Читать интересную книгу Одна из многих (сборник) - Виктория Токарева

Если бы Рустам читал стихи, ему бы вспомнились строчки одной замечательной поэтессы: «О, сколько молодятины кругом…» Но Рустам не думал о стихах. Он принес Марине плохую весть. В старину такие люди назывались горевестники и им рубили головы, хотя горевестники ни в чем не виноваты. Они – только переносчики информации. А Рустам – виноват, значит, ему надо два раза рубить голову: и как виновнику, и как горевестнику.

Марина появилась на широком школьном крыльце, кутаясь в серый оренбургский платок. Было начало марта, ветер задувал сердито. Рустам увидел ее женственность и беззащитность. Она куталась в платок, как девочка и как старуха – одновременно.

Он вдруг понял, увидел воочию, что бросил ее на произвол судьбы. И зарыдал.

– Что с тобой? – Марина подняла и без того высокие брови.

Рустам рыдал и не мог вымолвить ни одного слова.

Марина знала эту его готовность к слезам. Он часто плакал после любви, не мог вынести груза счастья. Плакал по телефону, когда скучал. Рустам был сентиментальный и слезливый, любил давить на чувства. И сейчас, после десятидневной командировки, он стоял и давил на чувства. Дурачок.

Марина снисходительно улыбалась. Обнять на пороге школы на виду у старшеклассников она не могла. Поэтому спросила:

– Вечером придешь?

– Приду, – отозвался Рустам.

– Я побегу, – сказала Марина. – У меня там внеклассные занятия.

Она повернулась и пошла. Не догадалась. Ничего не почувствовала. И это странно. Марина была очень интуитивна. Она слышала все, что происходит в любимом человеке. А здесь – тишина. Видимо, в самом Рустаме ничего не изменилось. В его паспорте появился штамп. Но это в паспорте, а не в душе.

Марина ушла. Рустам остался стоять. Слезы высыхали на ветру. «А в самом деле, – думал он, – почему бы не прийти вечером?» Что случится? Ничего не случится. Он ведь не может так резко порвать все корни своей прошлой жизни. Тридцать шесть лет – зрелый возраст: свои ценности, свои привязанности. Вот именно…

Вечером Рустам появился у Марины – с натюрмортом из сезонных овощей и фруктов, с куклой для Снежаны и с любовью для Марины, которая буквально хлестала из глаз и стекала с кончиков пальцев. Но в двенадцать часов ночи он засобирался домой, что странно. Рустам всегда ночевал у Марины. За ночь тела напитывались друг другом, возникала особая близость на новом, на божественном, уровне. Для Марины эта близость была важнее, чем оргазмы.

– Не могу остаться, – сказал Рустам. – Мама заболела.

Мама – это святое. Марина поверила.

Мама болела долго. Год. Потом другой. Что же делать? Возраст…

Марина постепенно привыкла к тому, что он уходит. Ничего страшного. Ведь он возвращается…

Рустам приходил два раза в неделю: понедельник и четверг. Два присутственных дня. Остальное – с мамой. Этот режим устоялся. В нем даже были свои преимущества. Оставалось больше времени для детей.

Саша постоянно пропадал где-то, как мартовский кот. Приходил домой только поесть. Марина вначале волновалась, потом смирилась. Мальчики вырастают и вылетают, как птицы из гнезда.

Снежане – тринадцать лет, переходный возраст. Школа. Володька, законный отец, не интересовался детьми. Жил где-то в Иркутске со своей армянкой. Там тоже было двое детей.

Марина не понимала, как можно быть равнодушным к своей крови, к родной дочери, тем более она такая красивая и качественная. Чужие восхищаются, а своему все равно. Мусульмане так не поступают. Южные народы чадолюбивы. Лучше бы Рустаму родила. Но это если бы да кабы…

Снежана сидела в углу и учила к школьному празднику стихотворение Есенина. «Гой, ты, Русь моя святая…»

– Что такое «гой»? – спросила Снежана.

– Значит – эй, – объяснила Марина.

– Тогда почему «гой»?

Марина задумалась. Если бы они жили в России, такого вопроса бы не возникло. Она вздохнула, но не горько. Марина родилась в Баку, впитала в себя тюркские обороты, культуру, еду. Она любила этот доверчивый красивый народ. Она пропиталась азербайджанскими токами и сама говорила с легким акцентом. И не избавлялась от акцента, а культивировала его. И русское тоже любила – блины, песни, лица…

Марина была настоящей интернационалисткой. Для нее существовали хорошие люди и плохие. А национальность – какая разница…

Однажды Рустам уехал в Москву, в командировку. Сказал: на повышение квалификации. Он рос по службе и уже ходил в чине полковника.

Позвонил из Москвы и сообщил, что вернется через три дня, во вторник.

– Что приготовить: голубцы или шурпу? – радостно прокричала Марина.

– То и другое, – не задумавшись ответил Рустам.

