– Ни про какого Пашку базара не было! Имен он вообще никаких не называл. Сказал: приходил один черт, просил маслят для «ТТ», он не дал и тот ушел. Всё!
Гангрена кивнул и заглянул в свой блокнотик.
– Да, так он и мне сказал. Значит, не брешешь. А кто это слышал?
Ворон пожал плечами.
– Джузеппе сзади сидел… Слышал, или не слышал – не знаю, мотор шумел, да и Оскаленный говорил тихо, мне в самое ухо…
– А этот твой Джузеппе, он из местных? Что-то не припомню такого.
– Ну, вообще-то не наш, лет пять назад приехал, да и по большей части со мной на выезде работает. А только вернулись, нас Оскаленный и встретил.
– Надо мне с ним поговорить. Он где сейчас?
– Во дворе ждёт.
Гангрена встал с дивана, подошёл к двери, открыл, оглянулся напоследок.
– Ну, бывай! Пока…
Через минуту со двора раздался его глуховатый голос.
– Заходите все! Кроме Джузеппе. Кто Джузеппе?
– Ну, я…
– Не нукай, не запряг. Идешь со мной! – Гангрена, не оборачиваясь, направился к подворотне. Джузеппе, осмотревшись, поплелся за ним. Колхозник и Мясник двинулись следом.
Они вышли на улицу с гремящими трамваями, где их ждала неновая серая «Волга ГАЗ – 24». Колхозник сел за руль, Джузеппе посадили рядом, а Гангрена и Мясник забрались на заднее сиденье, чтобы полностью контролировать ситуацию.
«Вот суки, – подумал Джузеппе. – Сзади можно и петлю накинуть, и шило сквозь спинку сиденья в сердце вогнать… А что я им своей пикой сделаю?»
Всю дорогу Гангрена и Мясник о чем-то тихо разговаривали, иногда переходя на шепот. Джузеппе не смог разобрать ни одного слова. «Волга» проехалась по Старопочтовой, свернула на Южный проспект, выскочила на мост и через несколько минут уже мчалась по левому берегу. Довольно скоро Колхозник по проселку свернул в лесополосу и остановил машину на небольшой полянке.
– Выходи! – скомандовал Гангрена, хлопая дверцей и, продираясь сквозь кусты, направился неизвестно куда. Джузеппе, нехотя выполнил команду. Гангрена, не оборачиваясь, шёл по пыльной траве, подтягивая одну ногу и нелепо болтая свободно висящими вдоль туловища руками. Со спины он был совсем не страшен, особенно для тех, кто его не знал. Джузеппе же был о нём наслышан, поэтому плёлся за Гангреной с щемящим чувством тревоги внутри. Они отошли недалеко, метров на сорок, но кусты и деревья отгородили их от машины многими километрами. Казалось, они одни на всем свете. Гангрена остановился, неожиданно резко развернулся и посмотрел в глаза Джузеппе.
– Ты слышал наш разговор с Мясником?
– Нет, вы же шептались.
– По-моему, он перегнул палку, когда говорил о твоей матери, – испытующе заглядывая в глаза, сказал Гангрена. – На самом деле он так не думает…
– Не знаю. Я же ничего не слышал.
– А, ну да, я забыл… А что рассказывал Оскаленный Ворону, когда вас встретил?
– Про что? – не понял Джузеппе.
– Про то, почему менты всех подряд шмонают.
– Да ничего, – пожал плечами Джузеппе. – Ругал ментов, да и всё.
– Подумай лучше, – подозрительно вежливо сказал Гангрена, и это не сулило ничего хорошего. – Что конкретно Оскаленный сказал Ворону: из-за чего такой кипеж по городу?
– Из-за чего, я не понял. Они тихо говорили, мне сзади не слышно было. Вот как вас сейчас. Да и неинтересно. Шмонают и шмонают! Мы же пустые приехали, нам-то чё?!
Гангрена ещё с минуту молча смотрел на Джузеппе, потом, не говоря ни слова, развернулся и пошел назад.
– Эй, а мне куда? – спросил сбитый с толку Джузеппе.
– Куда, куда! – выматерился Гангрена. – Садись в машину!
Гангрена записал что-то в своем блокнотике, и они вернулись в город. Заходить в офис третий раз за день Гангрена не стал. Джузеппе высадили на трамвайной линии, у подворотни, и «Волга» уехала. Тяжело переставляя ноги, он вошел во двор. Десяток новичков по-прежнему сидел у кирпичной стены в глубине двора, но уже не на корточках, а на скамейках, очевидно, притащенных из ближайшего сквера. На такой же скамейке сидели старушки у подъезда. Если обновка их и обрадовала, то внешне это никак не проявлялось.
