Вдруг ему подали руку. Он тут же вцепился в нее. Усилие, рывок, свет луны.
Под телом Дани ковер черепов трещал, заливаясь кипящей алой субстанцией. Он взглянул на своего спасителя.
— Егерь?
Вместо ответа кавказец схватил его, словно тряпичную куклу и сдавил горло.
Глаза Мясника наполнились яростью, блеснув багровым светом.
— Как тебе, сученыш?! — взвился перевозчик, скаля зубы.
Кривыми зигзагами ударили молнии, завыл ветер.
Взгляд почти размылся, ещё секунда и Дане придёт конец.
Вспышка.
Откуда ни возьмись возник Хриплый, ловким ударом оттолкнув обезумевшего перевозчика.
Егерь стиснул зубы, безумно улыбнулся и ринулся вперед. Грады ударов, искусно отбиваемые его оппонентом, увеличивались с каждой секундой. Хруст костей.
Хриплый лежал, плюясь кровью, не в силах встать. Старик обернулся к племяннику.
— Ты виноват! Снова ты, мелкий ублюдок! Из-за тебя я умер, из-за тебя!
Даня испуганно отполз назад, едва не грохнувшись в тот же колодец. Силуэты дерущихся слились и через секунду из змеиного торнадо тьмы вырвались колоссальных размеров волк и медведь.
Они вновь сцепились, обливая округу неисчислимыми литрами крови.
Из колодца струей поползли уродливые лица, вытянувшие свои крюкоподобные руки. В них юноша узнал Чеснока, Дуба, Ваню…
— Не спас… Ты! Бросил нас! — вопили они, смешиваясь в аморфную массу. — Умри!
Даня вскочил и побежал дальше. Перед ним возникали фонтаны крови, на голову сыпались человеческие внутренности. Он кричал, плакал, молил Господа, чтобы все кончилось.
И вдруг стена. Нерушимая, титанических размеров стена, вымощенная из людских глаз. Они следили за каждым движением парня.
Даня ощупал свой правый глаз. На удивление, он был на месте.
— Что за чертовщина, твою мать? Помогите! Помогите, черт вас дери!
Волны мрака были все ближе. Пацану приходилось отступать к уродливой стене, чтобы не погрязнуть в этой отвратной жиже.
— Мама, мамочка… — упал он на колени, сложив руки в замок.
— Предатель, — жутким хором повторяли голоса. — Предатель!
— Нет, нет…
Пока последние очертания багрового не скрыла вязкая тьма, Даня снова увидел эти глаза. Блестящие янтарем глаза.
4
Очнулся юноша уже на полу.
С трудом поднявшись, он уселся на кровать, тщательно массируя виски. Голова трещала, будто бы по ней всю ночь лупили отбойным молотком.
За окном громоздились наплывы туч, пытавшиеся закрыть солнечное светило, но золотые лучи старательно пробивали мрачную оборону.
На часах уже девять.
Хрустя костями, он добрел до шкафа, с трудом приоткрыл дверь, в надежде найти воду.
— Совсем нихрена нет, — зло ругнулся он, потирая рассеченную бровь.
Побродив еще немного по комнате, в надежде найти хоть что-то интересное или съедобное, он снова уселся на кровать. Единственным его развлечением на ближайшие полчаса стала стена. Серая, где-то побитая, испещренная трещинами… Стена.
Смотря в нее, он думал о этом кошмарном сне. Об этой кошмарной жизни, минувших событиях. Снова он, не в силах на что-то решиться, загонял себя в порочный круг крови и смерти.
«Почему всё это происходит со мной? Со мной, а не с кем-то другим. Где чертова справедливость? По…»
Стук в дверь. Сперва тихий и скромный.
— Открывай, скотина! Я тебя… Я тебя тут…
Стук перерастал в попытки выломать дверь.
Даня, немного побаиваясь, все же открыл.
За проемом его встретил какой-то бородатый мужик, с головы до ног вымокший в пиве. Одет он был как попало: на голове торчала шапка, а торс прикрывала лишь изорванная вусмерть майка-тельняшка. Огромная и неухоженная борода торчала в разные стороны и при желании в ней можно было разглядеть хлебные крошки, вперемешку с грязью. От него ужасно несло кислой капустой.
Немного пошатнувшись, он еще с полминуты буравил Даню суровым взглядом.
— Вам… Чего?
— Мне?! — встрепенулся сталкер, хмуря брови. — Да я тебя щас! Ты, сука, долг когда вернешь?!
