— И американцы думают, что мы, немцы, больше не можем раскрывать преступления самостоятельно? Почему вы не обратились к местным властями в официальном порядке? Здесь явно что-то нечисто! — Еще одно неверное слово, и он с треском выгонит их. Его любезность как ветром сдуло.
— Я вел это дело в Штатах, и подозреваю, что здесь бесчинствует тот же преступник. К сожалению, мне не удалось убедить свое начальство. Так что я сам по себе.
— Вот почему вы не можете просить помощи у немецких властей. Понимаю. — Кляйншмидт расслабился. Он выжидающе склонил голову набок. — Элайджа, расскажи мне об убийствах в Штатах. Так случилось, что мой воспитанник обратился ко мне за советом, и у меня есть дополнительные сведения.
Они рассказали о преступлениях на родине Элайджи, но промолчали о слишком досадных фактах, таких как его происхождение и родство с преступником.
Комиссар Кляйншмидт с интересом выслушал их.
— Вам известны некоторые факты, которые не были обнародованы. Поскольку я искренне считаю, что ты, Ксио, такой же честный человек, как твоя бабушка, и никогда не связалась бы с преступником, поверю вам на слово. Тем не менее, если я передам вам конфиденциальную информацию, это будет противоречить моему чувству долга как бывшего сотрудника правоохранительных органов.
Проклятье. Они доверились старику, а он воспользовался ими. Время, которое они потратили на встречу с ним, можно было бы использовать с гораздо большей пользой. Неужели? Кого она обманывала? Они блуждали в темноте и понятия не имели, как действовать дальше.
Элайджа сжал руки в кулаки.
Комиссар вздохнул и несколько раз щелкнул мышкой в ноутбуке. Он подошел к своему письменному столу и порылся в ящике.
— К сожалению, тут есть один минус — в помещении строго запрещено курить. Я должен в собственной квартире идти на балкон, если хочу спокойно покурить свой табак. — Старик вернулся с трубкой и положил блокнот и карандаш рядом с ноутбуком. — Как я уже упоминал, боюсь, не могу дать вам никакой информации. — Он пожал плечами и сунул трубку в рот. — Дорогая Ксиомара, полагаю, вы не будете находиться здесь через пятнадцать минут после моего перекура. Поэтому я прощаюсь сейчас с вами, дитя мое. Был рад познакомиться с тобой. А ты, мой юный друг, пожалуйста, хорошо заботься о ней, — потребовал Кляйншмидт, отрывисто кивнув в сторону Элайджи, прежде чем покинуть гостиную через дверь на балкон.
Ксио сразу же опустилась на колени перед ноутбуком и уменьшила изображение на мониторе до удобного для глаз размера. Материалы дела были прямо у нее под носом. Пятнадцать минут были скудным промежутком времени, чтобы записать все, что нужно.
— Пожалуйста, достань мою камеру из сумочки.
— Зачем тебе камера? У меня фотографическая память. Все, что я увидел, можно будет позже вспоминать сколько угодно раз. — Элайджа слегка коснулся пальцами правого виска. Его губы растянулись в улыбке. — Хоть какое-то преимущество имплантатов в моих глазах. Это быстрее, чем фотографировать каждую страницу.
Ксио расчистила место перед компьютером. Он пробегал глазами по страницам файлов со сверхчеловеческой скоростью.
— Ты их не читаешь, не так ли…
— Почему это? Я читаю до трех тысяч пятисот слов в минуту.
— Вау. — Как обычная среднестатистическая девушка, Ксио могла только мечтать об этом. Она успевала прочитать триста слов в минуту и считалась читателем с хорошей скоростью. Но его способности к чтению казались просто астрономическими. — Это благодаря программе усовершенствования?
— Нет. Моя мать выбрала моего отца из-за этой способности.
— Не очень романтично.
— Романтика — это слово, которого не существовало в словарном запасе моей матери. Как бы мне ни хотелось поболтать с тобой, могу я продолжить читать?
Ксио не ответила и просто ждала.
***
В гостиничном номере девушку снова настигли мрачные мысли о будущем.
Казалось, Элайджа на подсознательном уровне чувствовал ее опасения.
