Читать интересную книгу Знак Близнецов, Потерянный рай - Андрей Ливадный

Дно котловины, как он заметил еще сверху, не было ровным, как у кратеров: ближе к месту крушения его истребителя виднелся поросший кустарником холм, дальше почва опять понижалась, полого опускаясь к противоположной, совершенно отвесной стене.

Пока что, несмотря на удвоенное внимание, он не заметил каких-либо признаков человеческого присутствия. Вокруг была сонная девственная природа, с преобладанием ярких зеленых тонов среди растительности. Хотя делать скоропалительные выводы Антон не собирался, диаметр котловины превышал сотню километров, и, по мере спуска, ее дальний край все больше тонул в голубоватой, туманной дымке. Да и в ближних окрестностях рассматривать было особо нечего, под ним лежал плотный шатер крон, из которых торчали только склоны и вершина холма.

Впрочем, одно место среди бескрайнего моря зелени все же привлекло внимание Антона. Вдалеке, приблизительно в двадцати километрах от холма, в кронах деревьев зияла внушительная прореха, по краям которой виднелись явные следы пожара.

«Наверное, гроза», — про себя предположил он, преодолевая последний отрезок спуска.

Под сенью ближайших деревьев его ждал Пух. Он растянулся на короткой и жесткой траве, словно оброненный случайным великаном кирпич, и Антону на ум пришел невольный вопрос, лишь пополнивший список связанных со зверем странностей: как, спрашивается, сочеталась окраска его шерсти с окружающей зеленью, где не было даже намека на рыжие или коричневые цвета?

Антон еще не знал, Что ответ на мучившие его вопросы расположен совсем близко, менее чем в километре, прямо на склоне возвышавшегося впереди холма…

Глава 4

СТРАНИЦЫ СУДЬБЫ

Под рифлеными подошвами ботинок пружинила спутанная, жесткая на вид и на ощупь трава. Спустившись с последней террасы, Антон подошел к лежащему в тени дерева рыжему зверю и сел, отцепив от пояса флягу с водой. После долгого спуска он чувствовал непривычную усталость. Рана на спине, несмотря на то что пуля, срикошетив от бронепластин скафандра, прошла вскользь, лишь глубоко разодрав кожу, причиняла неудобства и боль. Он чувствовал, что его вновь начинает лихорадить.

Сделав несколько глотков, он сложил ладонь лодочкой и, налив в нее воды, поднес к морде сомлевшего от жары зверя.

Розовый язык накрыл его руку, с готовностью смахнув воду.

Антон улыбнулся. Этот странный зверь действовал на него как глоток успокоительного. Несмотря на неопределенность своего положения, рану и прочие неприятные моменты, Антон очень остро ощущал, как его разум выплывает из того омута безумия, куда был безвозвратно погружен в течение двух, казавшихся вечностью, лет войны.

Пока он размышлял, делая экономные глотки из прохладной фляги, Пух встал, лениво обошел вокруг группы деревьев и, вернувшись к Антону, вдруг осторожно закусил его рукав.

В первый момент Антон испугался, невольно вздрогнув, но Пух, не ослабляя хватки полусомкнутых клыков, вдруг попятился, едва не повалив его на землю.

— Эй, подожди… — Антон встал, с трудом удержав равновесие. — Чего ты хочешь?!

Зверь отпустил его рукав, пробежал несколько шагов по направлению поросшего кустарником склона холма, остановился, призывно посмотрев на человека, и потрусил дальше, ежесекундно оглядываясь, пока не убедился, что Антон понял его желание и следует за ним.

Поведение кота насторожило Антона. Его эйфория и благодушие моментально испарились, словно их не было вовсе. Он не отказывался следовать за своим спасителем, почему-то вдруг самовольно взявшим на себя роль проводника, но все это выглядело достаточно странно, если не сказать — угрожающе…

— Иду, иду, не волнуйся, — спокойно проговорил он, когда Пух в очередной раз остановился, уже у самой стены кустарника, в заросли которого уходила узкая прямая тропа. Несмотря на кажущееся спокойствие, Антон был взволнован таким неожиданным поворотом событий. Стараясь действовать незаметно, он включил детекторы своего защитного костюма и достал пистолет, скинув рычажок предохранителя.

Тропа была узкой. Следуя в нескольких шагах позади Пуха, он заметил на колючих ветках кустарника, поднимавшегося чуть выше человеческого роста, повисшие тут и там клочья серой и рыжей шерсти.

