Читать интересную книгу Соучастие - Владимир Чванов

— В этом ты видишь какие-то доказательства?

— Никаких! Только улики поведения. Но чем больше думаю о них, тем больше прихожу к выводу, что мои вопросы о Тарголадзе попали в цель.

В кабинете было по-прежнему душновато, судя по всему, в котельной работали с перевыполнением плана; батареи дышали жаром. Савин легким движением руки ослабил узел галстука.

— А может, он просто волновался? — сказал Арсентьев. — Может, о своих связях не говорит потому, что боится огласки? Стыдно парню. Рассуди и по-другому. По сравнению с твоей у него была невыгодная позиция. Ему и маленький вопрос мог казаться больше Гималайских гор. Допрос не обычный разговор. Он записывается и подписывается. Ты же не новичок в следственной работе. Спрашивать и отвечать — не одно и то же. Состояние разное…

— Конечно! Но допрос — тоже экзамен на честность. Вот где обнажается вся суть человека, совершившего преступление… Почему он скрывал Тарголадзе?

— Не забывай и другого: нигде так не грешат против истины, как на допросе. — Арсентьев помолчал. — Ты вот что… Как вышел на свои маленькие вопросы? — поинтересовался он.

Савин легко усмехнулся:

— Старая хитрость. Ей тысяча лет. Проиграл то, что удалось получить при осмотре, выяснить у Тамары, работников гостиницы, потерпевшего… В общем использовал имеющуюся информацию, ну и импровизация небольшая. При таком материале это несложно.

— Похоже, ты жестко допрашивал.

— Наоборот! Мягко указал на нелогичность, на противоречия. Для пользы следствия это не возбраняется и не вредит делу.

Арсентьев опять заходил по кабинету.

— Что было дальше? Говори, не скрывай.

— Мне нечего скрывать. Пушкарев в конце сказал, что на словах я гуманист, а на деле хочу еще одного человека посадить. Понимаешь, еще одного! Значит, знает кого и знает за что! Потом уже, в самом конце, спросил: что означает кочан гурийской капусты…

Арсентьев остановился.

— Стоп! — скомандовал он. — Вот это уже интересная деталь! Кочан капусты на языке дельцов — десять тысяч рублей. Похоже, у Тарголадзе длинные руки и большой аппетит.

— Вот этого я и ждал от тебя! — сказал Савин. — Такие деньги могли бы пойти и на покупку краденых ценностей.

— Не исключено.

— Мы должны тщательно проверить Тарголадзе. Выяснить, что он за фрукт и чем занимается в Москве.

— Ты гений, Савин. Очень дельная мысль, — усмехнулся Арсентьев. — Осталось уточнить, что означает «мы».

Савин был настроен решительно.

— «Мы» — это ты и я, — ответил он, не обращая внимания на усмешку. — Проверь его по своим каналам. Только надо срочно.

— Надо, надо, — поддразнил Арсентьев. — Ох и хитрец! Хорошо. Я дам задание оперативникам. Они поработают. А ты заходи через час. Пообедаем вместе и обсудим. Но не задерживайся. Мне еще сегодня население принимать.

ГЛАВА 13

«Запорожец» долго петлял по улицам, прежде чем припарковаться у стандартной девятиэтажки в районе новостроек. Через пять минут Робик уже поднимался в лифте. Он подошел к нужной двери со стеклянным глазком, но кнопку нажать не успел. Дверь открылась внезапно. В проеме, положив ладонь на косяк, стоял лобастый, высокий мужчина лет тридцати в белой фланелевой рубашке, за которой угадывалась широкая, крепкая грудь. Это был Сергей — он же Валет.

— Проходи. — Валет посторонился, освобождая проход в коридор. — Не наследил?

Робик посмотрел на лестницу, потом на кафельные плитки и несколько раз топнул ногами по зеленому резиновому коврику.

— На улице снег пополам с дождем, — ответил он и зашмыгал по коврику опять.

— Я не об этом. Хвоста не притащил? — Валет усмехнулся, показывая крупные белоснежные зубы.

— Вот ты о чем! Не беспокойся. — Робик ответил намеренно суховато. Ему не нравилась манера Валета подтрунивать при удобном случае.

— Ты на своей тачке или на такси?

— На своей. Как догадался, что я на машине?

— Шапка твоя сухая, а на улице изморозь, — ответил Валет. — Тебе бы, по моим подсчетам, давно пора на крупногабаритной разъезжать, а не в «Запорожце» кататься. Небось не помещаешься?

Робик спросил с обидой:

— Все чужое считаешь? Завидуешь?

— А что? Ты деньги от меня гребешь лопатой. А завидовать чему? Тому, что тебе, жадному и богатому, меньше жить осталось? — насмешливо проговорил Валет и, пригладив черные с уже заметной проседью волосы, прошелся на кухню. Робик, повесив пальто, двинулся следом за ним. Он решил, что Валет неспроста сказал о своем «подсчете». Дал знать, что будет набивать цену вещам, за которыми просил приехать сегодня. Они сели за стол.

