Читать интересную книгу Эпоха религиозных войн. 1559—1689 - Ричард Данн

Идеи Вебера критиковались с разных сторон. Некоторые отвергали его предпосылку о том, что есть значимая культурная связь между религией и экономикой. Другие не видели смысла в изучении феномена «дух капитализма». Марксисты и прочие экономисты в целом отклоняли версию Вебера о том, что экономические идеи и поведение людей вызывают изменения в практической сфере. Они утверждали, что, наоборот, практика влияет на изменения в экономическом поведении. Поэтому основной точкой исследования должна быть экономика сама по себе, а не некий ее «дух». Другие критики упирали на веберовский дореформационный капитализм. Они указывали, что Флоренция и Венеция периода Возрождения использовали все бизнес-технологии Амстердама и Лондона XVII в. Многие члены католической буржуазии практиковали самодисциплину и воздержанность задолго до того, как Кальвин обозначил эти черты. Другим направлением критики стало то, что Вебер разрушил этическое учение Кальвина. Он обвинялся в искажении понимания «предопределения» и игнорировании репрессивной атмосферы кальвинистской Женевы, которая скорее тормозила, чем стимулировала развитие бизнеса. Более того, было утверждено, что наиболее преданные Кальвину регионы Европы в XVI–XVII вв. — Шотландия и Нидерланды — оставались экономически неразвитыми. В сравнении с аграрной Фрисландией Амстердам вряд ли можно было назвать кальвинистским: он одинаково нейтрально относился и к католикам, и к евреям и его священники не придерживались доктрины о предопределении. Наиболее ярые критики Вебера вообще утверждали, что кальвинисты были противниками капитализма.

Этот спор угас за несколько лет. Сегодня многие специалисты в истории этого периода считают тезисы Вебера чрезмерно упрощенными. Хотя, как бы слабо ни обозначил Вебер свою позицию, несомненно, было бы наивно сомневаться в его выводе, что динамичная экономика и религиозные движения XVI и XVII вв. имели сильную связь.

Влияние протестантской и католической реформации на экономический климат в Европе трудно оценить, но вывод Вебера о том, что протестантская этика индивидуализма изменила систему ценностей коммерческого общества, не лишен смысла.

Чтобы убедиться в этом, вспомним, что святой Игнатий Лойола уделял эмоциональной и интеллектуальной дисциплине столько же внимания, сколько и Кальвин, однако дисциплинированные кальвинисты практиковали скромность и старались не привлекать к себе внимания, тогда как убежденный иезуит вкладывал свои ресурсы в роскошное барокко, стремясь показать величие Бога. Барочный Рим, измененный построенными папством церквями, широкими улицами, площадями, лестницами, статуями, фонтанами и дворцами, был живым примером того, что Вебер называл капиталистическим иррациональным. Амстердам XVII в. при всем своем достатке был довольно скромным городом с небольшим количеством богатых домов. С каждого канала открывался одинаковый вид: двойные ряды высоких, расположенных вплотную друг к другу домов, выглядящих довольно однообразно и невыразительно. Голландский купец обычно размещал свою лавку на первом этаже, жил в средних этажах и держал склад под крышей.

Влияние кальвинизма на капитализм может быть измерено только интуитивно; влияние капитализма на кальвинизм доказать несколько проще, рассматривая определенные отрезки времени. Первые кальвинисты проявляли глубокое недоверие по отношению к деньгам.

Святые середины XVI в. в Женеве, занимая небольшой оазис в пустыне грехов, делали все, чтобы контролировать алчность монополистов. Но к концу XVII в., когда ученики Кальвина попали во все экономические центры Европы, они не могли долго оставаться в стороне от занятий своих соседей. Только в таких отдаленных регионах, как Шотландия, Новая Англия и Нидерланды, было возможно сохранять и поддерживать прежние традиции сообщества. Протестантским активистам приходилось полагаться на самодисциплину.

Но успех в деле, данный Богом, призывал протестанта ценить в себе мирского труженика. Получение дохода считалось теперь обязанностью. К концу XVII в. те английские и амстердамские капиталисты, которые практиковали кальвинизм, продолжали настраивать себя на тяжелую работу и истинное значение «предназначения» видоизменялось. Святые 1559 г. стали держателями имущества в 1689 г.

