Читать интересную книгу Star Wars: Уязвимая точка - Мэтью Стовер

Мейс успокоил колотящееся сердце и вытянул руку: ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы восстановить контроль над насыпью и стабилизировать ее, но она все равно стала значительно более хрупкой. Он мог удержать ее еще минуту, может, две, чтобы девочка и мальчики дошли до относительной безопасности камней наверху, но не более. И он почувствовал, как краулер вновь начал раскачиваться под ним, наклоняясь все больше к точке, за которой уже не будет возврата.

Из кабины доносились проклятия парня и крики о том, как «всех вас, проклятых корно, перебью». Глаза Мейса закрылись.

Эта отвратительная война… Мальчик и девочка в краулере собирались стать жертвами Летней войны… потому что мальчик, посмотрев наверх, не увидел мастера-джедая, пришедшего на помощь.

Он увидел лишь коруна.

Использование Силы, чтобы разоружить мальчика или убедить его, сломило бы концентрацию Винду, направленную на оползень, что стоило бы жизней трех детей, карабкающихся по нему. Урезонить мальчика, казалось, невозможным: мальчик, наверняка, знал слишком много о том, что ждало его в руках корунаев. В любом случае, это отняло бы слишком много времени, которого не было. Вариант оставить их даже не рассматривался.

Как только ему удастся отправить мальчика по оползню следом за остальными, он сможет достать девочку. Но как выманить мальчишку?

Мейс мысленно провертел ситуацию: он представил ее себе боем за жизнь этих пятерых детей. Всех. Основной принцип боя звучит так: «Используй то, что тебе дано». То, как ты сражаешься, зависит от того, с кем ты сражаешься. Его первым противником был вулкан. Он использовал силу оружия вулкана, лавы, чтобы удержать его же собственную мощь.

Его нынешним противником был, скорее, не сам мальчик, а опыт мальчика, связанный с Летней войной.

Используй то, что тебе дано.

– Парень? - позвал Мейс, сделав голос более жестким. Он говорил с акцентом, которого мальчик ждал от коруна, мощным акцентом горцев, как у Шрам. - Мальчик. Пять секунд, чтобы выкинул бластер через люк ты, и вышел сам следом.

– Ни за что! - прокричал мальчик изнутри. - Ни за что!

– Не выйдешь ты, увидишь… последнее, что увидишь… будет граната. Слышишь меня ты?

– Валяй! Я знаю, что будет, если вы возьмете нас живьем!

– Мальчик, я уже взял остальных, да? Девочку. Урно и Никла. Всех их оставишь одних ты? Со мной?

Ответом Мейсу была тишина. И он сказал:

– Конечно, валяй, умри. Любой трус так может. Кишка тонка пожить еще, да?

Он был вполне уверен, что у тринадцатилетнего мальчика, который взял еше четырех детей и поехал по Корунайскому высокогорью ночью, у мальчика, который предпочел бы умереть, но не оставить потерявшую сознание девочку, кишка совсем не была тонка.

Секундой позже он в этом убедился.

Из личных дневников Мейсо Винду

Сквозь дверной проем я вижу россыпь ярко-белых фонарей, фары трех, нет, погодите, четырех паровых краулеррв, карабкающихся через холм в сторону разбитой дороги.

Направляющихся к нам.

Через час наступит рассвет. Надеюсь, мы все доживем до него.

Извержение закончилось, а дождь уже не идет беспрерывно. Мы кое-что поменяли в бункере. Трое детей помладше свернулись на обнаруженных шерстяных одеялах в глубине бункера, спят. Беш и Шрам теперь лежат возле «Молнии», там, где я могу присматривать за ними: я не совсем уверен в том, что кто-нибудь из этих детей не попытается причинить им вред. Террел, тринадцатилетний мальчик, их лидер, судя по всему, по-прежнему агрессивен: он до сих пор не верит до конца, что я не собираюсь запытать их всех до смерти. Но даже на Харуун-Кэле мальчишки - все же мальчишки: каждый раз, когда он перестает беспокоиться о том, что их запытают до смерти, он начинает упрашивать меня дать ему пострелять из «Молнии».

Интересно, что бы Ник сказал об этих мирных жителях. Они тоже миф? Теперь моя уборка аванпоста уже не кажется бессмысленной: дети и так многое пережили сегодня, чтобы еще и лицезреть то, что произошло с людьми, здесь жившими. Лицезреть то, что, возможна, было сделано и с людьми, которых они знали. Людьми их аванпоста.

Возможно, даже с их родителями.

Я не могу сейчас думать о подобных вопросах. Сейчас я могу лишь смотреть сквозь рваные обломки дюрастила, что раньше были дверью бункера, в сторону движущихся сюда паровых краулеров.

Мне не нужно никаких подсказок от Силы, чтобы понять, что у меня плохое предчувствие от всего этого.

