Читать интересную книгу Зазимок - Михаил Годенко

— Обойдите хворых. Кто на ногах — чтобы утром с бюллетенями были у конторы!

Забегали по хатам посыльные. Закипела слобода. Заварилась каша. Чуть свет гудит майдан. Председатель подходит к каждому, сочувствующе пожимает руку, справляется о здоровье, горестно покачивает головой, смотрит справку об освобождении, оставляет пока у себя. Пятьдесят три зеленоватых листка доверчиво легли на председательские ладони. Костя взошел на крыльцо конторы, попросил:

— Давайте поднимемся до больницы. Спешить нам некуда и здоровье не позволяет. Как раз приехали к нам врачи — большие специалисты. Обследуют каждого. Кого в стационар положат, кому на дом лечение пропишут.

Больная толпа загудела, запротестовала.

Председатель вскинул руки над головой, призывая к порядку.

— Кому трудно идти — повезем. Сейчас подадут транспорт.

Арбы появились словно по щучьему велению. На их широкие площадки неохотно взбирались бабы. Мужики в нерешительности терлись около.

— Ну, Таманская армия, двинулись в поход! — Костя вскинул руку, махнул в сторону больницы. Смеясь, скомандовал: — Железным строем за мной, арш!

Мужики, пыхтя цигарками, покачивают головами:

— Веселый хлопец!

В распахнутых окнах, у калиток, у заборов появились любопытные лица:

— Куда вас гонят?

— На колбасу, тетеньки!

— В «Заготживсырье»!

У ворот больницы расположились табором. Правда, пока «армия» добиралась до больницы, она понесла ощутимые потери. Десятка полтора, а то и все два, жителей пропало без вести. То есть не совсем без вести. Кто в лавке задержался, кто к куму заглянул — давно не виделись, кто юркнул в свои ворота — добро, на пути оказались. В общем, колонна поредела.

Заведующий больницей посадил врачей по кабинетам, мобилизовал весь персонал. И в грудь стучат, и в уши заглядывают, и приседать заставляют. Человек восемь больных оказалось. Остальные, говорят, вполне удовлетворительные. И нагибаться можно, и сапку в руках держать не запрещается. Чтоб голова не кружилась, платком ее от солнца прикрывать посоветовали или шляпой соломенной.

Костя взял всех на учет, разбил по звеньям. Выделил старших.

— Завтра в поле!

— Ага, нас в поле, а тем, кто улизнул, шо?

— Всех найду, тетеньки, не тревожьтесь понапрасну. — Костя радовался, что открыл такие резервы. — Они у меня в руках, — помахал бюллетенями. — Ночь не посплю, обойду все дворы, из-под земли достану.

Тетки повеселели.

— Ох, и гарный у нас председатель! Где такие летчики-молодчики родятся?

— На Черноморском флоте, тетечка. Зашел с хвоста, дал очередь — и не ходи босый! — Костя шутливо обнял молодицу.

Другая заметила:

— Манька, не сильно липни, у него жена рыжая, а рыжие страсть ревнивые!

— Рязанская у Кости Антоновича!

— Тю, чи ему хохлушек мало, что на чужих позарился?

— Все наши! — Костя рассмеялся белозубо, сгреб несколько женщин. — Ах вы, махновцы!

Неспроста попало Косте на язык это словечко — «махновцы». Наших слободян зовут так издавна. Еще с тех пор, как гуляйпольский учитель Нестор Иванович, позже «батько Махно», появился на слободской улице. Давно это было, в гражданскую. Шел Махно на Екатеринослав. Шел вроде бы помогать красным, против беляков навострил сабли. На эту удочку многие и попались. «Даешь Катеринослав!» И повалили. Потом раскусили «батьку», по домам разбежались. Кое-кто, конечно, далеко пошел. Но большинство опомнилось. А вот кличка осталась. Бывало, спросят кого из наших, скажем, на Донбассе или в Криворожье:

— Откуда?

— Из слободы.

— Яка це слобода?

— Та, что на Гуляйпольской дороге.

— Понятно: махновец!

Теперь «махновцем» называют только в шутку.

Возвращался председатель в контору и думал: «Радоваться или плакать? И то и другое. Что нашел столько свободных рук — радостно. Что не пылил, как старая таратайка, а говорил людям необидные слова — тоже неплохо. Но оттого, что народ прикрывается липой, лишь бы не идти в степь, плакать хочется. Правду отец предрекал: «Хватишь по завязку!»

3

Микита Перехват ездит на «ковровце». В слободе говорят:

— Летает, как муха!

«Ковровец» — мотоцикл. Спросите, где такие выпускают? Наверно, в Коврове, раз он «ковровец». Есть в селе и другие машины. Скажем, ИЖ, или «ижак», что по-нашему значит «еж». «Ижак», конечно, не чета «ковровцу». Силен, как зверь. И коляска сбоку. Сам за руль. Жену за спину — на заднее сиденье. Тещу в коляску. Лети хоть на край света!

