Читать интересную книгу Священная Римская империя германской нации: от Оттона Великого до Карла V - Франсис Рапп

Однако эта победа была обречена на провал! Вскоре григорианская партия придала смелости бедному Пасхалию II, и в марте 1112 г. Латранский собор аннулировал все концессии, которые император получил силой: этот privilegium был только pravilegium, плохим законом. Иными словами, Генриху V нужно было начинать все сначала. Он ошибочно полагал, что мог наследовать своему отцу и расширить владения в Саксонии. Когда в 1114 г. он посадил под арест графа Тюрингии, недовольства вспыхнули тотчас же. На западе архиепископ Кельнский, при поддержке князей из Нижней Лотарингии, разорвал отношения со своим императором. На востоке взбунтовавшиеся саксы могли рассчитывать на помощь нового герцога Лотаря Суплинбургского, координировавшего их действия. Дважды императорские войска терпели поражение. В день Пасхи в 1115 г. папские легаты отлучили Генриха V. Только Швабия, управляемая железной рукой Фридриха Штауфена, осталась верной императору. Последний отправился в Италию в надежде снова заставить папу капитулировать. Но Пасхалий II не стал дожидаться и укрылся в Беневенто в марте 1116 г. Его преемник Геласий II, избранный вопреки протесту Франджипани, союзников Генриха V, также покинул императора, который собирался его захватить в марте 1118 г. Назначенный монархом антипапа Григорий VIII был всего лишь марионеткой. В ответ Геласий II, несмотря на то, что был вынужден покинуть Вечный город, мог утверждать, совершая поездку по Франции, что никто не смог опровергнуть его авторитет. Он умер в Клуни 27 января 1119 г. С 1 марта ему на смену пришел Ги Вьенский и принял имя Каликст II. Он слыл человеком принципиальным; но именно в период его понтификата спор об инвеституре наконец разрешился.

Идеи Ива Шартрского не утратили своей силы, и епископы, в частности Шалонский, Гийом де Шампо, их приняли. В Германии также желание умиротворения побуждало многих прелатов найти решения, способные объединить два лагеря. Опыт французов доказывал, что король может рассчитывать на верность епископов, даже если их выбирал не он. Во время проведения собора в Реймсе Каликст II отправился в Музон для встречи с Генрихом V в октябре 1119 г., но переговоры ни к чему не привели, и собор довольствовался еще одним провозглашением запрета светских инвеститур. Только благодаря действиям, предпринятым князьями, удалось установить мир. Когда имперские войска и мятежники, прибывшие из Саксонии под стены Майна, перешли в рукопашную, архиепископ Трира собрал вельмож, чтобы приказать императору подчиниться папе под предлогом того, что последний сохранил «честь королевства». На соборе в Вюрцбурге 29 сентября 1121 г. это решение было поддержано. Потребовался еще один год, чтобы 23 сентября 1122 г. трудные переговоры привели к Вормсскому конкордату, названному так в честь города, где оно было подписано. Император отказывался от права наделять прелатов кольцом и посохом. Он признавал, что епископы должны свободно избираться и проходить освящение, а также обязался вернуть все имущество, которое они с отцом отобрали у церкви. Со своей стороны Каликст II обещал, что в Германии Генрих IV будет присутствовать на избрании, не прибегая к симонии или же к принуждению с целью склонить решение в пользу интересующего его кандидата, в случае возникновения спора он поддержит кандидатуру, предложенную местным епископом. В Германии за императором сохранялось право наделять епископов ленами и светской властью, вручая им скипетр до освящения, а в Бургундии и Италии он вручал инвеституру по прошествии шести месяцев. Епископы же должны были нести вассальные обязанности перед императором. Вполне вероятно, что данное соглашение, которое должно было иметь окончательный характер, хоть и не прямо в тексте документа, но уж точно в намерениях подписывающих сторон прекращало спор, более полувека противопоставляющий империю и папство.

