На склоне лет нас более всего пугает (уж не говоря о том, что огорчает) стремительное и явное ухудшение памяти. Уже и в магазин мы ходим, заранее подготовив список нужных продуктов, многие с утра составляют себе расписание дел и занятий. (Мой приятель называет это «опись дел», а произносит так, что это дивной неприличностью звучит.) И я легко себе вообразил, как опись дел такая запросто могла бы получиться у стареющего Альберта Эйнштейна: «Не забыть сегодня: 1. Отнести рубашки в китайскую прачечную. 2. Ответить на письмо Нильса Бора. 3. Купить хлеб и сардельки. 4. Закончить общую теорию поля».
Однако же заметим, что беда эта, не минующая никого, – большое может удовольствие доставить. Вы, например, любите Льва Толстого? Нынче вы имеете возможность насладиться этим чтением почти что заново. А «Три мушкетёра»? А хорошей вообще литературы – пруд пруди, а ваше восприятие теперь – свежо и чисто. Запросто возможно перечесть и то, что раньше не читал. Я всегда слегка завидовал людям, мгновенно забывающим анекдоты, а теперь и я замшелым шуткам радуюсь настолько, что благодарным слушателем числюсь в обществе любителей античности.
Как-то в Интернете я набрёл на малодостоверную историю, которая весьма по нашей теме. Итальянке Розе Фарони было девяносто семь лет (шесть внуков, пятнадцать правнуков и шестнадцать праправнуков), когда свихнулся в ней какой-то ген и время её жизни потекло вспять. Она молодела стремительно и неприлично. Ко времени, когда врачи и пресса обратили на неё внимание, она выглядела тридцатилетней, и в полном соответствии со внешностью оказались все проверки и анализы её организма. Доктор Граза, который делал о ней доклад на медицинской конференции в Генуе, потряс и переполошил своих коллег. Она ест всё подряд, пьёт и курит, как в молодости, с радостью вернулась к любовным играм и предохраняется, чтоб не смешить беременностью правнуков. А если так пойдёт и дальше, скоро она станет юной девочкой, и что потом? Как ни забавно было это мне читать, а всё-таки в уме моём скептичном слабо шевельнулась робкая мыслишка – а вдруг и правда? И какие перспективы это посулило бы науке! Только сразу вспомнилась шумиха, которую поднимала советская пресса начала пятидесятых вокруг открытия академика Ольги Лепешинской. Эта старушка (старая большевичка, кстати, что окружало ореолом достоверности все её квазинаучные работы) сообщила миру, что секрет омоложения найден: надо принимать содовые ванны. Уже она на мышах это всё проверила, и опыты на добровольцах тоже подтвердили её ошеломительную идею (уже снабжённую теорией, конечно). И немедленно статьи согласных с ней учёных появились, и поднялся бум невероятный. Полностью во всей стране исчезла сода (жаль, что о науке того времени, когда царил Лысенко, пишут мало и невнятно, то была безумная пора), появились даже благодарственные письма помолодевших. Очень быстро спала и сама собой затихла эта эпидемия. Но сохранился с той поры прекрасный анекдот. Как возвратился в отчий дом солдат, три года отслуживший в армии, и дверь ему открыла молодая женщина с ребёнком на руках. «Мама, – сказал парень восхищённо, – как же ты помолодела! И ещё мне брата родила!» «Это не брат, – грустно сказала мама, – это твой отец, его передержали в содовой ванне».
А паралельно с этим итальянским чудом нечто совершенно подобное случилось в Японии (источник сведений моих – всё тот же). В городе Фукуока у женщины семидесяти пяти лет Сэй Сенагон вдруг исчезла седина, волосы обрели прежний чёрный цвет, под зубными протезами начали кровоточить дёсны, и изумлённый стоматолог сказал, что это заново прорезаются зубы. (Как подробности усиливают достоверность!) На лице её разгладились все морщины, дряблое тело обрело былую упругость, без единого следа исчезли все недавние болезни и недомогания, вернулся менструальный цикл, она бросила старого мужа и приобрела сорокалетнего, который очень ей доволен. Единственно, чего она теперь боится, – превратиться в маленькую девочку.
До чудес подобных не дошла ещё наука, но довольно многие учёные вполне всерьёз нам говорят, что уже вот-вот человек станет жить намного дольше, сохраняя и былые силы, и былое жизнелюбие. Немыслимые средства тратит сегодня человечество на изучение и преодоление старости. Есть даже специальный «Фонд Мафусаила» (наш библейский прапредок жил, как хорошо известно, девятьсот шестьдесят девять лет) – он поощряет наиболее перспективные работы. Есть ещё «Приз мыши Мафусаила» – это миллион долларов для тех учёных, чья подопытная мышь проживёт дольше всех (нормальный срок их жизни – два года). Пока что рекорд – пять лет. Основатель и председатель «Фонда Мафусаила» биолог Обри ди Грей полон оптимизма. Он утверждает, что первый человек, который справит свой сто пятидесятый год рождения, – это наш современник, пока ещё молодой, естественно.