– Сколько можно сюда ходить! Прямо, как цыганский табор! – прокомментировали они появление Джузеппе. Зато коллеги встретили его радостно, Ворон сразу объявил отбой и отпустил всех лишних. Они остались втроем: Ворон, Оскаленный и Джузеппе.
– Ну, что? – спросил Ворон.
– Ничего. Вывез меня на левбердон и расспрашивал, что тебе рассказал Оскаленный, когда вез из аэропорта, – буркнул Джузеппе.
– А ты что? – вмешался Оскаленный.
– А что я? Я ничего не слышал, так и сказал.
– Вот, – повернулся Ворон к Оскаленному. – Не слышал – и точка! А ты все подробности расписал!
Оскаленный встал, со скрипом отодвинув стул, прошелся по комнате взад-вперед и остановился напротив Ворона.
– Знаешь, Ворон, не в падлу будь тебе сказано, но с Гангреной шутки плохи! Если заврешься, или запутаешься, или ошибешься – даже в мелочи, так сразу на ноже окажешься! Или в петле, как Короткий. Правда, теперь Гангрена слухи распускает, что тот сам повесился… Только я вешаться и топиться не хочу. Потому, извиняй – все рассказал, как было!
– Да там ничего и не было! – зло рявкнул Ворон.
– Так и рассказал, что ничего не было! Короче, всю правду рассказал! Потому что не забывай: я второй после Короткого на подозрении. Где сейчас Короткий – все знают! А Гангрена просто так ничего не оставляет…
– Хватит каркать! – раздражённо бросил Ворон. – Мы в чём-то виноваты? Нет! Ну и всё!
Но уверенности в его голосе совсем не чувствовалось.
– А я и не каркаю, – ответил Оскаленный. – Может, пойдем выпьем? Нервы расслабим?
– Пойдем, – подумав, сказал Ворон. – Но ненадолго. Чтобы мозги не пропивать!
Расслаблять нервы он собирался позже, при помощи Марины. Но сообщать об этом всем было не обязательно.
Глава 7
Государственный обвинитель
Июль 1991 г., Тиходонск
В этот день Тиходонск изнывал от зноя. Было не просто жарко, а душно, как будто перед грозовым дождём. Ворон, Джузеппе и Оскаленный встретились в пивном баре на Богатяновке за час до начала суда. Судить должны были Серого, подрезавшего в драке цыган – Губана и Коня, которые ходили под Цыгой – крупнейшим наркоторговцем в городе.
– Они его два квартала гнали, до самого дома, он во двор заскочил, они следом! – с возмущением рассказывал Оскаленный. – Серый дверь не успевал отпереть, они и налетели! У них тоже ножи были, они бы его и заколбасили на глушняк, только он резко дал оборотку – Губана дважды в живот, а Коня в грудь… Правда, ножей у них потом вроде как не оказалось, вот Серому и пришили покушение на убийство двоих, а по этой статье вплоть до расстрела корячится…
– К дождю парит, – сказал Джузеппе и жадно пригубил холодное пиво. Он не слишком зацикливался на предстоящем процессе. И вообще никогда не задумывался о будущем.
– Что с терпилами? – спросил Ворон.
– Всё нормально, как на собаках зажило. Уже через пару недель водку пили…
– Вопросы все порешали?
– Лаве я занёс обоим, да и Цыге перепало. Все довольны, претензий ни у кого нет. Лепила[9] говорит, что чавелы тоже виноваты, так что статью дадут другую и срок небольшой.
– А за что вообще срок? Серый оборонялся и за это больше двух месяцев уже на нарах парится… Его вообще должны выпустить! Что за лепила? Ему нормально занесли?
– Забелин. Один из самых крутых в городе и тариф такой, что не подходи! Ну, и его не обидели…
– Лишь бы толк был от его крутости!
– Да всё нормально будет!
– Ладно, допиваем и поехали!
– Может, повторим? – предложил Джузеппе. – Время еще есть.
– Время всегда вначале есть, а потом его нет! Так мы весь процесс проссым. Выпустят Серого, мы это и отметим, как положено!
– Правильно! – поддержал Оскаленный. – Вначале дело, а пьянка потом!