тебя в чувство приводить не станет.
— Какой нахрен бой? — прохрипел я. — Не видишь, худо мне. Дай скорее порошка.
— Кончился порошок, Луфф, — карлюк для наглядности развёл руки в стороны и показал пустые ладони.
— Совсем? — не поверил я.
Обманывать меня Тляк то ли не умел, то ли боялся.
— Осталось всего на две дозы.
— Давай весь! — трясясь, словно жалкий накроша, приказал я. — А то некому воевать будет.
Карлюк вздохнул, достал из-за пазухи костяную коробочку и высыпал мне на ладонь содержимое. Да, негусто. Ну да выбирать не приходится — главное, чтоб полегчало. Я проглотил горькое зелье и устроился поудобней в ожидании результата.
Не сразу, рывками, но проклятый червяк всё-таки угомонился. Пару раз кольнул напоследок — и затих. В голове прояснилось, стали долетать посторонние звуки — журчание воды, щебет птиц, далекие крики лесных тварей. Много ли человеку нужно для счастья? Ещё бы сухую одежду, кресло у камина, и чтобы пару дней никто не беспокоил.
Кстати, а куда все подевались? Я приподнялся на локте, но так никого из фраев и не увидел. Хотя чувствовал где-то неподалёку их деловитую суету.
— Все при деле, не тревожься, — угадал мой невысказанный вопрос Тляк. — Шая над отцом хлопочет, а остальные Троба упаковывают.
— Как упаковывают? Куда?
— Известно куда! — невесело усмехнулся карлюк. — К свинам на спину. Пешко раздобыл листьев холодицы. Вот и решили сразу труп обработать, пока гнить не начал. Пешко в этом толк знает, он почитай весь наш товар и готовил. Да и вообще в травах хорошо разбирается. Попрошу, чобы и для тебя что-нибудь против боли отыскал.
— Постой, постой! — прервал его я. — Так значит, там в мешках…
— А ты до сих пор не догадался? — теперь Тляк рассмеялся почти весело. — Ай да колдун! Ничего вокруг себя не видит. А ещё собирался от меня сбежать и сам по себе жить. Пропадёшь за свинов хвост!
— Ты не дразнись, а толком объясни!
Обижаться на карлюка не было ни сил, ни желания.
— Чего ж тут непонятного? Мы нахтам трупы везём, и на твой порошок у них обменяем. Дошло, наконец?
— А зачем им трупы? — я всё ещё отказывался верить его словам. — Что нахты с ними делают?
— Едят!
По лицу карлюка так сразу и не поймёшь, всерьёз он говорит или опять надо мной подшучивает. Вроде какая-то смешинка в глазах всё же мелькает. Шутник выискался, борода твоя палёная!
— Нет, а в самом деле, зачем?
— А я знаю? — отмахнулся Тляк. — Что-то такое болтал их старший про трансформацию, про новую жизнь. Но я в эти гадости вникать не стал. Если интересно, сам у них спроси. Теперь уже скоро придём, самое позднее — послезавтра к вечеру.
Честно говоря, после таких откровений идти к нахтам как-то расхотелось.
Тляк
— Тёплой воды тебе, Тляк! — Пахч поднял в вежливом приветствии четыре верхних розовых щупальца. На четырёх нижних, тёмно-синих, он ходил. А само тело (или голова, тут уж как посмотреть) представляло собой короткий фиолетовый цилиндр с цепочкой из девяти чёрных глаз по окружности. В верхнем торце сжимались и разжимались отверстия для дыхания и приёма пищи, а ниже виднелись похожие, но для обратных процессов. Говорил он мог, судя по всему, при помощи любого из этих отверстий.
— И тебе проливного дождя, Пахч! — церемонно ответил карлюк.
— Каменный лоб не передумал?
Тляк сплюнул на землю, что означало «нет».
— А Похожему на врага не стало лучше?
Ещё один плевок.
Нужно заслужить, чтобы нахты захотели узнать и запомнить твоё имя. Остальных они различали по прозвищам. Сам Тляк только с пятого захода избавился от клички «Длинный нос» и к тому времени уже неплохо изучил обычаи нахтов. Разумеется, ни Куту, ни Луффу имя пока что не полагалось. Колдун получил своё прозвище за внешнее сходство с веркуверами, а сын старосты… да чего уж там, и так понятно.
— Ну что ж, будем ждать приезда архонта, — равнодушно пробулькал нахт и поковылял своей дорогой. — Спокойной кормёжки!
Тляк пробурчал что-то невнятное в ответ и опять сплюнул, теперь уже от всей души. Разговор повторялся слово в слово третий день, и каждый раз карлюку всё трудней было соблюдать вежливость и сохранять спокойствие.
С самого начала всё шло не так, как он задумывал. Пускай старшины настояли, чтобы отряд возглавил сын старосты. Отец его, Бо, как для глыбаря, то настоящий умник, а сынок, похоже, вырос дебилом. Кто мог предположить, что юнец в самом деле полезет командовать? И ведь остальные подчинились без возражений.
Теперь все, даже Шадох, начинают жалеть. Дошло, наконец, кто должен быть главным в отряде, да поздно. Троба уже нет, ещё двое — самые лучшие — который день лежат пластом. А Кут до сих пор щёки надувает от собственной крутости. Кто его просил в торг встревать? Взял, да и заявил нахтам, что по прежней цене товар не отдаст. Хоть бы меня заранее предупредил, остолоп! Можно было бы какой-то выход найти. Пахч — старый, годами проверенный партнёр. Он, может, и согласился бы немного накинуть цену, но без начальства такие вопросы решать не в праве. А у начальства, хоть архонтом его называй, хоть старостой, или даже куратором, повадки известны — чем бы ни заниматься, лишь бы не делом. Присралось ему свои владения гостю какому-то показывать. А нас даже в становище не пустили, так у заставы ждать и оставили. Оно, конечно, не велико счастье — в становище заночевать. То же болото, только с норами, сырыми и тёмными. Это нахтам в них самая благодать, а честного фрая туда и силком не загонишь. Но ведь не в том же дело. Просто в прежние заходы приём выглядел куда теплее. А теперь, раз он не главный в отряде, то и церемониться нечего. Но и нового главаря — Кута, Каменного лба — нахты ни в грош не ставят.
Вот и шляются фраи вокруг нахтовской заставы без всякого дела. Разумеется, те, кто ходить может. Олтей, к счастью, начал понемногу поправляться, а вот Луффу с каждым днём становится только хуже. Похоже, он вдобавок ещё и лихорадку подцепил. Такую заразу Пешко со своими травками легко одолел бы, но червяк разбуянился. Видно, тварь уже подсела на стихин, вот теперь её и ломает без очередной дозы. А порошка в долг никто давать, понятное дело, не собирается. Только вот если Луфф загнётся, нахрена тогда весь этот цирк был нужен?
Луфф
Вода, вода… Как много кругом воды… Все предметы сквозь неё видятся расплывчато, нереально… Я что, умер? Нет, это