Читать интересную книгу Сочинения — Том II - Евгений Тарле

Ход дела представляется в следующем виде. Стачка вспыхнула в середине апреля, прежде всего среди плотников и типографских рабочих.

14 апреля 1791 г. рабочие с разрешения муниципалитета собрались и пригласили хозяев, чтобы выработать вместе с ними новый «регламент», касающийся заработной платы: именно, они требовали минимальной платы в 50 су в день (иначе говоря, 2 ливра и 10 су) взамен 30–40 су, которые обыкновенно большинство из них получало. Хозяева отказались прийти на совещание. Прождавши бесплодно четыре дня, рабочие начали стачку. Они работали лишь у согласившихся на этот регламент и старались воспрепятствовать работам у других предпринимателей. Сами они не ясно пишут в своем докладе, поданном муниципалитету [55], будто некоторые хозяева согласились, а кроме того, будто некоторые лица из самих рабочих завели работы и, нанимая рабочих, сами даже требовали введения этого регламента. Все это показание носит несколько пристрастный характер. Напротив, хозяева повели упорную борьбу против рабочих, и если случаи, подобные указываемым, были, то едва ли не потому, как утверждают хозяева в своем заявлении, что у некоторых предпринимателей было много заказов и им пришлось volens-nolens временно согласиться. Во всяком случае, миром дело не окончилось.

Уже 22 апреля муниципалитет выслушал доклад о «соглашениях, устраиваемых рабочими, плотниками и наборщиками, с целью увеличить заработную плату и воспрепятствовать другим рабочим работать не по той расценке, какую они хотят установить, а хозяевам — воспрепятствовать брать не тех рабочих, каких они хотят им давать» [56]. Выслушав доклад, муниципалитет поручил «администраторам департамента полиции» выработать заявление «к рабочим разных профессий» с целью усовестить их и показать нелогичность их домогательств, или, как говорит протокол заседаний, «pour les rappeler aux principes et leur faire connaître l’inconséquence de leurs demandes». Движение продолжалось. Через четыре дня муниципалитет одобрил представленный ему проект и постановил опубликовать «Заявление рабочим», которое представляет для нас живой интерес [57]. Муниципалитет говорит, что ему известно, что рабочие ежедневно собираются в очень большом количестве, столковываются, «вместо того, чтобы употребить свое время на работу», и делают постановления, причем «произвольно устанавливают таксу платы за рабочий день». Некоторые рабочие далее ходят по разным мастерским, сообщают там свои постановления и употребляют угрозы и насилия, чтобы увлечь их за собой и заставить их бросить работу. Муниципалитет знает, «что почтенный и трудолюбивый рабочий класс всегда давал самые недвусмысленные доказательства своей привязанности к конституции и своего повиновения закону», и считает поэтому нужным просветить тех, кто поддался «заблуждению или вероломным инсинуациям» и дозволил себе эти предосудительные выходки. Муниципалитет касается далее того, что ввиду только что состоявшейся отмены специальных пошлин на ввозимые в Париж припасы жизнь должна подешеветь, и прибавляет, что если несправедливо было бы со стороны хозяев под этим предлогом уменьшать заработную плату, то и со стороны рабочих несправедливо требовать увеличения заработной платы: тут муниципалитет явственно намекает, что рабочие должны быть уже за то благодарны, что хозяева, несущие бремя новых налогов взамен уничтоженной пошлины, не уменьшают заработной платы. Далее муниципалитет заявляет, что в обновленной стране не должно быть никакой регламентации в установлении заработной платы, но должна царить полная свобода соглашения между нанимателем и рабочим: «каждый рабочий, когда он является к собственнику или предпринимателю, должен быть совершенно волен запрашивать у него плату, которую, как он думает, он может получить. Но он может домогаться этой платы только для себя лично, он может ее требовать, только когда о ней добровольно условились. Если бы было иначе, то не было бы справедливости и, следовательно, не было бы свободы». И муниципалитет переходит непосредственно к философскому обоснованию своего утверждения: «Все граждане равны в правах. Но они не равны и никогда не будут равны по способностям, талантам и средствам: природа не пожелала этого. Следовательно, им нельзя обольщать себя надеждой на равные для всех заработки». Вот почему стачка, стремящаяся к установлению одинаковых цен, была бы невыгодна с точки зрения истинных интересов рабочих. «Подобная стачка, более того, была бы нарушением закона, нарушением общей пользы и средством привести тех, кто эту стачку создал бы, к нужде вследствие неминуемо вызванного ею прекращения или перерыва в работах; она была бы со всех точек зрения истинным преступлением».

