и задерживаться в этом городе. Тем более, что билеты уже куплены, а мне осталось только забрать свой чемодан с вещами и постаравшись не попасть на глаза своей хозяйки смыться из города.
Осторожно, стараясь, лишний раз не скрипнуть половицами, я пробрался в свою комнату, закрывшись изнутри, еще раз проверил, все ли мои вещи находятся на месте, после чего осторожно приоткрыл окно, и вылез через него в задний двор, пансионата. Прикрыв за собою створки, пробежал открытое пространство, добрался до забора расположенного за беседкой и прудиком, и перемахнув через него вышел по проулку на соседнюю улицу. Там поймав извозчика, попросил, как можно быстрее доставить меня до вокзала, сказав, что опаздываю на поезд, и успел, как раз к отходу поезда на Далянь, на который у меня были куплены билеты. Место оказалось свободным, и потому билет без каких либо вопросов закомпостировали. Я вздохнул свободно только после того, как за окном промелькнули последние домики Харбина. Впереди меня ждали девять сотен верст пути и морской порт, где нужно было определиться со следующим маршрутом.
Глава 13
13.
Не знаю, возможно, все это просто мои фантазии, а тот мужчина, преследовал своим рассказом, какие-то свои интересы, но как будут говорить в далеком будущем — «Лучше перебдеть». И пусть меня сочтут трусом, но, как говорил один мой знакомый: — «Не герой, зато живой». Поэтому оставим этот день в прошлом, а в будущем, постараемся почаще оглядываться, и меньше доверять людям, особенно красивым женщинам. Ведь даже если задумок с мнимым изнасилованием не имелось, но ведь госпожа Шульман воспользовалась моей неопытностью, и решила кое-какие проблемы за мой счет. И именно это, я проверил со стопроцентной точностью. Мне не жаль тех денег, как пришли, так и ушли, но то, как все это было обставлено, говорит о том, что эта женщина проделывает подобное не первый раз. Я почувствовал себя, в какой-то мере Муму, которую ласкает Герасим перед тем, как утопить в озере.
Все-таки путешествовать как белый человек, гораздо приятнее, чем так, как это происходило еще совсем недавно. Взяв билет в каюту, почему-то то место, где я сейчас нахожусь, именуется именно так. Так вот моя каюта, это место чем-то напоминающее вагон адмирала Колчака. Точнее столовую в его вагоне. Единственное, что меня немного смутило, так это то, что диванов оказалось два. Как оказалось, по незнанию, я не уточнил кассиру, при покупке билета, что желаю путешествовать в одиночку, и мне был продан билет в двухместную каюту. Впрочем, если не обращать внимания именно на это, все остальное оказывается выше всяких похвал. Да и мой попутчик оказался приличным и даже в чем-то полезным человеком.
Каюта достаточно просторна, с широким проходом между стоящими напротив друг друга диванами и довольно длинным столом. Для меня имеется великолепный мягкий диван, который раскладывается в широкое ложе для сна. Причем раскладываю диван не я, а проводник, по первому моему требованию. Раскладывает, стелет свежую постель, и желает спокойной ночи. Так же по первому требованию, мне доставляется горячий кофе, могут принести обед или ужин, хотя я предпочитаю все же посещать ресторан находящийся буквально в соседнем вагоне.
Сам ресторан тоже заметно отличается от тех забегаловок, которые называются гордым именем «вагон-ресторан» в будущем. Здесь действительно самый настоящий ресторан, с вежливыми предупредительными официантами, прекрасным выбором блюд, и неназойливой музыкой исполняемой местным лабухом на пианино стоящим возле одной из стен. Единственное, хоть как-то походит на подобные заведения в будущем, так это расположение столиков. Но и здесь тоже имеются отличия. Например, по правой стороне вагона находятся столики на четверых, а по левой только на двух человек, что тоже очень удобно. Правда в отличие от обычных ресторанов, здесь вполне допускается обед в присутствии незнакомца. Все же вагонов первого и второго класса в составе четыре, а ресторан всего один. Поэтому приходится с этим мириться. Но опять же, если большая часть мест занята, то встретивший тебя метрдотель, ну или скорее официант исполняющий его обязанности, предлагает, либо подождать либо спрашивает о том, с кем бы я предпочел разделить свой стол. И разрешение спрашиваю не я, а именно он договаривается с ранее занявшим место пассажиром, я же только следую его указаниям, а он, после получения разрешения, еще и представляет нас друг другу. В общем, все находится не небывалой высоте, в сравнении с тем сервисом, к которому я привык, путешествуя в своей прошлой жизни.