— Это как понимать: «меньше жить осталось»? — спросил настороженно. Его полноватое лицо покрылось пятнами.

— А ты стыдливый. Хохоталка-то красная стала, — взглянув на него, бесстрастно произнес Валет. — Насчет богатых — это в народе так говорят. Когда у человека денег полно, у него забот меньше. А какая жизнь без забот? Скукота! Интерес пропадает. Вот и у тебя с такими деньгами одна блажь осталась. Разве это жизнь? — Он не сдержал улыбки. — Не торопись обзолотиться. Пайка в камере тебе не к спеху.

Робик обозлился. Несколько секунд пристально смотрел на Валета, а потом сказал непринужденно:

— Для меня — жизнь! Когда денег куча — жизнь милее. С ними все можно. Мне, по подсчетам природы, в лучшем случае всего десять тысяч дней осталось. А у тебя разве забот нет? — В вопросе звучала ирония.

— Я устал от всего, — сказал Валет серьезно. — У меня одна забота — ничего не хотеть.

Он поднялся с табуретки, снял с плиты яичницу с сардельками, выключил газ и принялся готовить салат из огурцов, порезал аккуратными дольками сыр. Закуска, как оценил Робик, была слабенькой. Чтобы не мешать Валету, он стал перелистывать настенный японский календарь — своеобразную рекламу курортных мест далеких островов. Обнаженные девицы нежились на океанском берегу и улыбались. Память напомнила ему забытых приятельниц с такими же яркими губами и то, как он подсмеивался над ними, расставаясь: «Прощай, милая. И не плачь. Может, мы еще увидимся».

Включился холодильник — звонко громыхнули бутылки. Валет поднял голову.

— Ну что смотришь на картинки, как кот на сметану? — засмеялся он. — Давай-ка лучше подмолодимся! — Разлил водку в стаканы.

Робик кивнул согласно, однако тут же протестующе поднял руку:

— Не противопоказано столько?

— Когда с мое переживешь, эта доза и тебе лекарством покажется. Без нее не обойдешься. — Валет подцепил вилкой кусок яичницы. — Ну что, принес деньги?

— Сначала посмотрю товар.

Валет бросил недовольный взгляд.

— Ты все такой же темнила. Осторожничаешь?

Это был неприятный вопрос.

— Приходится, — невозмутимо ответил Робик.

— Выторговать хочешь?

— А что?

Валет встал, недобро посмотрел на него и прошел в комнату. Оттуда донесся тихий щелчок открываемой дверцы. Вскоре вернулся обратно.

— Смотри. — Он осторожно высыпал на клеенку из кожаного кисета серьги, кольца, цепочки… — Отдашь мне за все пять тысяч. Я свое отмахал, теперь ты повкалывай. Деньги завтра на этот стол положишь. Потом еще товар будет.

У Робика перехватило дух. То, что он увидел, превзошло все ожидания. Он простоял с минуту молча, завороженно водя взглядом по ценностям. Его подмывало задать вопрос:

— Откуда все это?

— Трусливо живешь, вопросов задаешь много. — Валет искоса глянул на Робика. — Любопытство — оно как ошейник: затянуть может.

Робик поспешил перевести слова Валета в шутку. Разразившись смехом, сказал как ни в чем не бывало:

— Не обижайся. Мы знакомы давно, а я даже не знаю, как тебя зовут.

— Шустряк! Тебе это мешает? Живи по принципу: чем меньше знаешь, тем спокойнее. И будешь всегда на горе. Я для тебя Валет. Другого знать не надо. А пока пользуйся тем, что даю заработать. Не за услуги, а за заслуги.

Робик поморщился, словно проглотил горькое лекарство, и отодвинул тарелку.

— Послушай, Валет… Высоко ценишь товар, — сказал осторожно. — Моя доля и так невелика.

— Свинья ты, Робик, хоть и в дубленке ходишь! — В голосе Валета прозвучало недовольство. — Ты же знаешь, одни серьги целых «Жигулей» стоят. А раз так, получишь свою копейку. В начете не будешь. Ты ведь и с покупателя сдерешь. — Немного погодя Валет добавил: — Деньги… Они еще не все значат. На них покой души не купишь. У кого их много, тому спится плохо, — уже с откровенным смешком проговорил он. — У нас с тобой вопрос не в доле, а в принципе. С тебя, с барыги, и спрос другой. Тебя ведь срок и в год пугает. — Он взял со стола бутылку, плеснул в стакан и выпил. — Чего молчишь — мучаешься? — Валет качнулся и хлопнул Робика по колену.

Робик вздрогнул. Он был недоволен собой.