Затем ловко подхватил в другую руку кружку с каким-то напитком и двинулся ко мне.
«Наконец-то!» – едва не закричала я от нетерпения, когда Гворий подошел ко мне. Но в последний момент сдержалась, здраво рассудив, что от подобной фамильярности могу вообще остаться без завтрака.
– Ешь, – милостиво разрешил мне Гворий.
Я, не скрывая жадности, выхватила ломоть хлеба и с наслаждением впилась в него зубами. Кажется, жизнь решила мне чуть-чуть улыбнуться. Главное, чтобы это была не последняя милость перед казнью.
Гворий некоторое время задумчиво наблюдал за поспешным процессом моего насыщения. Пару раз я даже смущенно кашлянула, не привыкшая к тому, что кто-то заглядывает мне в рот. Но потом поняла, что мужчина на самом деле сейчас напряженно о чем-то думает, обращая на меня внимание лишь постольку-поскольку.
С мясом и хлебом было быстро покончено, и я сунула любопытный нос в принесенную кружку. Интересно, отравят или нет?
– Так легко ты не отделаешься, – внезапно зловеще улыбнулся Гворий, уловив мои сомнения. – Пей, это обычная вода, в которую для вкуса добавили немного вина. И даже не освященная.
– Приятно слышать, – чуть слышно буркнула я и неловко связанными руками взяла кружку. Одним махом осушила ее и с несколько осоловелым видом икнула. Однако вина сюда святые отцы от души бухнули. Выпитое придало мне храбрости, поэтому я без обиняков деловито поинтересовалась: – Когда убивать будете?
Гворий насмешливо изогнул бровь, словно удивленный подобной поспешностью, с которой я стремилась упокоиться.
– Ну они ведь охотники за нечистью, – решила я объясниться, кивнув на храмовников. – Да и ты… весьма знаменит своим крутым нравом по отношению к запретным гильдиям. Вот и интересуюсь, долго ли вы еще от своих обязанностей отлынивать будете. Но прежде хотела бы я знать, какая крыса в городе меня выдала. Никто ведь не знал о моей истинной сущности и того, куда и с кем я отправилась. Кроме одного человека, который в жизни бы меня не предал.
– Ты так в этом уверена? – с некоторым изумлением переспросил Гворий. – Я полагал, нечисть вообще никому не доверяет, кроме себя.
Я предпочла промолчать, с демонстративным безразличием обратив все внимание в противоположную сторону от собеседника.
– Как знаешь, – поняв, что продолжения не последует, равнодушно пожал плечами Гворий. – На самом деле мы охотились не за тобой, а за Шерьяном. А ты просто под руку попалась. По поводу же твоей истинной сущности… Открою тебе страшную тайну: талисманы на груди у храмовников являются мощными охранными амулетами, которые активизируются при приближении к нечисти. Показывают хозяину легкими покалываниями, кто на самом деле стоит перед ним.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});