Читать интересную книгу Фантастический бестиарий - Кир Булычёв

— Сходи на овин, принеси колосник.

Представляете себе — ночью понадобился колосник! В те сказочные времена колосниками назывались жерди, на которые вешали снопы для просушки, или решетка, на которую ставили снопы.

От решетки и пошло современное слово — железные колосники в печах.

Сиротка покорно пошла в темный овин. Жутко ей, как и вам, когда вы читаете эту душераздирающую историю. Конечно же, ее сразу овинник за руку — цап — царап.

Ну и начался допрос в темноте. Да что на колоснике — да лен ли, а как лен сеять, да мять, да шить из него?

Постепенно девушка успокоилась и внятно рассказала овиннику технологию возделывания льна и производства льняных тканей. Овинник тогда сообщил, что намерен лишить бедную сиротку девичьей чести. Вот тут она стала как скала и сообщила ему, что «я теперь не бодра». Наверное, так в те давние дни объясняли потребность в прокладках. Овинник устыдился и спросил, не надо ли чего несчастной девушке. А она ему в ответ по — нашему, по — простому: «Надо мне перво — наперво самую хорошую рубашку». Получив рубашку и не лишившись чести, сиротка осмелела и сказала: «А теперь надо мне хороший сарафан… А теперь мне надо хорошую подпояску… Погоди, теперь мне надо хороший платок… надо и другой… теперь же мне надо полсапожки».

Овинник понял — дело серьезное и говорит: «Иди за меня замуж». Наверное, он решил, что это ему обойдется дешевле. А в ответ: «Тогда мне надо перстень дорогой… а теперь мне надо сережки хорошие…» Покуль овинник сережки отыскал, петух и запел.

Возвратилась сиротка в избу при полном параде, с соблюденной честью и с колосником в руке.

Ну, а дальше, сами понимаете, — на следующую ночь мачеха свою дочь гонит к овиннику. Там вся история повторяется, но как — то смято, невнятно, тем более, что эта дура с порога заявила овиннику, что готова за него замуж. Что — то он с ней сделал.

Но ничего не дал, хотя у нее был с собой мамой составленный список. А к утру «в прорубь засадил кверху ногами». Мать ее у проруби и отыскала.

Где все это время обреталась овинница, история умалчивает.

***Мельничный хозяин***

На мельнице живет мельничный хозяин. Что о нем известно? Немного. Однажды приехал один мужик на мельницу, остался у мельниц в избушке ночевать, только заснул, а его кто — то за волосы дергает, не иначе как мельничный хозяин. Мужик зажег лучину — никого нет, потушил — опять за волосы! Не больно, а вот захватит за волосы, дернет и только… Вот и вся история.

Немного известно и о гуменнике, который, как вы понимаете, живет на гумне. А гумно, если вы забыли, это место, где в кладях держат зерно и где его молотят по мере надобности. То есть функционально — близкое к мельнице.

Гуменник — нежить неизвестного вида и, как писал некогда этнограф А. Харитонов, «о них так редко говорят мужики, и все, что говорят они, так противоречит одно другому, что и писать об этом, по — моему, не должно бы. Про гуменника говорят, что он мужику, дружному с Ним, заправляет, Бог весть откуда, хлеб, так что мужи к в течение зимы и весны, не прибегая к купле, сам еще продает лишний хлеб на базарах. Говорят, что он в своем владении, в гумне, не любит ночлежников».

Не исключено, что гуменники и овинники — одни, в общем, существа, с некоторой местной специализацией.

***Баенник***

Банник, или баенник, от своих братишек по двору отличается. Наверное, не так уж часто по ночам крестьяне на гумно или в овин ходят. Места эти просторные, открытые, зато баня — это интимное место, за закрытой дверцей, в пару. Тут уж пока помоешься — чего только не привидится!

В сборнике быличек П. Ефименко, который записывал их в Архангельском крае, есть важное для нас с вами наблюдение: «Бани совершенно считают нечистыми зданиями. Но ходить в баню мыться должен каждый. Кто не моется в них, не считается добрым человеком. В бане не бывает икон и не делается крестов».

С крестом и поясом в баню ходить нельзя. Они снимаются и остаются в доме. Кстати, то же самое женщины делали еще когда? Нет, не то, что вы думаете!

Они снимали крестик, когда мыли пол!

И все, что используется в бане, считалось нечистым: тазы, кадки, ушаты и ковши, И воду в бане пить было нельзя, даже чистую, но приготовленную для мытья. Напиться можешь в предбаннике водой или квасом, принесенными с «воли». Учтите, что и вода в рукомойниках считалась нечистой. Ее не только пить было нельзя, но нельзя было ополаскивать ею посуду.

