Глава 19
Руслан
Раньше времена года меня не интересовали. Только со стороны комфорта. Грязь и сырость вызывали отвращение, и где-то на подкорке сознания всплывала надпись «Осень». Было плевать на то, что происходит вокруг. Никогда не смотрел на то, как опадают листья с деревьев, а сейчас слежу за каждым, которое отрывается от ветки и летит в безжизненную стопку ему подобных. Различия лишь в цвете. Одни желтые, другие красные, а третьи уже совсем плохи. Некоторые смешались с грязью и прилипали к ботинкам.
Капли дождя сначала мелкими крапинками оседали на стекло, а вскоре забарабанили так, что я тяжело выдохнул и отвернулся от окна. Взгляд упёрся в капельницу и остатки жидкости в пакете. Тонкий проводок, по которому стекала спасающая химия, вел прямо к вене. Нет зрелища ужаснее. Мама лежала в своей постели и, не произнося ни слова, рассматривала моё лицо. Она была похожа на тот самый листок, вот только неизвестно, когда он сорвется с дерева от порыва ветра, а может, отвалится сам.
Наверное, в этот момент я понял, что буду всегда ненавидеть осень. До скрежета зубов друг о друга. До резкого прилива крови ко всем органам. До чёрных пятен перед глазами. До умопомрачения. Настолько сильно, что стану другим человеком.
Заметив моё напряженное состояние, мама печально улыбается. Действия знакомые. Её полноватые губы растягиваются в улыбке. Глаза в этот момент похожи на лисьи. Хитрые. Разница лишь в том, что раньше я всегда видел в них смешинки, которые заражали и буквально призывали к ответному растягиваю лицевых мышц, а сейчас там чернота. Чёртово болото, из которого не выберешься, и названием ему «рак».
- Тебе нельзя пропускать школу, Руслан, - говорит с напором, разрушая тишину между нами.
Ничего не отвечаю на её выпад. О какой школе может идти речь, если ей плохо?
Я даже думать связно не смогу, находясь на расстоянии и представляя, что может случиться в моё отсутствие.
- С кем ты подрался? – спрашивает с видом грозного родителя, но не выглядит так совсем.
Её блестящие русые волосы давно перестали быть такими. Сейчас на голове и вовсе платок, под которым она спрятала остатки былой красоты. Лицо бледное, как полотно, за которое так и не сел художник, и оно покрывается пылью в дальнем углу мастерской.
- Можешь не говорить, - выдыхает она, переводя взгляд на пакет с раствором, которым её регулярно пичкают, словно он подарок от бога для исцеления тела, которое пожирает болезнь, - мне звонили из школы, - я крепко сжимаю челюсти от нахлынувшей волны злости, - Максим? Зачем? Я думала, вы дружили.
- Мы никогда не были друзьями, мам, - произношу без эмоций, откидывая картинки с рожей Резникова, - с ним Димон общался больше, чем я.
Мама прищуривается и подтягивает свободной рукой одеяло. В последнее время она стала мерзнуть и плохо ела. Молоденькая медсестричка, которая приходила к нам, чтобы провести все процедуры, списывала все на химию. Что-то вроде побочного эффекта. Я не верил.
Как и в чудо, о котором твердил отец.
Волшебства в этой жизни нет, иначе Димка был бы жив, а мама давно светилась здоровьем.
Только предок при каждой встрече говорил, что все будет хорошо. Произносил эту фразу, погружая меня в атмосферу дешёвой мелодрамы, где главные герои страдают, а в конце становятся до слёз и соплей счастливыми. В реальности так не получится.
Поднимаюсь и иду к стулу, на котором лежит плед, сложенный в несколько слоев. Накрываю им маму и получаю благодарный взгляд, от которого злюсь. Её благородные порывы доводят меня до высшей степени злости, и я не знаю, на что именно злюсь: на нее, на себя, или на сложившиеся обстоятельства, а может на чёртовых учёных, которые не могут создать чудодейственный эликсир, способный убить раковую опухоль.
- Кроме Сергея, у тебя есть друзья? – мама буровит меня испытывающим взглядом, когда я замираю около спинки кровати и поправляю плед в её ногах. – Руслан?
- Нет, - поднимаю голову и сталкиваюсь с осуждением в родных глазах, - у меня нет друзей.
Серый мне тоже не друг. Он больше. Брат, наверное. Нельзя называть человека, с которым вас связала одна смерть, другом. Сергей – такая же потерянная душа, как и я.
- Может, поговорим о том, что произошло с Димой? – повторяет вопрос, который звучал в нашей квартире не раз, но я равнодушно пожимаю плечами, убирая руки в карманы джинсов.
- Не вижу смысла.
- Руслан, так нельзя, - качает головой и хочет сказать что-то еще, но в комнату входит Алиса.
Та самая медсестричка, которую нанял отец, чтобы мама не моталась по больницам и сохраняла побольше сил. Девушка спрашивает маму о самочувствии, словно за два часа ей резко полегчало. Спустился ангел с небес и взмахнул своими огромными божественными крыльями, унося горести и смертельные заболевания, и все стало до жути радостно. Нет. Она по-прежнему лежала в постели и была мертвенно бледной.
Капельница исчезает с горизонта вместе с Алисой, а я столбом стою на том же месте, рассматривая родное лицо. Каждую черточку. Морщинку. Родинку.
- Я бы очень хотела, чтобы у тебя появились друзья, - наконец произносит она, - тебе всего восемнадцать, - на её лице снова появляется улыбка, - ты должен тусить, так ведь вы говорите?
Хмурюсь. Не нравятся мне такие беседы. Словно в драмтеатре, кто-то разыгрывает новую пьесу.
- Руслан, - мама хлопает по месту рядом с собой, забивая гвоздь в мою несчастную голову таким движением, - иди сюда, пришло время поговорить. Ложись тут.
- Нет, - стараюсь говорить спокойно, но у меня ничего не получается.
- Сынок, мне не так много…
- Хватит, мам! – лёгкие взрываются от эмоций, и я дергаю руками, как неврастеник. – Думаешь, я не знаю, что ты сейчас пытаешься сделать?!
Её глаза тускнеют, а улыбка сплывает с лица так же медленно, как и появилась на нем.
- Прощание, как в идиотских фильмах?! – говорю на повышенных тонах, захлёбываясь болью. – Что изменится от того, что я полежу рядом?! Ты поправишься?! Нет! Ты… Ты… Ты все равно…