Моим соседом по каюте, оказался статный сорокалетний мужчина всей своей выправкой показывающий, что он либо служит в армии, либо только что вышел в отставку, но продолжает поддерживать форму и соблюдать устав. Разумеется, в данный момент он был без мундира, но тем не менее, все говорило о том, что это именно бывший офицер. Причем не просто офицер, а офицер Германской армии. Его педантичность и пунгктуальность шагала строевым шагом впереди него, ясно показывая его статус.
— Увы, — с затаенной грустью повествовал мой случайный попутчик, — после провозглашения Веймарской республики, Германия, больше не может иметь полноценной армии. А те парадные войска именуемые Рейхсвером, скорее скопище бездельников, только и умеющих, что задирать ноги выше пряжки ремня, маршируя на параде, в угоду жирным боровам республиканцам, поэтому кадровым офицерам приходится подыскивать для себя новые места службы. Я в ответ, молча, или слегка поддакивая, полностью соглашался с ним, не желая противоречить, зато горя желанием, вспомнить основы немецкого языка. В вагоне я хоть и практиковался в произношении, и читал книги на немецком, но стоило ему произнести пару слов, я понял, что мой немецкий больше похож именно на Рязанский, как любила повторять моя женушка. Впрочем я все же старался подтянуть свое произношение, и с каждой новой беседой, как мне кажется, у меня это получалось, все лучше и лучше.
Моим собеседником оказался бывший полковник артиллерии Генрих фон Клаузенц, в данный момент занимающий должность советника по культуре, при германском посольстве, направляющийся к месту своей постоянной, как он выразился, дислокации.
— Из очередной командировки, связанной с передачей культурных ценностей. — Произнеся эти слова, он усмехнулся, развел руками и добавил. — А что делать? Китайцы весьма отсталая нация.
Говорили мы по-немецки, и вначале его несколько удивлял мой акцент. Он почему-то решил, что я выходец из Швеции, или долгое время жил там, а я решил не переубеждать его в этом, тем более, что некоторые слова и понятия мне приходилось подбирать, чтобы правильно выразить свою мысль. Правда, относился он ко мне все же несколько настороженно, боюсь, подозревая в моем лице кого-то иного. Тем более, что я как-то при нем имел неосторожность объяснить некоторые вещи проводнику китайцу, который прекрасно понимал русский язык, но совершенно не знал немецкого. Чтобы снять с себя некоторые подозрения, со стороны немецкого атташе, дал ему возможность взглянуть на свой паспорт. А заодно и посмотреть на его реакцию, в отношении моего документа. Все-таки, у меня имелись некоторые сомнения и в правильности заполнения, и вообще в этом документе. Произошло это вполне обыденно. Как мне чуть позже признался полковник, китайцы хоть и терпят присутствие граждан других государств, но все же стараются показать при этом, кто является истинным хозяином страны. И поэтому, не стоит удивляться, если у тебя попросят показать документы.
— Поверьте, Михаэль, ничего особенного в этом нет, зато вы сразу показываете, что за вашей спиной стоят серьёзные люди, серьезного государства.
В принципе, я не думаю, что бланки паспортов, находящиеся в распоряжении адмирала, содержали в себе какой-то подвох, но с другой стороны дата выдачи указанная в нем соответствовала 1920 году, мало ли какие изменения, могли произойти с того момента. И хотя больших опасений у меня это не вызывало, тем более, что скажем при проверке документов в том же Чанчуне, местными полицейскими, когда я вышел прогуляться на перрон местного вокзала, никаких проблем не возникло. Увидев в моих руках немецкий паспорт, мне тут же его вернули назад, отдали честь и даже слегка поклонились, дав понять, что никаких претензий ко мне не имеют. Но с другой сторона, полицейские скорее могли и не знать о возможных