Так вот, в «третий пар» люди мыться не ходят. Два пара отмылись, а третий обязательно остается для баенника. Ему ведь тоже помыться хочется. Иногда для него и маленький веник делали и оставляли, уходя.

Но не надо думать, будто баенник — существо добренькое. Ничего подобного. Далеко не всегда и не со всеми.

В одной быличке я читал, как теща стала баню топить. «Она затычку снимает — дым не выходит. В другой раз — ни черта. На третий раз выдернула она, а из трубы показались пальцы сизые, длинные. Ну она тут перекрестилась, помолилась и стала топить баню. И больше ничего не случилось».

Все это, казалось бы, — баловство одно, как и привычка баенника каменку разрывать, воду выливать.

Но послушайте предание из шенкуровских мест:

«Про банника говорят, что он не любит того, кто позднее двенадцати моется в бане. Если этот моющийся один в бане, то банник убьет его камнем, в противном случае он будет ожидать случая, когда тот один будет мыться после двенадцати часов. Вообще нужно заметить, что здешние крестьяне весьма боятся слишком поздно оставаться в бане. Иногда банник любит подшутить над женщинами: ужасное храпение, вой за каменкой, или хохот и свист внезапно выгоняют их с воплем и визгом из бани, в одежде прародителей до грехопадения».

Мне же кажется, что в преданиях о баеннике есть разумная доля самосохранения. Ведь баня была местом опасным. Печь. Вода. Замкнутое пространство. Представляете, сколько народу в России угорело в банях?

А предание как бы предостерегает:

«Поздно ночью (да и подвыпивши) не ходите в баню в одиночку: угорите!»

А дымоход тряпкой забило — теще сизые пальцы показались — хорошо еще жива осталась, не задохнулась!

***Кикимора***

Больше всего, конечно, как и следует ожидать, помощников и знакомых у лешего. Как ему без помощников справиться?! И если домашние да домовые твари мелкие, то у лешего народ разного размера, и чаще всего крупный.

Некоторые из них широко известны, например, баба — яга. Но в этой книжке ей места нет, потому что, как полагают нынешние специалисты по фольклору, баба — яга никакая не баба, а элементарный труп — «костяная нога». Называли же ее так, чтобы не говорить о неприятных вещах вслух. А ее избушка… Вы уже догадались — гроб. И хочет баба — яга всегда съесть доброго молодца, потому что смерть — как заразное заболевание. Так как в этой книге говорится о необычных существах, людям, попавшим в особые обстоятельства и от этого потерявшим человеческий облик, в книге места нет.

Когда мы перечисляем окружение лешего, то обычно называем кикимору. Мне, например, раньше всегда казалось, что кикимора — существо лесное, нечто, составленное из сухих веточек. Она кривляется, делает ужимки, прыгает… Заглянем в Даля. «Кикимора, — пишет он, — род домового. Кикимора днем спит, а по ночам прядет и тогда же занимается всякими проказами. А днем сидит за печкой». Разрушив таким образом мои детские представления, Даль, правда, сообщил в утешение, что существует и лесная кикимора, она же лешачиха, лопаста. Когда я начал расспрашивать знакомых, слышали ли они о кикиморе, все сказали, что, конечно же, слышали, но никто из них ничего толком о кикиморе рассказать не смог. Выяснилось лишь, что она страшно худая и кривляка. В версиях возникла еще одна ипостась кикиморы — кикимора болотная, о которой Даль не упомянул… Но в пользу ее существования говорит сказка Алексея Толстого «Кикимора», в которой… «отворилась дверь, вошла какая — то лохматая баба, вынула Дуничку из люльки и — в дверь — и была такова…. А была та баба — кикимора, что крадет детей, а в люльку подкладывает вместо них полено». Эта кикимора ушла от преследования «в омут зеленый». Старшая сестра Дунички Моря побежала искать Дуничку, а помогал ей старый леший, который и привел Морю на берег зеленого омута. «Долго ли, коротко ли, замутился зеленый омут, поднялась над водой косматая голова, фыркнула, поплыла, и вылезла на берег кикимора. На каждой руке ее по пяти большеголовых младенцев — игошей — и еще один за пазухой».

Леший с Морей одолели кикимору, отобрали у нее Дуничку, но я снова задумался, а кто такие игоши?

Упоминание об игошах мне удалось отыскать уже у Забылина, который, сообщая о всяких мелких духах, населяющих дом, говорит «Сюда относят также игош, то есть безногого, невидимого духа, который признается большим озорником, которому некоторые суеверы клали за столом лишнюю ложку и кусок хлеба».