Ни у кого не возникало сомнений, что папа извлек большую выгоду из этой длительной и тяжелой битвы. Моральный авторитет папского престола значительно возрос. Собор, организованный Каликстом II до ратификации конкордата, собрал более двухсот епископов в Латеране в 1123 г. и получил статус вселенского. Папа был признан явным инициатором реформы. Как «виновник» последствий, которые данная реформа имела для всего христианского мира, папа получал право карать каждого, кто попытается помешать ее распространению. Поддержка среди черного и белого духовенства на протяжении всего спора доказывала, что главенство юрисдикции было не просто химерным притязанием, а было принято широкими кругами. Несомненно, программа, обрисованная Григорием VII в Dictatus, не так явно входила в тексты соглашений, регулирующих отношения между светской и духовной властью, но ведь использование расплывчатых формулировок в дипломатии было скорее правилом. Оставалось еще много разногласий, временно отложенных, и опасность возобновления войны была велика. Но все же этот папа, который смог собрать у себя во дворце такое количество прелатов, сильно отличался от того, который в 1046 г. в Сутри прочувствовал, насколько сильна рука императора! То, что тогда считалось триумфом, было лишь трагическим недоразумением: назначая на престол Петра людей, преданных реформе, Генрих III внушил папству главную мысль, делавшую из папы страшного соперника империи, сильно ослабленной противостоянием. Ореол этой священной монархии существенно потускнел. Унижение в Каноссе было не из тех, которые легко забываются; мог ли император продолжать называть себя наместником Бога, «новым Давидом»? Еще недавно Reichskirche составляла нервную систему его государства, и он назначал прелатов по своему усмотрению, как простых служащих. Отныне, согласно каноническим правилам, их будет избирать капитул; местные вельможи будут иметь влияние, а времена, когда для обеспечения целостности широкой и разношерстной страны саксонцы жили в Баварии, а баварцы, в Швабии, верно исполняя императорскую волю, канули в Лету. Конечно, в Германии император имел право присутствовать на избрании и тем самым мешать выборщикам выбрать кандидата, который ему будет неугоден, но это влияние ему было оставлено как дань его моральному авторитету. Лишь сильная личность могла воспользоваться остатками права. Естественно, епископы, наделенные ленами и светской властью, несли вассальные обязанности, но этот обычай ясно показывал, что они в большей степени вассалы, чем служители культа. Как представители светской аристократии они были князьями, и их печати это подтверждали; их изображали сидящими на тронах, подобно сеньорам.

Победителями драматической битвы, в которой столкнулись империя и церковь, несомненно, были князья, которых наследники Оттона и салических франков старались опекать. Союз с папой позволил им заменить низложенного Григорием VII Генриха IV и выбирать кандидатов, казавшихся им наиболее пригодными для спасения «публичных интересов». Понятия «император» и «империя» больше не были тождественными. Впервые за время их общего существования они были различны. Империю представляли князья, которые избирали ее главу. Быть императором больше не означало исполнять харизматическую обязанность, которая была заранее предопределена определенному лицу лишь за его происхождение. Это была должность, для получения которой следовало обладать качествами, а судили об этом избирающие — «великие князья» и папы. Григорий VII в 1076 г. в послании немцам потребовал право на одобрение выборов Римского короля, так как он сделал его императором. Не только понятие «священной империи» утрачивало свое значение, но и ее династический характер, прерогатива strips regia, королевского происхождения. Основы оттоновского творения сильно пошатнулись.

Однако строение не было полностью разрушено. Чтобы восстановить повреждения, имелся необходимый материал, и кое-где были начаты работы по реконструкции. Понятие империи обогатилось многими идеями, которыми можно было управлять. В Риме презираемый папой Генрих IV обратился к римлянам. В 1081 г. он возродил курию, состоящую из сенаторов, трибунов, префектов, и, конечно, стал просить взамен у возрожденных им органов власти признания его наследных прав на управление империей. Один из преданных ему людей, Бенцон Альба, видел в нем «надежду римлян» и, возможно, проводя параллель с орлом на королевском скипетре, сравнил его с победоносным орлом, бросающимся в конце концов на врагов человечества и Бога; таким образом проявлялась эсхатологическая роль империи, предвещающая скрытую загробную жизнь Фридриха II до трубного гласа Страшного суда и последнего шествия христиан к Иерусалиму, месту парусии (место присутствия или пришествия Христа — прим. переводчика). Но ожидая, пока такие мифы станут стержневой идеей, Realpolitik требовала конкретных планов. У Западной империи кроме Константинопольской имелись и другие враги. Английское и даже французское королевство были реалиями, с которыми следовало считаться. Был ли Генрих V счастлив, получив в жены Матильду, за которую король Англии дал хорошее приданое? Можно ли вести борьбу за сохранение всей власти без достаточных средств, для того, чтобы государство было достойным такого имени? Королю римлян выгодно было не забывать, что он является rex Teutonicum, чтобы использовать во благо ее богатства. Многочисленные кампании, которые привели германцев в Италию, в результате заставили их осознать свою самобытность. Кровь, пролитая в этих битвах, объединила немецкую нацию. Разве она не заслужила иметь собственные органы власти, которые бы усиливали ее сплоченность и увеличили авторитет ее главы? Попытки к этому были сделаны. Генрих IV наметил образование владений в Саксонии; более систематично, чем его отец, он поручил управление и защиту министериалам, у которых чувство гордости за такое повышение была лучшим залогом ревностного исполнения обязанностей. Он сблизился с городами и сделался защитником мира, такого дорогого для сердец простых людей. Его сын имел даже намерение взимать налог для финансирования развития государственных структур, а его женитьба на английской принцессе могла натолкнуть на мысль организовать в Германии феодальное общество, как это сделал в Англии Вильгельм Завоеватель. Но в 1125 г. в возрасте 44 лет Генрих V умер от рака. Детей у него не было. Кто же вместе с короной унаследовал тяжелую миссию вернуть былую славу?