На «ижаках» гоняют механизаторы: трактористы, комбайнеры — самый богатый народ на селе. Кроме того, им без транспорта никак нельзя. Степь широкая, бригады по степи раскиданы вольно: пешком пойдешь — ног не хватит. Вот и покупают «ижаков». Дорого — зато машина. Денег, как уже сказано, механизаторам не занимать. У них «минимум». При самом низком урожае — положи ему на трудодень законные килограммы и не разговаривай. Правильно, конечно. Тракторист день и ночь в степи. Дождь его полосует, крупа сечет. Комбайнеры, те в страду и вовсе не спят. При солнце, при звездах тарахтят комбайнами, словно драгами, живое золото добывают. Как же им не платить по высокой шкале!

Микита не тракторист, не комбайнер, всего-навсего лаборант: заведует в школе физико-химическим кабинетом. В первые годы после войны вел уроки физики, хотя он и без диплома. Дело понятное: учителей не хватало. Теперь их столько, что Миките пришлось потесниться. В общем, лаборант. Кроме того, оркестром духовым руководит, как раньше, бывало, Алексей Петрович. Руководит и сам играет. Бывшего капельмейстера «капильдудкой» звали. Микиту зовут проще: «дударь».

Говорят иногда так:

— Микита-дударь пошел с дудою. Не иначе похороны сегодня.

И так говорят:

— Дударь подался на ставок, видно, клев хороший.

А то скажут:

— Носится с дудкой, як батько с сумкой.

Это, значит, на Павла Перехвата намекают, на листоношу покойного.

Сейчас Микита ездит на «ковровце». Его дудка, или, точнее, баритон, висит на ремне за плечами, как автомат. Удобно, что на ремне. Если надо, соскочил с «ковровца», прислонил мотоцикл к дереву или к камню, дудку медную на грудь — дуй себе на здоровье! Некоторые задают невинные вопросы:

— Микит Палыч, а сможете так, чтобы на ходу играть, не слезая с машины?

Микита мнет черную родинку, говорит серьезно:

— Сынок, ты видел в городе на базаре шатер?

— Який шатер?

— Шапито называется, цирк, одним словом.

— Бачив!

— Помнишь, как трюкач петлю смерти на мотоцикле крутит?

— Ну!

— То я его научил.

— Неужели?..

— На ходу играю, из ружья стреляю и на барабане выбиваю.

— Правда?

— Спроси у своей матери!

Микита с одного удара заводит мотоцикл, лихо вскакивает на седло. И от него остается всего полоска дыма. На том месте, где он только что был, еще долго не умолкает хохот.

— Вот скажет, так скажет! Кишки надорвешь!

— Умеет ваньку валять. В батька пошел!..

Есть поговорка: с миру по нитке — голому рубашка. Микита собрал мотоцикл. У одного на чердаке нашел раму.

— Продай!

— Даром бери.

В другом месте обода нашлись.

— Сколько хочешь?

— Сколько дашь, столько и мое!

Мотор собрал из двух моторов. Резину раздобыл в сельмаге. Бензин — в керосиновой лавке. Вжик — и поехал.

Мотоцикл вместо коня. Без него как без рук. Допустим, купил мешок зерна. На чем доставить? «Ковровец» тут как тут. Увязал мешок на багажнике. Потарахтел потихоньку ко двору. Или, скажем, сена корове привезти. Тоже так. Набил мешок, а то и все два. Прикрепил веревками потуже — и погоняй до хаты. На базар можно, на рыбалку. Да мало ли куда сельскому человеку понадобится. Трамваев же у нас нет, маршрутных такси не водится. Когда-то лошади ржали по дворам, теперь и духом не пахнет. Вот мотоциклы и выручают. Сивка-Бурка, вещая каурка, встань передо мной, как лист перед травой! Так теперь обращаются к мотоциклам.

На багажник сажает жену. Больше некуда, запасного сиденья нет, это тебе не «ижак». Из мешковины сделали подушку, положили на решетку, увязали, чтобы не сползала. Садись, Поля! Поехали, Полина Овсеевна! Держись, люба жинка, за чоловика, обхвати покрепче, сцепи пальцы у него на животе. Теперь не свалишься.

Слободские, видя эту пару на «ковровце», замечают:

— Добре она его держит!

В самом деле, у Полины Овсеевны руки цепкие. Хватка есть. Как взялась за Микиту еще в оккупацию, так до сих пор и не отпускает. Бывает, напьется Микита до чертиков, гоняет Полю по слободе в одной исподней рубашке, но проспится — снова шелковый. Хоть в узел его завязывай. Поля и завязывает. С виду вроде маленькая, слабохарактерная, а смотри как держит. Обидно за Микиту. На людях такой герой, дома — телок телком. То руку лизнет, то помычит жалобно. Сразу видно: угнетенный!