В дежарике существует классический маневр, называемый «вилкой», при которой игрок ставит голомонстра так, что он атакует сразу двух или даже более голомонстров оппонента. Ток что, какого бы монстра оппонент ни убрал, другой обязательно будет съеден. Когда ты попадаешь в «вилку», тебе остается лишь выбирать, какую именно фигуру потерять. Это слово давно уже символизирует ситуации, в которых выбор в любом случае ведет в катастрофе.

Мы сейчас по-настоящему в «вилке».

Я знаю, кого везут эти паровые краулеры: исследователей джунглей из того же аванпоста, из которого дети сбежали от партизан ОФВ. Возможно, от тех же партизан, что разрушили этот аванпост. Террел рассказал мне все, пока я разбирался с его сломанной рукой и раной девочки.

Их аванпост был следующим на этой дороге, всего в каких-то семидесяти километрах к северу и востоку отсюда.

Они подверглись нападению ОФВ на закате. Отец Террела дал ему задание собрать остальных детей и отвезти их в безопасное место.

Им неоткуда было знать, что ОФВ уже побывало в этом аванпосте.

Руку Террелу сломала то ли пуля, то ли осколок гранаты: он сам точно не знал. Он гордо сообщил мне, как он справлялся с двурычаговым управлением крауяера одной рукой, и как он врезался в траводавов, пробиваясь сквозь корунайс-кую линию заграждения, и как он, почти наверняка, задавил «минимум пять-шесть уродских корносов».

Он говорил эти вещи так напыщенно, словно ждал, что я ударю его в ответ.

Словно я мог бы такое сделать.

У старшей девочки, Килы, самое тяжелое ранение. Когда краулер катился к обрыву, ее выкинуло из сиденья. У нее поврежден череп и серьезное сотрясение. Я успел забрать несколько медпаков из краулера прежде, чем он упал с обрыва. Сейчас она почти вне опасности, если не будет двигаться и отдохнет несколько дней. В медпаке был новый стабилизатор кости, так что рука Террела, скорее всего, замечательно заживет. У детей помладше, у Урно, Никла и маленькой храброй девочки Пелл, лишь синяки да ссадины на руках и коленях от карабкания по оползню.

Пока.

Я даже не пытался претендовать на принадлежность к партизанам, хотя я и предпочел не объяснять, кто я на самом деле. Дети, судя по всему, решили, что я наемник, так как я действовал, «не как корно», то есть не пытал и не убивал их. Они ждали этого из-за сказок, что рассказывали им их родители. И по-прежнему ждут этого, несмотря на то что они живы до сих пор лишь благодаря мне. Базируясь на своем огромном знании об охотниках за головами, основанном на бесчисленной" череде голодрам стоимостью в полкредитки, они решили, что Беш и Шрам - мои пленники и что я доставлю их в Пилек-Боу за большую награду.

Я не стол развеивать их заблуждение. В это легче поверить, чем в правду.

Но то, что должно было быть лишь безобидной детской фантазией, внезапно стало сложным и болезненным. Даже самая небольшая иллюзия может резать сильнее правды. Один из мальчиков помладше достаточно безосновательно решил, что я, видимо, «величайший охотник за головами из живущих». Я думаю, сработала инстинктивная реакция шестилетнего существа. Через пару минут он уже втянулся в горячий спор с братом, который настаивал, что «все знают», что Дженго Фетт - самый великий живущий охотник за головами. Что привело мальчика к вопросу о том, не являюсь ли я Дженго Феттом.

Мне до сих пор интересно; а если бы я сказал им, что я джедай, кем бы тогда меня счел мальчик?

От ответа меня спасло полное пренебрежения замечание Террела: «Он не Дженго Фетт, тупица. Дженго Фетт мертв. Все это знают!

– Дженго Фетт не мертв! Не мертв! - слезы потекли из глаз мальчика, и он вновь обратился ко мне. - Ведь Дженго Фетт не мертв, правда? Скажите им. Скажите им, что он не мертв.

Сначала я не мог придумать ничего лучше, чем ответить: «Мне жаль». И мне действительно было жаль, И сейчас жаль. Но правда есть правда;

– Мне жаль, но он умер, - ответил я им, - Дженго Фетт мертв.

– Видишь? - сказал Террел с ужасной высокомерностью тринадцатилетнего подростка. - Канешна, он мертв, тупица. Какой-то вонючий джедай подкрался к нему и ударил его в спину лазерным мечом.

Эти слова почему-то задели меня еще сильнее:

– Это случилось иначе. Фетт был… убит в бою,

– Брехня, - изрек Террел. - Ни один вонючий джедай не способен сразить Фетта лицом к лицу! Он был лучшим

Этого я не мог оспорить. Я мог оспорить лишь то, что Фетт был убит в спину.