– …Объявлено штормовое предупреждение. На территории региона продолжается сильный снегопад, и ненастная погода продержится, вероятно, не менее недели. Синоптики предупреждают о возможном схождении лавин. Горнолыжные курорты закрыли трассы с целью обеспечения безопасности отдыхающих.
Приемник вновь поперхнулся и продолжил уже голосом Хулио Иглесиаса:
– Nostalgie on se ressemble…55
– Ух, да нас и в самом деле заметает! – восхитилась мадам Бриль.
Леонид с тоской посмотрел в окно.
– Одно радует: скоро рождественский ужин! – сказал Женька, облизывая пальцы от сахарной пудры. – Ведь скоро уже, правда?
– Ужин в восемь, – хозяин подошел к роялю и присел на бархатный табурет.
Худыми длинными пальцами он прошелся по клавишам, потом стал наигрывать какую-то старую джазовую мелодию, растянув губы в улыбке и слегка притопывая ногой в такт музыке. Хлопки гулким эхом разлетались по зале.
– I took a trip to Boston,
I was feeling in the mood
For a plate of that wonderful famous food…56, – запел он.
Мари удивилась выбору песни. Популярная американская песенка шестидесятых годов никак не вязалась ни с атмосферой дома, ни с этим тонким носом с трепещущими крыльями ноздрей. Шопен, Моцарт – да. Но это?..
– Что вы играете? – спросила она.
Хозяин убрал руку с клавиш.
– Это песня о Бостоне, «Boston Beans»… О, Мари, это чудный город! – промурлыкал он. – Город университетов и музеев, город воров и ограблений… У меня, знаете ли, с этим местом связаны весьма приятные воспоминания… Бостон однажды здорово сыграл мне на руку! А впрочем, вряд ли вам это интересно. Какой великолепный сегодня день, не правда ли? Как давно я его ждал! – Он потер руки и потрогал пальцем уголок рта.
– Для кого-то, может быть, и великолепный, а я вот совершенно не выспался! – проворчал Симон. – Этот проклятый призрак порядком попортил нам всем настроение… Балаган! Еще и эти анонимные послания…
– Да-да, – кивнул Мюллер. – Совершенно не способствует все это хорошему пищеварению и праздничному настроению, скажу я вам. – Он широко зевнул и почесал за ухом прыгнувшего к нему на колени кота.
Мишель, который сидел неподалеку на корточках в горах елочной мишуры, повернулся к сестре.
– Слушай, – сказал он задумчиво. – А может, все-таки нет никакого привидения? Может, это все выдумки?
– Не знаю, – сказала та, нахмурив бровки, и кинула за щеку засахаренный миндаль. – Вот смотри, Дед Мороз и Санта-Клаус все-таки существуют? Значит, и всякие привидения могут! Почему бы и нет?
– Знаешь, есть такая теория, я где-то слышал… – Мишель гордо подбоченился. – Там говорили, что подарки приносят не Дед Мороз и не Санта-Клаус, а родители! То есть и Дед Мороза-то на самом деле никакого и нет!
Анюта вытаращила глаза.
– Что за глупости ты читаешь! Родители – скажешь тоже! Вечно эти ученые всякую чепуху выдумывают!
– Ну да, ученые, наверное, всегда придумывают всякую ерунду… – Мишель неуверенно рассмеялся. – Прямо как папа.
– Тс-с… – Анюта громко зашипела и взглянула на родителей. – Ты что, нельзя так говорить о папе! Он изобретатель!
– Весьма любопытный вопрос вы обсуждаете, молодые люди… – вмешался в их беседу управляющий. – Существуют ли создания нечеловеческой природы? Где границы мира реального и мира наших фантазий?.. – Он пошевелил бровями.
Тут в залу спустился Штайнс. Он прошелся вдоль столиков, сутулясь и кутаясь в свой необъятный шарф.
– О, а вот и еще одна жертва ночного безобразия! – воскликнул летчик. – Герр Штайнс, вам, кажется, холодно? Присаживайтесь сюда, в мое кресло, поближе к камину, – великодушно предложил он, приподнимаясь.
– Огонь? Нет. Ненавижу открытый огонь. Ну что за блажь – эти камины! – Штайнс отошел подальше от огня, присел на краешек дивана и затравленно оглянулся на дверь.
