Дэнеш шел и шел, а Эртхиа за ним, не решаясь спросить, знает ли еще Дэнеш, куда им идти и сколько. Только покорность Судьбе и доверие к другу заставляли его из последних сил переставлять ноги. Последним шел Тахин, то и дело поглядывая сквозь опухшие веки на переметную суму на спине Руша. Там, замотанная в шелк и укрытая в футляре из толстой промасленной кожи, спасалась от непогоды дарна. Каждое движение зрачков отзывалось резью, и Тахин в конце концов уже только на дарну и смотрел и шел за нею.
Селение выросло перед ними прямо из песчаного вихря, когда надежда уже оставила Эртхиа. Они прошли между домами, не встретив никого, и вышли на длинную площадку посреди селения. Дэнеш вдруг пропал, как сквозь землю провалился. Ут-Шами остался стоять, опустив морду к земле. Эртхиа выпустил повод и подошел посмотреть. У самых его ног зияло круглое отверстие в земле, и вниз вели осыпавшиеся ступени. Края были приподняты, так что песок, разогнавшись от ветра, перелетал через отверстие, не засыпая его. На дне, на глубине в три человеческих роста, едва видно было какое-то смутное движение. Пахло водой.
- Спускайтесь! - раздалось оттуда. - Здесь прохладно.
- Колодец! - обрадовался Эртхиа. И полез в суму доставать кожаное ведро. Бросил его Дэнешу, оставив в руке конец веревки.
Лишь напоив коней, Эртхиа спустился вниз, окликнув стоявшего в нерешительности Тахина. Всадник из Сувы двинулся к колодцу так неуверенно, что в любом на его месте, кроме него самого, Эртхиа заподозрил бы страх.
Внизу была площадка с отверстием посередине. Опустив в него руку по плечо, можно было намочить кончики пальцев. Эртхиа подавил разочарованный вздох. Но Дэнеш уже влез по пояс в окошко в стене, и стоял, упираясь носками в каменную кладку. Он поманил Эртхиа и, быстро перевалившись через край, исчез. Раздался плеск воды, радостное фырканье. Эртхиа бросился к окошку и заглянул в него. Там был подземный коридор, по дну которого бежал поток, и вдоль одной стены лепилась узкая дорожка. В потолке на равном расстоянии были проделаны отверстия, под ними на бегущей воде дрожали круги тусклого света. Дэнеш полулежал на дне неглубокой речушки, выставив только голову над водой. Он подмигнул Эртхиа, набрал в грудь воздуха и откинулся навзничь. Эртхиа тут же подтянулся на руках и пролез в окошко. Опустившись в воде на колени, он раскинул руки и упал ничком.
Сначала они просто лежали, позволяя воде течь по их разгоряченным телам, впитывавшим влагу, как песок пустыни, - мгновенно, не насыщаясь ею. Время от времени приподнимая голову, сделав несколько быстрых вдохов, они припадали губами в кровоточащих трещинах к бегущей, прохладной, катящейся, гладкой, текучей воде и хватали ее ртами, и лакали, и глотали, и, застонав, снова падали в воду.
И Дэнеш немногим отставал от Эртхиа.
Лишь спустя изрядное время они сели прямо в воде и, оглядевшись, обнаружили Тахина стоящим на узкой каменной дорожке. Он наклонился, придерживаясь рукой за стену, и не отрываясь смотрел в поток. Его отражение вздрагивало и поеживалось на блестящей поверхности воды.
- Хорошо тебе! - сказал Эртхиа, почувствовав неловкость за свои неумеренные восторги. - Тебя ведь не мучает жажда.
- Кто же тебе это сказал? - рассеянно улыбнулся Тахин, не отрывая взгляда от бегущей воды. Потом выпрямился и пошел по дорожке вглубь коридора, навстречу течению. Эртхиа оглянулся на Дэнеша и виновато пожал плечами.
- Тебя ведь не мучает жажда...
- Кто же тебе это сказал?
Слава тебе, огонь, хвала твоей щедрости, всепожирающий пламень! Ты дал мне сердце и всю мою плоть, и, нагого, одел в пылающие шелка, и ты дал мне огненные клинки и коня, какой еще не ступал по земле. Слава и хвала тебе, моя жажда и вечно саднящий ожог в моей груди!
Ни напиться воды, ни коснуться струн, ни любить...
Радуйся, Эртхиа, что тебе не узнать этой жажды.
О родине бирюзы
- Пора выбираться, - прислушавшись, определил Дэнеш, - не годится, чтобы нас застали в колодце...
Эртхиа кивнул, заторопился выбраться из воды на дорожку, побежал за Тахином. С его одежды вода лилась ручьями.
Они вернулись быстро, и Дэнеш смотрел из-под ресниц, как Тахин осторожно ступает по намоченной дорожке, выпрямив спину, затаив дыхание. Как от боли. За журчанием и плеском не было слышно, но Дэнеш разглядел белесый парок там, где ступал Тахин.
Они выбрались наверх. Ветер высушил их одежды мгновенно, одним порывом унес влагу. Теперь решились просить гостеприимства у жителей деревни. Все равно, утверждал Дэнеш, до ночи буря не утихнет, а то и до утра. Вслушиваясь в ее голос, он пока не мог определить точнее.
- Надеюсь, ты не у здешних добыл наших коней? - прокричал ему на ухо оживший от воды Эртхиа. - А то узнают своих...
- Нет, - мотнул головой Дэнеш. - Как раз у врагов здешних. А это, дорогие, оазис Зауаталлаз, родина бирюзы.
- Что это значит? - удивился Эртхиа.
- Здесь тебе все расскажут, погоди, - пообещал Дэнеш и пошел к еле различимым в клубах песка теснившимся друг другу темно-коричневым стенам.
На стук им отворили довольно скоро высокую узкую калитку в глинобитной стене: только-только провести коня. Дэнеш безошибочно выбрал дом: одежда на выбежавших обиходить коней слугах была крепкой, добротной. Коней тут же увели под навес. Эртхиа увидел, что их только двое, и растерянно оглянулся на Тахина. Тахин коснулся рукой свернутого плаща на плече.
Им подали воды умыться и вымыли им ноги в больших медных тазах, начищенных так, что и вода в них сверкала особенным блеском. Слуги в доме были молчаливы, смуглы, поджары, и невозможно было разобрать, сколько их: то ли многие делали все слаженно, без суеты, отчего казались числом меньше, то ли немногие успевали сделать все за многих, опять-таки без суеты и спешки.
С Тахином вышла заминка, но Дэнеш нашелся, отговорился обетом, якобы данным их спутником. Если и удивились, то не вслух. Но было ясно, что каждое их движение и каждое слово станет известно хозяину прежде, чем они перед ним предстанут.
Итак, дав гостям время привести себя в пристойный, не зазорный для них вид и выслушав короткий доклад управителя, хозяин вышел к ним, приветствовал сердечно и, конечно, предложил насладиться трапезой в возмещение тех усилий, которые дорогие гости потратили, чтобы добраться сюда и почтить дом своим посещением. Эртхиа отвечал искусно, и за трапезу сели в полном взаимном удовлетворении, хотя хозяин и косился на Тахина, не прикоснувшегося ни к еде, ни к вину.
- По обету... - развел теперь руками Эртхиа и пустился сочинять прекрасную и невероятную историю о любви и разлуке и о данном их товарищем обете не прикасаться к еде и питью, пока не найдет свою потерянную любовь. Поверить было невозможно, но и не поверить невозможно: оскорбительно для гостя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});