Читать интересную книгу Покоряя Эверест - Мэллори Джордж

Сначала нам предстояло пересечь широкий желоб. Рыхлый снег лежал глубоко, а мы колебались на краю. Если подтаявший рассыпчатый снег и сойдет где-либо лавиной, то наверняка именно здесь. Эту уверенность подкреплял осмотр скалистого острова. Здесь же лежало решение. Благодаря надежному анкерному креплению отряд пересек опасный проход. Пока кули должным образом подстраховывал лидера (хотя его манеру страховки вряд ли можно назвать профессиональной), тот прорубил снежный карниз у себя над головой, закрепился на гребне с помощью ледоруба и с усилием влез наверх. Преодоление таких участков на высотах выше 20 000 футов[272] не обходится без ощущения победы. Ситуация требовала прочно закрепить весь отряд над карнизом, прежде чем подниматься на много ступеней вверх. И идущий первым в свободные минуты имел удовольствие наблюдать за несуразными позами и раздраженным ворчанием по-настоящему сильных, но не привыкших к таким препятствиям людей. Но из-за уже привычной угрозы облаков, что даже сейчас заволокли верховье долины Кама, было не время медлить, и это было не место для беспечности. Угол наклона нашей стены был таким, как нам и хотелось. На склонах слева от нас мы, очевидно, снова подверглись бы опасности схода лавины. Необходимо было не наступать на наш хрупкий карниз и, что не менее важно, держаться ближе к кромке. Здесь под футом сыпучего снега скрывалась дробленая масса из рыхлого льда. Надежно вогнать ледоруб в эту субстанцию можно было только сильным размашистым ударом, прилагая затем четырехкратное усилие, чтобы вытащить его обратно. К счастью, пары таких ударов обычно хватало, чтобы сделать прочную ступень. Но 400 футов[273] такого упорного труда нам оказалось достаточно, чтобы наконец-то добраться до ровного снега. Мы вздохнули с облегчением, снова обули «ракетки»[274] и последовали за кипящими энергией кули – их теперь отправили первыми прокладывать путь. В 12:15 дня мы достигли дальнего края этого плоского плеча, лежащего под последними склонами нашей горы максимум на 500 футов[275] ниже вершины.

Те, кто не имеет опыта решения подобной задачи, даже не догадались бы, как трудно присесть на идеально ровном месте с привязанными к ногам снегоступами. Сидеть на корточках было невозможно, так как начнешь скользить по склону. А если ступни вытянуты вперед, выступ за пяткой заставляет тело отклоняться назад, так что спина напрягается при усилии сидеть не заваливаясь. Конечно, можно сесть, сняв снегоступы. Но альпинисты тоже люди и после изнурительного подъема на высоте 21 000 футов[276] слишком ленивы для этого. Альпинист предпочитает не сесть, а лечь в единственной удобной в данных условиях позе – плашмя на спине, повернув носки и снегоступы вертикально вверх. Так что большинство участников отряда без лишних церемоний улеглись, задрав носы обуви вверх.

Ситуация, однако, была крайне интересной. Мы все еще были отделены от Эвереста двумя формами рельефа. Во-первых, отрогом на той же высоте, на которой мы сейчас находились, поворачивающим на север от подножия северо-восточного гребня. И, во-вторых, ледниковой бухтой, заключенной между этим отрогом и его продолжением на восток, к которому относилась и наша гора. Но до поразительного северо-восточного гребня уже было не так далеко, и теперь мы смотрели почти прямо на него. Если у нас и оставались какие-то сомнения насчет этого подхода для штурма, то теперь они были решительно отброшены. Мало того, что сам гребень был одновременно острым и крутым, что предполагало почти бесконечные усилия по его преодолению, но и склоны с обеих сторон в большинстве мест казались непосильной альтернативой. А если кто и решится потратить неделю или около того на нижние части этого гребня, то на последнем участке, ведущем к большим скальным башням северо-восточного плеча, его продвижение безжалостно остановит острая серповидная скала. Не требовалось длительного изучения, чтобы все это разглядеть и сделать выводы. Справа (на севере) местность была еще более замысловатой. В конце концов, когда облака рассеялись, за гребнем отрога перед нами показалась вершина Чанцзе. Видимо, она находилась далеко за ним. В крайнем правом углу, за последними склонами белого конуса над нами, высилась горная гряда, а внизу лежала верхняя часть ледника, нижний край которого мы видели ранее днем спускающимся на восток. Но где он кончался, нельзя было полностью рассмотреть. Нам еще предстояло выяснить, где именно он пролегает. Мог ли этот ледник тянуться почти ровным курсом до самого Чанг-Ла? Или его обрезала ближе к нам та горная цепь, которую мы видели за ним? Возможно ли, во втором случае, что эта гряда была продолжением восточного гребня Чанцзе и образовывала левый берег ледника? Раз ни на один вопрос не было определенного ответа, то вероятность на одной стороне. И эта сторона была неверной как для нашего положения в настоящем, так и для наших будущих планов. Мы едва ли сомневались, что верховье ледника пролегает не далеко под Чанг-Ла, а здесь, неподалеку, под другим перевалом. За ним должен быть наш искомый ледник, поворачивающий на восток, поскольку, видимо, он уходит за горную цепь, которую мы видели сейчас, и за скалистые вершины, которые мы наблюдали к северу от нас, когда достигли водораздела.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Диаграмма, демонстрирующая, что ледник Кхарта не ведет к Северному седлу