Не успел Даня ответить, как выпивоха врезал ему по морде, загнав обратно в комнату.
Алкаш тут же ввалился за Даней. Злым, он многим напоминал гориллу, причём не самую адекватную.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Дурить меня вздумал! А ну, выворачивай карманы, вор!
Не успел парень подняться, как пьяница отвесил ему очередной удар прямо в челюсть. На удивление, бил он довольно крепко.
— Эй, да что вы…
— Мразь ты поганая!
Очередной удар отправил пацана на пол, прямо к окну. Недавно запекшаяся
царапина на брови снова обнажилась.
Из губы засочилась кровь.
— Уродец одноглазый, — шипел алкаш, снося тумбочки, швыряя мебель по комнате. — Куда ты спрятал ее? Куда!?
Даня уже не соображал. Боль в голове только усилилась и происходящее вокруг заметно помутнело.
«Вот же выродок…» — подумал парень про себя, утирая кровь с лица.
Вдруг выпивоха вынул огромный мясницкий нож из-за пазухи.
— Я тебя порежу! — маниакально заверещал он, быстро приближаясь к пацану.
Внутри что-то щелкнуло.
Испуганное детское лицо исказил звериный оскал. Кривая улыбка пробежала по щекам…
— Ах ты, мразь… — прошипел парень, глядя на переливающееся сталью лезвие ножа.
— Тебе конец, щенок!
Очнулся Даня, стоя над размалеванным лицом незадачливого сталкера.
Тот был по уши в крови, едва дышал, урывками хватая клочки воздуха. К его горлу парниша приставил свой трофейный нож из автомобильной рессоры.
Еще немного и пьяница бы попрощался со своей жизнью.
— Кто ты, мать твою… — процедил пьяница. — Кто ты, сука… Такой?
Даня посмотрел на руки, а потом на дверцу шкафа, к которой было прибито небольшое, треснувшее напополам зеркальцо. На секунду он снова увидел ядовитый блеск волчьих глаз. Лишь на секунду.
5
— Да что ты стелешь! Он не один туда пошел, не мог просто!
— Да как это не мог? Олух! Один, говорю тебе, один рванул за периметр!
За столом сидела кучка уже порядком выпивших мужиков, которые, видимо, пили ещё с поздней ночи.
— Я тебе повторю, кретин, — бесился тот, что поздоровей, смахивая с усов пену от пива. — Он в одиночку рванул, Ром его бросил там одного!
— Да что ты мелешь? — развел руками второй короткий толстяк, с большущей, густой рыжей бородой. — Чтобы Ром и Егеря туда пустил одного? Не так было! Егерь друга здесь оставил! Вместо дел, как ошпаренный побрел за три-девять земель!
— Ну да, недоносок ты чертов, а вот если бы не он, мы бы о таких тварях и не слышали! — нахмурившись, бугай ткнул пальцем на здоровенный череп Йети, прибитый к барной стойке.
— Тут не поспоришь, — уже спокойней ответил бородач, поглядывая на аморфную черепушку, — это чудо-юдо точно из сказок вылезло.
— То-то и оно! — улыбнулся амбал, сверкнув парой золотых зубов, — А представь, что он этого четырехметрового великана один зарубил, один!
— Сказал бы что брешешь, да сам видел, как он эту скотину сюда приволок…
По телу бородача пробежали мурашки.
— А главное, — продолжил здоровяк, — что он эту тварь зарубил. Своим тесаком проехался по сухожилиям, обездвижил выродка, взял да срубил башку!
— Да… Эту скотину, — подхватил рыжебородый, — ведь и пули простые не берут. Мясник сказал или калибром крупней берите, или как он, в рукопашную режьтесь. Всё мне покою не дает, как у него мастерства хватило выкинуть такой трюк…
Что-то скрипнуло. Позади. Бородач обернулся. Тут он и заметил Даню, ошивающегося за соседним столиком. Тот делал вид, что пьет воду, хотя на самом деле усердно вслушивался в каждое словечко.
— Э, мужики, а это не егерьский пацан сидит? — значительно тише спросил бородач.
Все перевели взгляд на юнца. Даня всё слышал, но старался делать вид, что нет. По его телу пробежали мурашки.
— Эй! — рявкнул незнакомый, третий, грубый, рваный голос. — Пацан, иди-ка сюда!
Тот не шевельнулся.
— Да, я тебе, — уже значительно серьезней крикнул незнакомец. — Иди к нам, не укусим!