Марина поняла, что он голодный и хочет есть. Где-то шатается, бедный, среди чужих и равнодушных людей. А он привык к любви и обожанию. Его обожает мать, Марина, ее дети, брат Джамал. Он просто купается в любви, а без нее мерзнет и коченеет. Кровь останавливается без любви.

– Как ты там? – крикнула Марина.

– Повышение квалификации, – крикнул Рустам.

Телефон щелкнул и разъединился.

Вечером позвонил встревоженный Джамал. Они были с Мариной знакомы и почти дружны. С женой Джамала Марина не общалась. Она видела, что та воспринимает ее вторым сортом. Не то чтобы джуляб, но не далеко.

– Рустам звонил? – спросил Джамал.

– Да. Он приедет во вторник, – услужливо сообщила Марина.

– А ребенок?

– Какой ребенок? – не поняла Марина.

– Его оставляют на операцию или нет? Что сказал профессор? – допытывался Джамал.

– Какой профессор? – Марина ничего не понимала.

Джамал замолчал. Трубку взяла его жена.

– Ребенка оставляют на операцию или отказались? – четко спросила жена.

– Какого ребенка?.. – повторила Марина.

– А ты ничего не знаешь?

– Что я должна знать?

Жена брата помолчала, потом сказала:

– Ладно. Разбирайтесь сами. – Бросила трубку.

Марина осела возле телефона… Во рту стало сухо. Она постаралась сосредоточиться. Итак: Рустам с каким-то ребенком поехал в Москву. Не на повышение квалификации, а показать профессору. Нужна операция. Значит, ребенок болен. Чей ребенок? Джамала? Но тогда Джамал сам бы и поехал. Значит, это ребенок Рустама. Он женился, и у него родился больной ребенок.

Марина вспомнила, как он рыдал на школьном крыльце. Вот тогда и женился. И с тех пор стал уходить домой ночевать.

Все выстроилось в стройную цепь. Обман вылез, как шило из мешка.

Рустам вернулся. Появился во вторник, как обещал. Его ждали голубцы и шурпа.

Он ел, и губы его лоснились от жира, капли стекали по подбородку.

Марина не хотела портить ему аппетит, но когда он отодвинул тарелку и отвалился, спросила:

– Что сказал профессор? Он берется делать операцию или нет?

Рустам навел на Марину свои голубые глаза и смотрел незамутненным взором.

– Ты женат, и у тебя ребенок, – сказала Марина в его голубые честные глаза.

– Кто сказал?

– Джамал.

– А ты слушаешь?

– Еще как…

– Врет он все. Он мне завидует. Он не любит жену, просто боится. Не слушай никого.

У Рустама было спокойное, чистое лицо, какого не бывает у лгунов. Ложь видна, она прячется искоркой в глубине глаз, растекается по губам. Марина усомнилась: кто же врет – Рустам или Джамал? Можно спросить, устроить очную ставку. Можно в конце концов приехать к нему домой. Предположим, она увидит жену и сына. И что? Она скажет: ты меня обманул. Но разве он обманывал? Разве он обещал жениться? Он только любил. И сейчас любит. Оставил больного ребенка – и к ней. Любовь к женщине сильнее, чем сострадание. Рустам был любовником и остался им. И все же мать Марины оказалась права: они женятся на своих.

– Слушай только меня, и больше никого! – приказал Рустам и вылез из-за стола. – Все завидуют. Ни у кого нет такой любви…

Он икнул и пошел в душ.

Марина стелила кровать, но движения ее рук были приторможены. Руки уже не верили. И это плохой знак.

Потом они легли. От Рустама пахло не земляникой, как прежде, а тем, что он съел. Мясом и луком. Он дышал ей в лицо. Марина не выдержала и сказала:

– Пойди сполосни рот.

Рустам тяжело слез и пошел голый, как неандерталец. Было стыдно на него смотреть. И это тоже плохой знак.

Саша уехал первым. Он отправился в Москву с азербайджанскими перекупщиками овощей. В Москве торговал на базаре. Азербайджанцы держали его за своего. Акцент въелся как родной.

Там же на базаре познакомился с блондинкой, и Марина скоро получила свадебные фотографии. На фотографии Саша надевал обручальное кольцо на палец молодой невесте.

Невеста – никакая, мелкие глазки, носик как у воробья. Не такую жену хотела она своему Саше. Ну да ему жить…

Марина поплакала и устремила все свои чаяния на Снежану. Дочь ближе к матери.

Снежана заканчивала школу. В нее был влюблен одноклассник Максуд Гусейнов. Отец Максуда – министр.

Марина замерла в сладостном предчувствии. Ее дочь войдет в богатый, престижный дом. И тогда статус Марины резко поднимется. Она уже не учительница младших классов, разведенка, русский джуляб. Она – сватья самого Гусейнова, у них общие внуки. Денег у Гусейновых хватит на детей, внуков и еще на четыре поколения в глубину. Можно будет бросить дополнительные занятия, и даже школу можно бросить. Она будет появляться в тех же кругах, что и родители Рустама – актриса и генерал, и сдержанно здороваться.