моей одежде.
Вчера, к слову, мне пришлось обрезать прядь волос из-за жвачки, которую кинули мне в голову.
Приятного мало, но я не позволяла себе раскисать у всех на глазах. Стойко терпела и даже пыталась поговорить с Королевой и ее компашкой недоумков, но те все делали недоуменный вид, мол, опять эта Устинова с ума сошла и придумывает невесть что.
Чертовы трусы!
— Идиотка, — разгневанно шиплю, падая на стул рядом с Уткиной. Та на мой выпад издает смешок.
— И чего она к тебе прицепилась?
— Хотела бы я знать, — ворчу, доставая тетрадь и учебник.
Я правда не понимаю, почему Королеву именно сейчас прорвало. Можно было бы подумать, что все из-за Долматова, но он в последнее время даже сидит с ней. Ну или она с ним.
Айдар сдержал свое обещание. Он больше не писал мне сообщений, не отвешивал комплименты и не оказывал знаки внимания. Для него я словно стала пустым местом. Короче говоря, получила, что хотела. Не то чтобы это хоть на шаг меня приблизило к миссии «разлюбить засранца». Кажется, когда мы отдаляемся друг от друга, Айдар становится еще желание. Запретный плод, и все такое.
К счастью, когда начинается урок, Горгулья не замечает мой непрезентабельный вид, поскольку пятна закрывает парта. С нее станется отвесить мне пару саркастических замечаний. Как будто мне недостаточно их на сегодня.
В середине урока мне в голову прилетает скомканная бумажка. Тру затылок и, взяв бумажку с парты, разворачиваю.
«Толстуха» — написано большими буквами на весь лист.
Развернувшись, пытаюсь вычислить засранца, который кинул это гадство, но все заняты написанием лабораторной работы.
— Устинова, в тетради Ершовой есть что-то чего нет в твоей? — звучит недовольный голос Горгульи.
Проклятье, она подумала что я списываю!
— Нет, извините, — качаю головой, разворачиваясь, и чуть ли не носом утыкаюсь в тетрадь.
Через две минуты мне в голову снова прилетает бумажка.
Не обращаю внимание, сильнее стискивая ручку в кулаке.
Надеюсь, химичка заметит этого метателя кем бы он ни был.
Однако в меня летят еще три бумажки, а Наталья Юрьевна ничего не замечает.
Когда еще одна прилетает на мой стол, я, рыкнув, оборачиваюсь, чтобы найти этого гаденыша и на перемене затолкать ему эти чертовы бумажки в глотку.
— Устинова! — гаркает химичка. — Последнее предупреждение!
— Извините, — скрипя зубами, поворачиваюсь, отчетливо слыша смешок.
Еще две бумажки прилетают мне в затылок. Удивительно меткий придурок. И (да неужели!) Горгулья ловит метателя с поличным.
— Смирнов! Что ты собираешься сделать? — приподняв очки, почти ласковым голосом интересуется.
Я немного поворачиваю голову, искоса поглядывая на Смирнова.
— Эм-м, ничего, — трусливо опускает руку, сглатывая.
— Это не похоже на ничего.
— Просто мусор хотел выбросить.
Бессовестный врун.
— Так встань и выкинь, — строго отрезает. Дождавшись пока ученик встанет, она непреклонно добавляет: — И то, что на парту Устиновой накидал тоже, а потом и себя прибери из класса.
— Н-но…
— Если есть время развлекаться, значит — работа сделала, — припечатывает, а я про себя ликую.
Все-таки есть справедливость на свете! Пусть и в таком сомнительном лице как Наталья Юрьевна.
На следующей перемене я подхожу к шкафчику, чтобы переодеться в спортивную форму. Ввожу код, но шкафчик не открывается.
Нахмурившись, ввожу второй раз.
Может, что-то перепутала?
Однако и на третий и на четвертый раз шкафчик не поддается. Дергаю ручку, в надежде что замок просто заел, но бестолку.
Что. За. Черт?
Раздраженно хлопаю ладошкой по шкафчику.
— Помочь? — неожиданно раздается позади.
Повернувшись, вижу Долматова. Он впервые за две недели обратился ко мне.
Надо же, оказывается я не пустое место! Ладно-ладно, я сама просила оставить меня в покое, поэтому к Айдару никаких претензий. Только к женской логике.
— Нет, спасибо, — буркаю, заново вводя код.
Хмыкнув, Долматов направляется дальше по коридору, а я снова ввожу код и дергаю ручку.
Чтоб тебя долбанная железяка!
— Стой, Айдар! — выкрикиваю.
Парень останавливается, поворачивается на пятках и вскидывает бровь, мол, что-то хотела?
— Помоги, пожалуйста, — прошу, усмирив свою гордыню.
Подойдя, Долматов спрашивает код, а потом набирает. Конечно же, дверца не поддается. Он несколько раз с силой дергает ручку, но результат тот же.
Задумчиво потерев подбородок, Айдар спрашивает:
— Ты не меняла код?
Он что, держит меня за идиотку? Если бы я поменяла код, я бы наверняка об этом помнила.
Видимо, все мои мысли отображаются на лице, поэтому Долматов примирительно произносит:
— Может, случайно?
— Нет, — качаю головой. — Утром все было в порядке.
— Тогда кто-то поменял его за тебя, — озвучивает мои домыслы.
Ни имею ни малейшего представления, кто же это может быть! Это сарказм, если что!
— Можем сказать директрисе, она запросит у охраны видео с камер наблюдения, и мы узнаем у кого такое плохое чувство юмора.
Я и без камер знаю кто это. А с того бедолаги, которого подослали поменять код, все равно толку нет. Он ни за что не скажет, что это Королева. Если, конечно, не хочет стать еще одной подушкой для битья.
— Не нужно, — отвергаю это предложение. — Я скажу завхозу, что случайно сменила код и все. Она откроет шкафчик.
— Как скажешь, — пожимает плечами Айдар.
Он оглядывает меня с головы до ног и хмурится, замечая грязные пятна.
Смущаясь, мямлю:
— Я хотела переодеться, и вот…
— У тебя все в порядке? — неожиданно серьезным голосом интересуется.
Я скорее пройдусь по горящим углям, чем стану жаловаться Долматову на его подружку. Нет уж, сама как-нибудь разберусь!
— Да, конечно!
Айдар недоверчиво на меня косится,
словно хочет уличить во лжи, но, вздохнув, натягивает на лицо улыбку и бросает:
— Подожди секунду, я сейчас.
Он зачем-то подходит к своему шкафчику, вводит код и открывает. Копается и, достав какую-то вещь, захлопывает шкафчик. Подойдя, протягивает мне со словами:
— Держи. Штаны, конечно, тебе мои не подойдут, но толстовка вполне.
Наверное, чтобы следовать своему плану, я должна отказаться и унести от Долматова ноги прочь, однако ходить в грязном свитере еще два урока сомнительная перспектива.
Поэтому я беру толстовку и тихо его благодарю, на что парень отмахивается, говоря:
— Пустяки!
— Ладно, тогда я пойду переоденусь, — слабо улыбнувшись, говорю.
Развернувшись, иду в сторону туалета, когда Долматов меня вдруг окликает:
— Полина?
Остановившись, поворачиваюсь и спрашиваю:
—