Теперь требовался еще один подвиг, чтобы увидеть немного больше. Сам Чанг-Ла по-прежнему был невидим. Но, возможно, мы увидим его с вершины нашей горы? И в любом случае – разве эта вершина не была притягательной для нас? Я оглядел все еще распростертые на снегу тела с нелепо задранными вверх носками снегоступов. Это гротескное зрелище не внушало оптимизма. Но с нами был самый энергичный из кули, Ньима, крепкий восемнадцатилетний парень, который с самого начала экспедиции неизменно проявлял готовность к действию в любых чрезвычайных ситуациях. Он немедленно откликнулся на мой запрос о добровольцах и вскоре убедил идти с ним второго кули, Дасно, который в этот день был настроен так же решительно. Когда мы втроем тронулись в путь, внезапно снизу поднялись облака и полностью окутали нас. Через несколько минут мы оказались у подножия самых крутых склонов. Мы сняли снегоступы и пересекли бергшрунд, пробираясь по бедра в снегу. Дасно выдохся и выбыл из строя. Но коническая форма нашего пика была достаточно неправильной, чтобы в месте пересечения двух плоскостей образовался довольно выраженный притупленный край. Даже здесь снегу хватало глубины, чтобы под таким крутым наклоном стать серьезным препятствием, зато мы были защищены от лавин. Пока мы с трудом пробивались наверх, я то и дело поглядывал в левую сторону. Вскоре в облаках возник просвет, и на мгновение на западе все прояснилось. Я снова увидел Чанцзе, и мои глаза проследили за линией его гребня, спускающегося в направлении Эвереста, пока над отрогом впереди нас не стал виден сам перевал. Обзора не хватало: виднелась лишь седловина и окружающие ее скалы. Но стена или склоны под ней – все, что я больше всего хотел увидеть, – оставались скрытыми. Мы с трудом добрались до вершины, потратив на это почти час невероятно изнурительных усилий. Наградой была красота этого места: нас со всех сторон окружали крутые склоны, а поднимавшиеся от каждого обрыва выпуклые участки и плавно очерченные грани чистого снега образовывали самую элегантную вершину, которую я когда-либо видел. Внизу на северо-востоке мы на минуту ясно увидели ледник. Остальное застилало большое облако – тонкая, но неумолимо скрывающая от нас Чанцзе и Чанг-Ла завеса.

Были ли мы разочарованы? Возможно. Но пытливый ум недолго цепляется за подобные страдания. Вероятно, разочарование не было подлинной эмоцией. Скорее, автоматической реакцией после чересчур оптимистичных надежд. Но в наших жизненных приоритетах нет места иллюзорным надеждам. Мы ни на что не рассчитывали. Нам нередко выпадали разочаровывающие дни; этот же день был одним из лучших, удивительно ясным и приятным. Пускай мы были сбиты с толку, но это было не худшим, чего мы ожидали. Быть озадаченными – это часть игры. Но мы ощущали нечто большее, чем недоумение. Мы чувствовали себя проигравшими. Нас глубоко уязвила эта пощечина. Мы на деле разрешили все сомнения относительно восточной стены и северо-восточного гребня, причем быстро. Но путь к Чанг-Ла, который казался почти достижимым, внезапно ускользнул от нас – и мы даже не могли предположить, как далеко. Хотя фактическое расстояние от нашей вершины до перевала Чанг-Ла и вправду могло быть небольшим, ледник, к которому мы стремились, оказался в слишком далекой перспективе, и это нарушило все наши планы.