— Ты боишься того, что принесет будущее. Я о твоей реакции на старушку ранее. Это было невозможно не заметить. Ты не должна оставаться одной. Если я попрошу тебя отправиться со мной, ты согласишься?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
При всем желании Ксио не ожидала этого вопроса. Она недоверчиво сглотнула.
— Отправиться с тобой? В будущее?
Элайджа нахмурился, одарив ее неприступным взглядом своих глаз цвета морской волны.
— Забудь. Извини, что спросил тебя об этом.
Ксио не знала, что на это ответить. Оно боролась со слезами, понимая безвыходность их ситуации. Она поднесла его руку ко рту и поцеловала.
— Давай поговорим об этом в другой раз. — Проиграв борьбу с наворачивающимися на глаза слезами, ее слова звучали невнятно. Она торопливо вытерла щеки и робко пыталась сдержать плач, который все-таки прорвался с тихой икотой.
— Я люблю тебя. Без «но». Но… — Господи Иисусе! Неужели так трудно было составить предложение без «но»? Ксио хотела рассказать ему, как сильно любит его, что не готова отпустить. Однако в данный момент она была не в состоянии сделать столь всеобъемлющее признание в любви. Карточный домик ее плохо сдерживаемого самоконтроля рухнул, и она неудержимо заплакала.
Элайджа притянул ее к себе. Прижавшись лицом к его груди, она дала волю слезам. Почему все было так сложно? Почему он не мог просто остаться с ней? Это было несправедливо. Он не мог оставаться с ней, как и она не могла отправиться с ним. Элайджа понимал это так же хорошо, как и Ксио. Они повредят линию времени без возможности восстановления.
— Я люблю тебя, Ксиомара, — Элайджа скрепил свои слова долгим, очень проникновенным поцелуем.
Его признание так много значило для нее, но все же ее горло сжалось от страха. Девушку пугали не его слова, а прощание, которое неминуемо приближалось по мере того, как они следовали за Исааком.
Какое-то время они оставались в объятиях друг друга. Ей хотелось запечатлеть этот момент навсегда, но Элайджа нехотя отстранился от нее.
— У нас еще много работы. — Ксио кивнула, вытирая слезы с глаз.
Элайджа взял в руки планшет.
— Ты можешь читать три тысячи пятьсот слов в минуту? — Ксио задала ему этот вопрос, просто чтобы перевести разговор на другую тему.
— Ты что мне не веришь?
Она глубоко вздохнула.
— Мне просто трудно это понять. Какой у тебя уровень IQ?
— А это имеет сейчас значение?
— Нет, на самом деле не имеет. Если бы я знала, какой у тебя IQ, скорее всего, чувствовала себя еще более глупой.
— Ты не глупая! — Элайджа выгнул бровь. — Ты недооцениваешь себя. IQ — это всего лишь величина для измерения теоретического интеллекта. Нельзя рассчитать, как каждый конкретный человек будет реализовывать его на самом деле. — Улыбка осветила его лицо, и Ксио растаяла. Тот факт, что он не назвал свое значение, мог означать только то, что его IQ был гигантским.
— Значит, твой уровень IQ ошеломляюще высок, не так ли?
Элайджа вздохнул.
— Ты не оставишь меня в покое. Сто шестьдесят шесть слов, довольна? Это просто число. У Исаака гораздо более высокий IQ, и посмотри, где он сейчас!
Неудивительно, что до сих пор у них не было шансов в этой игре в кошки-мышки.
— У него такой уровень из-за генетического улучшения. Но только один из тысячи усовершенствованных людей может использовать преимущества высокого показателя. Я хочу, чтобы ты это уяснила. Какая польза от ста семидесяти баллов, если не можешь реализовать свой потенциал, в то время как ты используешь свои сто двадцать пять на полную?
— Откуда, черт возьми, ты знаешь, какой у меня IQ?
Элайджа ухмыльнулся.
— В твоих документах лежал результат теста.
— И они были в выдвижном ящике моего письменного стола. Ты рыскал в моих вещах?
— Я должен был знать, с кем имею дело. В конце концов, я был целиком и полностью в твоей власти.
Ксио могла понять его действия. Ее гнев был направлен не на него или на тест IQ. Это её не волновало. Заключения из больницы и решения суда также находились в упомянутом ящике. Элайджа знал все. У неё закружилась голова. Хотя она понимала, что не виновата и что за все ответственен только Грегор, но ей стало стыдно.