Закон уничтожил цехи потому, что всю выгоду от них получали только люди, бывшие их членами; так может ли закон разрешать соглашения (между рабочими), которые заменили бы собой цехи и явились бы воскрешением монополий, ибо отдавали бы все общество во власть небольшого числа их участников и устроителей? Участники и устроители стачек как нарушители закона и врага свободы подлежат наказанию, они нарушают общественный порядок и спокойствие. Муниципалитет оканчивает свое воззвание выражением надежды, что введенные в заблуждение рабочие опомнятся и не доведут муниципальные власти «до необходимости пустить против них в ход средства, которые даны муниципалитету для обеспечения общественного порядка и поддержания силы законов».

Это воззвание, напечатанное во всеобщее сведение, никакого успеха не возымело. Стачки всегда были запрещены и преследовались еще при старом режиме, но это объявление муниципалитета было первым объяснением властей с рабочими, первым принципиальным и публично выраженным отрицанием права стачек за представителями наемного труда и вместе с тем официальным и торжественным утверждением теории невмешательства государственной власти в договор рабочего с работодателем.

Стачка разрасталась. 30 апреля хозяева-плотники всего Парижа прислали в городскую ратушу депутацию, которая передала муниципалитету их общую петицию [58].

Петиция имеет целью побудить власти к более энергичному вмешательству в разгоревшееся движение. Авторы обращают внимание на «необычайные и беззаконные» сборища, устраиваемые с некоторых пор их рабочими «в нарушение всех законов». Решения там принимаются «во всех отношениях абсолютно противные общественному порядку и интересам жителей Парижа»: рабочие определяют там размер платы, и даже для самых слабых устанавливается оценка в 50 су в день, на треть больше той цены, которую они доселе получали. Они поклялись не работать за меньшую плату и вместе с тем не позволить работать товарищам у такого предпринимателя, который не согласится письменно подчиниться выработанным ими условиям. (Это явный намек на другое требование, выставленное, как сказано, рабочими: чтобы хозяева согласились на совместную с рабочими выработку обязательного для них и для рабочих регламента.) Затем, — жалуются хозяева, — рабочие рассыпались по разным мастерским Парижа и силой прекращали работы, которые мирно производились в это время. Хозяева очень были этим обеспокоены и жаловались собраниям своих секций, но их обнадежило было заявление, обращенное муниципалитетом к рабочим (только что нами цитированное); они надеялись, что власти положат конец собраниям, столь «опасным для Парижа». Однако они ошиблись: рабочие упорно настаивают на своем, «они злоупотребляют тем, что положение некоторых предпринимателей заставляет их принести требуемую жертву, чтобы продолжать постройки, возложенные на них, и отдаться во власть сборища рабочих». Эти последние слова всецело подтверждают то, что было нами сказано раньше: самая стачка могла возникнуть и держаться отнюдь не при безработице. Петиционеры просят муниципалитет принять действительные меры, «чтобы уничтожить источник стольких беспорядков», которые скоро отразились бы на всех классах общества и «причинили бы непоправимые несчастья». Они повторяют уже мысль, намеком брошенную в воззвании муниципалитета: пошлины на ввозимые припасы уничтожены, жизнь станет дешевле, и как же согласить с этим обстоятельством требование рабочих об увеличении заработной платы? Желая во что бы то ни стало подействовать на муниципалитет и побудить его к суровым мерам, хозяева указывают на то, что эта стачка увеличит муниципальные расходы на общественные работы. Произойдет это так: «внезапное увеличение заработной платы в плотничьем деле на одну треть неосуществимо», т. е., значит, миром дело не кончится, а продолжающаяся остановка в плотничьих работах приведет к тому, что и все рабочие, занятые по строительной части, должны будут прекратить свои труды. Все эти безработные и пойдут тогда в общественные работы, где муниципалитет должен будет содержать их. Хозяева заявляют, что рабочие не должны быть рабами, но если они обнаруживают желания, вредные для общества, то закон и власти должны вернуть их к исполнению долга. Сегодня стачка нарушает общую волю (в одном), а завтра она может предъявить еще более преувеличенные претензии. Администрация обязана как можно скорее положить этому предел. Никакой установленной цены быть не должно, — «конкуренция естественно определит взаимные интересы».