Он сел в кресло и взглянул на меня.
— Расскажите мне о себе, — попросил он. Я стала рассказывать ему о том, как приехала к дяде Хессенфилду, с юга, где я живу, но он перебил:
— Не это. Все это я знаю. Я слышал, как они говорили, что вы приехали в Йорк с вашим дядей, генералом Эверсли, а потом в Хессенфилд. Они подумали, что вам представился удобный случай пошпионить и…
— Что касается шпионажа, вы не правы, в остальном все верно.
Я рассказала ему свою историю. Она оказалась очень романтичной: моя красавица мать… мой несравненный отец, великий Хессенфилд…
— Великий Хессенфилд, — повторил юноша, и его глаза заблестели. — Он всегда был героем для нас.
Меня всегда учили, что я должен вырасти таким, как он.
— Он был чудесный. Он катал меня на своих плечах.
— Вы катались на плечах великого Хессенфилда!
— Я была его дочерью.
— И вы способны шпионить для другой стороны!
— Но я все время твержу, что я вовсе не шпионила.
— На самом деле вы приехали сюда, чтобы помогать нам?
— Нет, нет. Я не хочу ваших войн. Я хочу, чтобы остался старый Георг.
— И это говорит дочь Хессенфилда?
— Вот именно.
Я рассказала ему, о смерти моих родителей, как меня взяла к себе наша преданная служанка, и о тете Дамарис, которая приехала в Париж и нашла меня.
— Да, — сказал мой страж, глядя на меня с восхищением. — Могу представить, что все это случилось с вами.
Потом он рассказал о себе. Его история была обыкновенной по сравнению с моими приключениями. Когда мальчику было пять лет, отец его умер в битве при Бленхайме.
— Не за якобитов? — спросила я.
— Нет. Отец не был якобитом. Меня послали к дяде вскоре после смерти моей матери; я узнал все об их деле и стал якобитом, и вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, но я говорю вам: король Яков возвращается, чтобы править нами.
— Не стоит быть чересчур уверенным в благополучном исходе. Ведь вы можете ошибаться.
— Скоро дядя вернется из Престона с хорошими вестями.
— И что тогда будет со мной?
— Многое зависит от того, что будет необходимо делать.
Я содрогнулась.
— По крайней мере, их пока здесь нет. Мы поговорили о других вещах, в том числе о лошадях и собаках. Я рассказала о Демоне, а он признался, что у него есть мастиф. Он мне покажет… Внезапно он запнулся.
— Но ведь вы пленница, — сказал он.
— Вы могли бы освободить меня… только чтобы посмотреть собак.
— А если вы убежите?
— Вы поймаете меня и привезете обратно.
— Вам опять смешно.
— Извините, я не хотела.
Итак, день прошел неплохо, а когда стемнело, он принес мне меховой плед и две свечи.
Вспоминая все это, я поняла, что это был очень счастливый день.
Даже теперь мне трудно осознать, что же именно случилось со мной в те дни, которые я провела в мансарде. Казалось, они были озарены каким-то мистическим светом. Каждое утро юноша приносил мне овсяную кашу и оставался со мной, потом уходил и возвращался с обедом. Уже к концу второго дня мы перестали делать вид, что принадлежим к разным лагерям. Я откровенно радовалась его приходу, да и он не притворялся, что не хочет быть со мной.
Его звали Ричард Френшоу, но он сказал, что близкие ему люди зовут его Дикон. Я тоже стала звать его Дикон. Иногда мы просто молча смотрели друг на друга. Мне казалось, что он самый красивый человек из всех, кого я видела, — красивый совсем другой красотой, чем мои родители. Наверно, это можно было назвать влюбленностью, но никто из нас сначала не понимал этого, вероятно потому, что ни с кем из нас подобного раньше не случалось.
Мы все время спорили. Дикон с жаром защищал якобитов. Я смеялась над ним и дразнила его, говоря, что мне все равно, какой король сидит на троне, и я только хочу, чтобы люди вокруг меня жили счастливо, не ссорились и не сердились из-за того, что у кого-то другая точка зрения.
Думаю, мне легко удалось бы убедить его отпустить меня. Я могла бы попроситься посмотреть лошадей, вскочила бы на какую-нибудь из них и ускакала; могла бы взять у него ключ от мансарды. Но я не стала этого делать, потому что не могла допустить, чтобы он обманул доверие своего дяди. В Диконе была какая-то внутренняя честность.
Он привел своего мастифа, чтобы показать мне. Пса звали Шевалье, в честь будущего короля. Я ему понравилась, и это еще больше сблизило нас с Диконом. Служанка, которая приносила мне горячую воду в первый день, понимала, что происходит между мной и Диконом. У нее было романтическое сердце, и она, кажется, с удовольствием наблюдала, как между нами возникает любовь. Мне стали приносите из кухни всякие деликатесы, и я хотела, чтобы это продолжалось и продолжалось… Казалось, я провела в мансарде больше трех дней. Это было как сон. Как сказал мне потом Дикон, он чувствовал то же самое.
Мы жаждали узнать друг о друге все. Малейшая деталь казалась нам чрезвычайно важной Со мной происходило что-то самое необычное и самое красивое в жизни.
На четвертый день, когда Дикон переступил порог моей комнаты, я сразу поняла, что что-то случилось. Он был очень бледен, и волосы у него были растрепаны. Я знала, что он обычно проводил рукой по волосам в минуты волнения.
Я быстро подошла к нему и положила руки ему на плечи, впервые дотронувшись до него. Его реакция была мгновенной. Он обнял меня и крепко прижал к груди. Несколько секунд он молчал, а я ни о чем его не спрашивала, наслаждаясь этим чудом близости к нему.
Наконец Дикон оторвался от меня, и я увидела, как он напуган. Он сказал:
— Тебе нужно бежать. Они возвращаются. Сейчас они всего в нескольких милях отсюда. Один из группы опередил всех, чтобы сообщить новость. В Престоне потерпели поражение. Большая часть горцев сдалась, остальные отступают. Мой дядя скоро вернется… и я боюсь, он убьет тебя.
Это вернуло меня с небес на землю. Я должна была знать, что наша идиллия долго не продлится. Дикон изменился. Он тоже все помнил.
Пристально глядя на меня, он сказал:
— Тебе нельзя здесь оставаться. Ты должна уйти.
— Нам придется расстаться, — прошептала я. Он отвернулся и кивнул. Меня охватило ужасное чувство одиночества.
— Я больше никогда тебя не увижу, — сказала я.
— Нет… нет… Этого не может быть. Кларисса! — Он притянул меня к себе и поцеловал, вновь и вновь повторяя мое имя.
Вдруг он встрепенулся.
— Нельзя терять времени. Тебе нужно уехать отсюда.
— Ты… меня отпускаешь? Он кивнул.
— Твой дядя…
— Если тебя здесь найдут, то могут убить.
— Но ведь все поймут, что ты отпустил меня.
— Я что-нибудь придумаю… — пробормотал он. — Пойдем… сейчас же. Они могут появиться в любой момент. Тебе надо соблюдать осторожность. Иди за мной… тихо.