Протестантская этика пошатнулась, но не исчезла. Удачливые протестантские дельцы чувствовали меру уважения в обществе как управляющие богатствами Господа, и их стремление помочь бедным и обездоленным было очень значимо в то время, когда правительство могло обеспечить лишь минимальные социальные службы. Голландские дома призрения и больницы для нищих, поддерживаемые частными вложениями, заслужили хорошую славу и благодарность всех их пациентов. Что касается английского учения о филантропии, то преуспевающие классы давали на благотворительность в восемь раз больше денег в 1649 г., чем в 1480-м. Купцы давали денег больше, чем кто-либо другой, особенно в начале XVI–XVII в., когда многие примкнули к пуританскому движению. Поскольку мы упоминали об увеличении цен на 350 процентов и о росте торговли в Англии на протяжении этого периода, то можем задаться вопросом: были ли в XVII в. протестанты более щедрыми, чем их католические предшественники в XV в.? Без сомнения, их средства шли на различные благотворительные цели. Филантропы до Реформации отдавали 53 процента дохода церкви (часть — чтобы достойно похоронить священников) и только 15 процентов на нужды бедных, больницы и т. п. А филантропы начала XVII в. давали 12 процентов церкви и 55 оставляли бедным. Статистики любят эти показатели, иллюстрирующие связь между предприимчивостью в торговле и религиозным рвением в XVII в.

Меркантилизм

Период между 1559 и 1689 гг. показал популярность квазиэкономической и квазиполитической доктрины, которую Адам Смит 100 лет спустя преподаст как меркантильную систему, или меркантилизм. Историки обычно не соглашаются в определениях и интерпретациях меркантилизма. Некоторые предпочитают вообще не принимать всерьез эту концепцию. Экономическая мысль XVII в., считают они, была слишком несовершенной, чтобы ее можно было рассматривать как сформировавшуюся систему. Большинство правительств могли адаптировать меркантилизм, но не было одинаковых экономических платформ. Только горсть полемиков и бюрократов, как Колберт во Франции, разделяли меркантилистские взгляды. Все это так, тем не менее стоит заметить, что меркантилизм был очень мощным и влиятельным явлением. Термин точно характеризует состояние Западной Европы, описывая отношения между экономически активными классами и правительством. Меркантилизм как стиль мышления был частично радикальным, частично консервативным и полностью основанным на психологии ограниченного богатства.

Обговаривая значение термина, мы можем сказать, что меркантилисты — это те, кто защищал сознательное и искусственное превращение национального государства в экономический союз ради общего достатка и власти. Дельцы и горожане, которые стремились к этой цели, были крайне довольны новыми богатствами капитализма. Хотя по-прежнему верно, что общее количество богатств оставалось относительно фиксированным. Самым лучшим способом получить и сохранить так много, как только возможно, из этого ограниченного богатства, соглашались они, было четко спланированное, кооперативное общество. Опыт показывал опасности радикального индивидуализма.

В конце концов свободные предприниматели, такие как Фуггеры, растеряли свою удачу быстрее, чем обрели ее. Меркантилисты поддерживали концепцию суверенитета, озвученную Жаном Боденом и прочими теоретиками социологии, которые устали от политической анархии и бессмысленных войн. Они соглашались с Боденом, что власть должна принадлежать государству, а не правителю. Суверенная страна может и должна отражать агрессию дельцов и защищать свои доходы. Такое планирование экономики страны было, без сомнения, совершенно новым явлением. Город Средних веков или эпохи Возрождения создавался как экономический союз. Но на политической арене XVI в. итальянские и немецкие города-государства проигрывали в размере и силе. В Восточной Европе такие страны, как Австрия, Польша, Россия, были велики, однако слишком аграр-ны, чтобы переходить к капиталистической экономике. Внимание меркантилистов, таким образом, сфокусировалось на Испании, Португалии Нидерландах, Швеции, Бранденбург-Пруссии и — наиболее пристально — на Англии и Франции.

Меркантилисты старались установить четкие правила, регулирующие экономику, одним из которых (вызванным наплывом богатства из Нового Света) стало то, что золото превратилось в меру богатства. Страна получала золото, достигая наилучшего баланса в торговле — экспортируя товары более ценные, нежели импортируемые. Из этого следует, что страна должна быть настолько самообеспеченной, насколько это возможно, чтобы минимизировать зависимость от импорта. Колонии помогали этому процессу, поставляя такие товары, которые при иных условиях страна была бы вынуждена закупать. Чем крупнее и развитее были промышленность и торговля, тем больше был экспорт и, соответственно, доход страны. Невероятно, насколько безразлично меркантилисты относились к тяжелому ручному труду, который препятствовал развитию индустрии на протяжении XVI и XVII вв. Тяжелая работа и полная занятость были единственным и простым рецептом увеличения продуктивности. Меркантилисты были слегка обеспокоены все расширяющимся домашним потреблением и улучшением стандартов жизни — тем, что мы сегодня называем индексом благосостояния. Они по-прежнему пропагандировали скромность и сдержанность, чтобы быть уверенными в превосходстве экспорта над импортом.