– Мы здесь беседуем о нематериальной природе реальности, – сказал Мюллер, посмеиваясь. – Скажите, а вы верите в привидения?
– В привидения? – Штайнс уставился на собеседника таким взглядом, будто тот только что проглотил муху. – Вы сегодня много выпивали?
– Но кто же тогда написал эту записку? И почему вернули вещи?
– О, знаете, насчет записки я ничего определенного сказать не могу, – сказала мадам Бриль, удобнее устраиваясь на диване, – но я слышала множество историй о растворившихся в воздухе предметах, которые потом вновь появлялись, будто из ниоткуда! Да и со мной лично однажды произошел удивительнейший случай! – Она поправила рукой завитки на пышной прическе и прищурилась, глядя куда-то вдаль. – У меня, знаете ли, дома есть позолоченные ложки в наборе. Такие милые старинные вещицы… С резными верблюдами. Так вот, одну ложечку я испортила, когда нагревала в ней сахарные леденцы над свечкой. А другая пострадала от экспериментов с йодом. На одной позолота потемнела, на другой – совсем облезла. Вот я их и выкинула из окошка на склон в высокую траву, – Фаина выдержала паузу, затем сделала круглые глаза и прошептала: – А потом, представьте, они снова появились у меня в ящике!
– Да-да, бабушка! Я помню! – воскликнул Мишель.
– Прекрасный пример мистической природы событий! – одобрительно сказал управляющий, играя бровями.
– Может, это домовой шалит? – Мадам Бриль хитро прищурилась. – Или, знаете ли, игра: обмен вещами между параллельными измерениями… Вы слышали об интерпретации Эверетта?57
– А помните, у мамы как-то в шкафу появились дорогущие сапоги и модная кофта? – перебила бабушку Анюта. – Прямо из воздуха! Мама говорит, что ничего такого даже и не думала покупать. Она, мол, не сумасшедшая, чтобы тратить такие деньги на эти, пусть и прелестные, сапожки! Да, мам? Помнишь?
Елена вдруг проявила повышенный интерес к своему маникюру, щеки ее залил нежный румянец.
– Да-да, интереснейший был случай! – засмеялся Алексей.
Штайнс засунул руки в карманы.
– У кого-нибудь есть сигарета? – рассеянно спросил он.
– Только сигары. – Мюллер протянул ему металлическую коробку.
– Вы что, здесь нельзя курить! – воскликнула Елена. – Идите лучше на улицу!
– Я покурю позже. – Штайнс взял сигару из коробки и потянулся за зажигалкой.
Мари вновь заметила, что пальцы его были измазаны цветными красками. «Изумрудная зелень и желтый хром», – машинально отметила она про себя.
– Вы рисуете? – поинтересовалась она.
Штайнс нахмурился и что-то пробормотал себе под нос.
– Ох! – подскочила с пола Анюта. – У вас есть с собой краски? Я обожаю рисовать! Вы одолжите нам кисточки?
Маклер стушевался, спрятал руки за спину и пробормотал что-то невнятное.
– Ладно, нет так нет. – Анюта наморщила носик. – Совершенно не умеет разговаривать с детьми, – шепнула она брату. – Пойдем отсюда!
Ребята прошли мимо Мелиссы. Мишель, высунув кончик языка, аккуратно наступил ботинком на полу ее длинного изумрудного платья.
Мелисса недовольно дернулась и зашипела.
– Мишель! – всплеснула руками Елена.
– Я не нарочно! – крикнул тот весело и вприпрыжку убежал следом за сестрой.
Мелисса гневно фыркнула.
– Следите за своими детьми, дорогая! Иначе… Вы знаете сами. – Она со значением посмотрела на Елену. – Кстати, а где же Феликс? – она посмотрела по сторонам, хмуря лоб. – Уже пора готовиться к рождественскому ужину, а он как сквозь землю провалился…
Ее кузена действительно все еще нигде не было видно.
Мелисса вертела головой, кусала губы и нервно пощипывала кончик скатерти.
Рон сделал к ней шаг и приобнял за плечи. Затем сел рядом и положил свою руку на ее ладонь. Мелисса резким движением сбросила его кисть, спрятала руки под стол и отвернулась.
– Тебя слишком много, – холодно бросила она через плечо, скривив губы.
Рон сжал руки в кулаки, хрустнули костяшки пальцев.