В копилку наших упований и надежд всё время что-то упадает. Так, совсем недавно в Якутии, на берегу реки Алдан из вечной мерзлоты достали вдруг бактерии, сохранявшиеся живыми более двух миллионов лет. И науке неизвестные, разумеется. Их отогрели, подпитали мясным бульоном и принялись исследовать. Как их устройство, так и действие на прочие живые организмы. Начали, естественно, с мышей. И мыши престарелых лет явили явное омоложение: не только их активность возросла, но снова они сексом стали упоённо заниматься, самки снова начали рожать, и явно растянулся срок их жизни. Тут и вспомнили учёные, что Якутия непостижимым образом является одним из центров долгожительства, немногих на планете. (Тут я не премину упомянуть, что в абсолютном большинстве своём долгожители малограмотны или неграмотны совсем, из чего тоже можно сделать некие выводы.) В этих краях нередок и столетний возраст стариков. Что подлинное чудо, потому что те условия, в которых они существуют, – в жутком сне привидеться не могут людям, проживающим в цивилизованном тепле. Но воду они пьют – из Лены и Алдана, куда запросто из разрушающихся временем земных пород могут попадать эти загадочные (пока) бактерии. Перспектива такой несомненной сенсации тоже пока в тумане.
А что же делать нам, которые наверняка не доживут до лучезарных (и весьма проблематичных) успехов научной мысли? А ничего. Жить, как жили, и надеяться, что внукам повезёт. Оглядываться, кто желает, на советы современников и предков. Пруд пруди таких советов. Но если присмотреться, в самом главном они полностью совпадают с убеждённостью древних греков: умение радоваться каждому дню жизни – это особый вид мудрости, продлевающий наше живое существование. Ещё я помню и ценю ответ Черчилля на вопрос о секрете его долгой жизни. Вот что он сказал: «Пять-шесть сигар в день, три-четыре стакана виски и никакой физкультуры». Я, правда, курю сигареты, но никакой другой поправки не могу внести в эти заветы.
А ещё нельзя не привести слова мудрейшего Эпикура: «Умение жить и умение умирать – одна и та же наука».
Писатель Умберто Эко в эссе «Как подготовиться к безмятежной кончине» предложил идею небанальную:
«...В момент, когда ты покидаешь эту юдоль слёз, попробуй обрести неколебимую уверенность в том, что весь мир (насчитывающий пять миллиардов человеческих особей) состоит из одних мудаков: мудаки пляшут на дискотеках; мудаки думают, будто постигли какие-то тайны космоса; мудаки предлагают панацею от всех наших бед; мудаки заполняют страницу за страницей пресными провинциальными сплетнями; мудаки – производители – самоубийцы, разрушающие планету. Разве не будешь ты счастлив, рад, доволен, что покидаешь эту юдоль мудаков?»
Умберто Эко пишет далее, что убедить себя в этом – вдохновенный труд, и надо этому учиться не спеша, так время рассчитав, чтобы к уверенности полной перед самой смертью радостно прийти, кончину встретив беспечально и достойно.
И лучшего совета я покуда не читал.
Парк культуры вечного отдыха
Всю жизнь я обожал, когда меня развлекали. На склоне лет моя такая слабость – только усугубилась. И хотя сам с большой охотой несу в застолье всяческую чушь, но если попадается коллега-краснобай, я благодарно умолкаю, и не сыщешь на белом свете более отзывчивого слушателя. А если где-то мне известно какое-то развлекательное заведение, то посетить его – полное для меня счастье. В американском Диснейленде есть так называемый «Дом с привидениями» – там прямо в прихожей тебе вслед оборачивается мраморный древнегреческий бюст, а со стены портрет неведомого предка вдруг подмигивает одним глазом – свой восторг по этому поводу я буду помнить всю оставшуюся жизнь. А когда я там же плыл по маленькой подземной речке на специальной утлой лодочке и с берега тянули ко мне руки изумительно одетые чучела пьяных пиратов, то душа моя пела и гуляла. Впереди меня слышались какие-то неясные крики ужаса и восторга, но вода и своды подземелья поглощали их, а вскоре к этому же повороту выплыл и я. Там на стене передо мной огромное явилось зеркало, и я увидел, что я в лодке не один: обхватывая мои плечи, тесно прижималось ко мне огромное зелёное чудовище из страшных детских снов – почти бесформенный комок ярко-зелёных водорослей, но с руками, обнимавшими меня. Как я кричал! И сколько было счастья в этом крике! Никакому горьковскому буревестнику не снился такой крик.