class="p1">За спиной князя Волкова глухо ахнула зрительница-усадьба.
— Наповал! — вскрикнул Шишигов и сам рухнул без чувств.
— Вот это удар! Тысяча чертей! Князь — да вы мастер! — возликовала д’Обиньи и устремилась на помощь пострадавшему. Понятно, не поручику, а его секунданту.
Бро зачерпнул снега, утер разгоряченное лицо. Затем потыкал соперника в живот концом топорища. Это было жутковато и весьма неприятно — мертвецов двоечник не очень любил, к тому же умывание снегом оставило на лице стойкий лошадиный запах. Экология, чтоб этому тропу…
Диагностика топорищем подсказала: соперник жив и дышит. Собственно, о втором можно было судить по струйке пара изо рта, а вот слабый стон подтвердил факт жизнедеятельности.
Из дверей усадьбы выбегали лакеи, дамы и прочие мирные обыватели. Бро вспомнил о текущих проблемах, присмотрелся, — нет, жутковатой красотки-хозяйки не было, ее дряхлого супруга, естественно, тоже. Хоть это хорошо.
Князя Волкова принялись хватать за руки, щеки, ахать, вскрикивать и кутать в шубу. Слова были полны ужаса, но судя по всему, большинство дам дуэли страшно восхищают. Ну да, классика же. Графиня-двоечница тоже счастливо сверкала глазами, хотя руками победителя не хватала — встала в сторонке. Понятно, «мы выше грубой суетности мужских разборок».
Безмолвные лакеи уволокли в дом бесчувственного поручика. Местные помещицы суетились, требуя немедля принести бальзамы, соли, полотно для повязки. А что там перевязывать, голова же не треснула. На лоб лед шмякнуть, да пусть отдыхает, гад, отлеживается.
— Греться, господа, немедля греться! — призвала Ольга.
— Ja, ja, es ist kalt-холёд, — грациозно передергивала плечиками под мехами Луиза-Фредерика.
Бро перехватил столь выразительный взгляд очаровательной немки и тут же догадался, что упустил что-то важное. Это дуэль в чисто русском стиле на маркграфиню такое впечатление произвела, яркая повесть о кенгуру или что иное? О себе князь Волков был неплохого мнения, но трезво понимал, что до уровня высокопоставленной мекленбурской аристократки не дотягивает.
Дуэльный адреналин еще бурлил в крови, Бро не особо понимал что делает, с ходу бахнул поднесенную стопку чего-то крепкого. Ой, мама, я случайно.
— Ничего-ничего, mon cher, это в качестве лекарства, — успокоила чуткая д’Обиньи. — Присядьте у камина, переведите дух. Это была незаурядная дуэль! Образцово топорная! Останется в истории. Каков каналья Пещерин — прославится таки теперь!
Гости разошлись, князь Волков смотрел в огонь камина, пытался собраться с мыслями. Черт, запросто могли убить. Поручик не шутил — натуральный пафосный дворянин, такому пристукнуть человека — все равно что воды глотнуть. Кстати, что за настойка такая была — с одной рюмки повело? И вообще все странно. Хорошо хоть хозяйка дома не показалась. Жутковатая особа. Противоречивая. Неужели в классике такие тоже обитали? Да нет, наверное, случайная, внепрограммная. А вот маркграфиня, это да. Очень! Но ведь могут быть политические осложнения.
Бро спохватился, извлек из кармана переданную служанкой-снегурочкой записку:
'Ваша сиветлость! Мне нужда ваш помощи. Прошу о встрече-конфиденциаль. Вы есть мой надежд."
Подписано было просто: Л-Ф-Мкл.
«Что ж, что-то проясняется» — с некоторой печалью подумал Бро. «Даже благородные дамы мечтают о миграционной визе. За центральное отопление и лифты на что угодно готовы. Да что у нас там в эпохе такого особо хорошего?»
Тут князь Волков осознал, что отчасти неправ — в нормальном мире оставалось много хорошего. Как минимум, как раз отопление — тут вон — сидишь у камина, а чуть голову повернул, пар изо рта идет. Совершенно не протапливаются эти знаменитые барские усадьбы. Или это в конкретном полковничьем доме такие проблемы?
Бро решительно встал. Нужно идти. Дама ждет, мерзнет, надеется. Тут дело чести. В конце концов, она самостоятельная и вдовая особа, не особенно ее скомпрометируем ночным свиданием. Да и вообще случай такого знакомства далеко не в каждом учебном задании попадается. До сих пор в экзаменационных билетах маркграфини вообще не фигурировали.
Коридор был ледяным и вымершим. Поистине странен этот дом — все в нем пропадает и рассасывается, одна стужа остается. Стараясь ступать потише, князь Волков крался по скрипучему паркету. Злосчастная рюмка алкоголя и предчувствия — как дурные, так и самые согревающие — кружили голову. Бро вынул пистолет — осмотрел. Да черт его, карманную каналью, знает — два ствола, два курка, довольно миниатюрный. Надо думать, заряжен. В любом случае, дополнительных патронов, зарядов и картечин двоечнику в этом странном задании не выдали.
Вот покои маркграфини — тускло горят свечи у двери, пустота. Бро осторожно поскребся в бело-лакированную, чуть облупленную дверь. Преграда тут же распахнулась.
— Князь! Наконец-то, о main Gott! — шепотом вскричала маркграфиня, весьма обольстительно и безысходно ломая руки.
Вот красиво тогда говорили: «ломая руки» и «в неглиже». Бро как-то не до конца понимал истинного смысла выражений — но вот руки увидел и проникся. С неглиже было сложнее — в данных погодных условиях наряд дамы дополнялся шубой, но несомненно это оно — усиленное неглиже. Ух!
— Ваше Мекленбургское сиятельство… — начал князь Волков, уже несколько утеряв заготовленную мысль.
— Князь, я ни в чем вас не обязывать, — Луиза-Фредерика интимно схватила двоечника за руку. — Ночь, одинокий фрау, es ist hundekalt. Ви — привлекательн, я — чертовски красива, чего зря Zeit терять?
Вот она — классическая немецкая практичность. Как можно отказать такой женщине⁈
Руки князя обвили тонкий, шелково-атласный, в лентах и бантах, стан дамы — под шубой он был такой упоительно теплый, беззащитный, упругий и чертовски сексапильный. Столько достоинств — и вот же они.
В порывистом поцелуе и верхней одежде рухнули на постель, не размыкая объятий, заерзали, спешно заползая под пуховые одеяла…
Ах, эти непроглядные мраки середины трещащей морозом, покалывающей снегом и льдом, январской русской зимы! Хлад и тьма на долгие версты кругом, только под одеялами и теплится жизнь. Славна ночь, если укрыться с головой, если сбежать в те оазисы любви и неги.
Жарко Бро стало почти сразу. Конечно, частично виновата неснятая одежда и сапоги, но суть эффекта совершенно в ином. О немках принято считать: холодноваты и просты в любви, как комлевые бревна 1-го сорта (в хорошем смысле этой древозаготовительной классификации). Ложь и наговоры! Истинная мекленбургская благородная фрау — это… ого, что это за фрау!
Временами Бро не сдерживался и выл в перину и мех шубы, пытаясь заглушить свои восторги. Луиза-Фредерика оказалась опытна в любви, технична и страстна, как… Скромность в воспитании и полная занятость всех чувств и тела не позволяла двоечнику привести достойное сравнение. Он старался соответствовать уровню дамы. И получалось!