Значит, Пух и его сородичи, в наличии которых Антон не сомневался, заметив, что клочья шерсти разнятся не только по цвету, но и по оттенкам, часто пользовались этой тропой. Быть может, они..

Мысль Антона оборвалась, словно ее отсекли ножом.

Тропа закончилась. Он стоял у края обширной поляны.

Честно говоря, он ожидал увидеть тут все, что угодно, начиная от засады изголодавшихся хищников и кончая поселением первобытных котов. Но то, что предстало его глазам, ввергло разум Вербицкого в секундный шок…

Посреди поляны, обнесенный невысоким символическим забором из дюралевых листов, стоял покосившийся аварийный модуль, наполовину разобранный и дополненный приваренными к нему секциями, так что все вместе отдаленно напоминало первые убогие жилища колонистов его родной планеты, собранные из разукомплектованных секций грузовой сферы «Кривича»…

Антон невольно попятился, серьезно опасаясь за свой рассудок, пока ему в спину не уперлась острая ветка.

Пух подобрался, выгнул спину дугой и заорал.

Антон, находясь в полнейшей прострации, совершенно ошарашенный таким невероятным поворотом событий, стоял на месте, переводя взгляд с покосившегося от времени, потемневшего алюминиевого забора на ветхое жилище, сваренное встык из обшивки спасательного корабля, потом на орущего кота и разложенные вдоль забора в повторяющейся последовательности белые черепа различных ящеров…

Прошла минута, и он наконец понял, что еще не сошел с ума, а обстановка поляны так же реальна, как и он сам.

На него внезапно дохнуло прошлым…

Он, чье сердце было изглодано ненавистью, чья душа давно отболела и отмерла, он, — человек, который видел, как испаряются тысячи человеческих жизней, взметнувшись в стратосферу клубящимся облаком ядерного взрыва, — он сделал шаг вперед, к этому неказистому сооружению, собранному из посеченных космосом кусков обшивки, и вдруг до боли в груди почувствовал, что ступает по земле, где обитал дух трагедии едва ли не худшей, чем судьба его родины…

Вопли осевшего на задние лапы кота звучали в ушах Антона как реквием…

Никогда впоследствии он не мог объяснить даже самому себе, почему так остро он сопереживал этому месту, еще не зная о том, что таят эти стены, возвышающиеся за покосившимся забором.

Пух не последовал за ним. Он внезапно умолк, как только нога Антона ступила за незримую границу.

За скрепленными болтами листами дюраля перед Антоном открылся вымощенный тем же материалом небольшой двор. Впереди он увидел плотно закрытый овальный люк, к которому была приделана ручка. На вершине сооружения застыл штырь ветряной энергостанции с огрызками лопастей в крепежных гнездах. На потемневшем покрытии двора распластались две потрескавшиеся секции солнечных батарей, от которых к стене дома тянулся толстый кабель. В противоположном углу высилось странное сооружение из двух перекрещенных крепежных штанг, в основании которых стояла намертво привинченная к покрытию двора помятая и обгоревшая дюза планетарной тяги. В месте пересечения двух штанг был укреплен ровный прямоугольный кусок пластика.

Антон подошел ближе и увидел буквы, прочерченные горячим острием на вечном, нетленном материале.

ПАМЯТНИК НЕУДАЧНОЙ ПОСАДКЕ

УГО УРГЕЙМ

КУРТ СЕРХЕНСОН

ОЛЬГА ВОРОНИНА

КОЛОНИАЛЬНЫЙ ТРАНСПОРТ «КРИВИЧ»

2487 ГОД.

Антон почувствовал, как холод и дрожь ползут по его спине.

Он, как и все, учился в школе. Он, безо всякого преувеличения, зачитывался историей своей планеты еще десятилетним мальчишкой, пылко воображая, как потерявшийся в глубинах космоса корабль искал пристанище для тысяч замороженных в его чреве колонистов, как его экипаж грузился в маленькие разведывательные корабли, чтобы исследовать окрестные звезды, и как долго и мучительно ждали те, кто оставался на «Кривиче», их возвращения…

Один корабль так и не вернулся, и никто никогда не узнал о постигшей его судьбе…

Командиром того разведывательного корабля был Уго Ургейм…

Антон, далекий потомок прилетевших на «Кривиче» колонистов, стоял сейчас перед остатками спасательного модуля того самого пропавшего разведчика.

Он протянул руку и с дрожью коснулся куска холодного, выцветшего на солнце пластика, словно тот мог передать через века тепло душ покоящихся тут людей.

Потом в гробовой тишине Антон повернулся и сделал несколько шагов, отделявших его от овального входа.